и тоже нести на руках. Но тогда девять десятых наших молодцов закупили бы на свой пай немного кукурузы, а остальные средства потратили бы на приобретение пива, кур, коз, так что через десять дней они опять приступили бы ко мне с просьбой дать им еще запас бус или тканей, и экспедиция вскоре совсем обнищала бы и не могла итти вперед.
Озеро Уриги очень красивое, если смотреть на него от Узени или из Кавари. В это время года окаймляющие его холмы совсем бурые, с рассеянными по берегам пятнами темнозеленого кустарника. Вода в озере совсем голубая, благодаря отражению в ней безоблачного неба. Постоянно усыхающие воды оставляют обширные плоские пространства по бокам и вокруг длинных бухт, вдающихся в долины. По берегам видны целые стаи птиц: журавли, цапли, бакланы и маленькие черные африканские Рагга africana находят обильную пищу в изгибах мелких заливов и бухт, так густо покрытых плавучими листьями пистии, что издали они похожи на зеленые лужайки. Бегемотов в реках здесь великое множество, а в воздухе реют целые тучи черных мошек. Восточное побережье усеяно костями убитых животных: говорят, что львы и гиены истребляют здесь много дичи. В озере пропасть рыбы, но она просто кишит глистами, — по крайней мере таково было свойство всей той рыбы, которую приносили нам продавать; по этой причине мы ее огульно забраковывали и не признавали съедобной.
Озеро Уриги длиною около 40 км, а ширина его колеблется между полутора и пятью километрами; оно лежит на 360 м ниже среднего уровня холмов, его окружающих. Местность кругом безлесная, пустынная, покрытая травой.
Из Кавари мы шли берегом озера до Мутари. Как только мы стали лагерем, явилась толпа туземцев — мужчин, женщин и детей — и стала предлагать нам купить всякой всячины: кукурузы, меду, рыбы, пива, кур и бананов. Партия тупоголовых суданцев, совершенно позабыв все, что на этот счет было им сказано накануне при раздаче бус, отправилась в селение Мутару, за километр от лагеря, и принялась шарить по жилищам, налегая преимущественно на пиво и бобы. В стране, где никто не мешает путешественникам покупать на чистые деньги всякие местные продукты, такое поведение возбудило не меньшее изумление, как если бы в Каире или в Лондоне среди белого дня толпа вздумала грабить магазины. Туземцы возмутились и пожелали узнать, что значит подобный поступок. Вместо ответа, один из суданцев, по имени Фет-эль-мулла, зарядил свое ружье и стал стрелять: одного туземца убил наповал, другому размозжил челюсть, третьему ногу. Такого способа обращения местные жители никак не могли взять в толк, однако вместо того, чтобы отомстить тут же, они выбрали от себя депутацию из пятидесяти человек и прислали ее ко мне для объяснений. Рассказ их показался мне до такой степени невероятным, что я послал одного офицера к ним в деревню разузнать о случившемся; офицер донес, что все так и было, как рассказали туземцы. Я велел собрать всех людей экспедиции, выстроил занзибарцев, суданцев, маньемов и египтян и сделал им перекличку. Потом пригласил туземцев обойти все ряды и указать мне того человека, который приходил грабить в их деревню, покуда женщины торговали у нас в лагере. Туземцы, внимательно вглядываясь во все лица, указали на Фет-эль-муллу. Так как этого показания было недостаточно, я стал допрашивать суданца. Тогда один из его товарищей, Серур, вышел из рядов и рассказал, как в деревне хозяин хижины пытался отнять у Фет-эль-муллы сосуд с пивом и как обвиняемый, обозвав хозяина абид и кельб (рабом и собакой), застрелил его в упор и потом еще раза три или четыре выстрелил без разбора в других.
— Он виноват, и я отдаю его вам; но если вы согласны продать его за скот или ткани, за проволоку или бусы, или за что хотите, я его куплю.
— Нет, нет, нет. Мы не продаем людей. А этого человека не уступим и за сто быков.
— На что вам его кровь? Ведь вы его есть не станете, а работать на вас он не будет. Променяйте мне его на пять коров.
— Нет, нет, нет. Он нам нужен, потому что он убил у нас старшину, да и другие, пожалуй, не выживут от ран. Мы возьмем его.
— Берите. Он не из моих людей, и в моем лагере ему нет больше места.
Суданца увели, и о дальнейшей его участи мы ничего не слыхали.
На другой день пошли на восток от Уриги по безводной, пустынной каменистой равнине, усеянной муравейниками, с растущими на них чахлыми, низкорослыми кустами. По обеим сторонам дороги тянулись жалкие акации, лишенные листьев, совсем высохшие. Через два часа пришли к подножью плато Уньяматунду, и так как время было еще раннее, полезли на его вершину на 360 м выше уровня озера Уриги. Еще час шли по холмистым лугам и пастбищам, мимо роскошных нив и исправных селений и через четыре с половиной часа остановились в селении Нготи.
Местный вождь Муэнги, юный гигант-мхума ростом с флангового солдата, с виду очень тихий и спокойный, держал, однако, своих подчиненных в строгости, и его слушались с полуслова. Мы приостановились тут, чтобы запастись провиантом. За десять медных монеток (каури) давали большую кисть бананов, а так как суточный расход на каждого человека полагался у нас в восемь каури, никто не мог пожаловаться, что его плохо кормят.
Выйдя из Нготи, через час пути мы начали спускаться по восточному склону плато. Спустившись на 300 м ниже, пошли по слегка волнистой равнине, поросшей чахлою, безлистной акацией, и очутились в области Узинжа.
Через пять часов ходу пришли в Кимуани, или Кизингу, владение вождя Кажумба. Этот вождь опять был рослый представитель вахумского племени, на ту пору страдавший болезнью глаз. В прошлом году, когда баганда напали на его страну, он бежал в Унья-Руэмбу (ближайший к озеру Уриги округ Ихангиро) и укрылся на озерном островке. Однако, когда он уплатил королю Уганды дань скотом, ему дозволено было возвратиться в свои владения, но уже в качестве данника Мванги. Воротясь домой, он застал свои банановые рощи вырубленными и все свои угодья разоренными дотла. Между тем, владетель Ихангиро, за оказанное беглецу покровительство, тоже заявил претензию на причисление Кимуани к Ихангиро. С другой стороны, Кассаура, король Усуи, также вторгался в пределы Кимуани, два месяца держал Кажумбу в плену и тоже считает себя вправе требовать от него дани,
Однако к нам Кажумба был очень щедр, он прислал нам козу, восемьдесят гроздьев бананов и два горшка пива. Вождь был уже крайне стар, ворчлив и деспотичен, и очень вероятно, что если бы наш караван был не так велик, он поступил бы с нами не так любезно.
Взяв проводников из Кимеуани, мы направились к югу, и за 5 км от селения Кажумбы нам представился чудный вид на озеро Виктории, на острова Икуту, Меджингу, Сосуа, Румонд и на дальний остров Мейсомэ. В полдень стали лагерем в Ньямагоджу, юго-западной оконечности длинной бухты, в которую впадает река Лоугэти, принимающая в себя все воды восточного Усуи, но в свою очередь пересыхающая ежегодно.
На другой день, 16 августа, шли равниной, простирающейся от Ньямагоджу до другой длинной озерной бухты, и стали лагерем в селении Кисас. Следующие дни шли все плоскими пространствами, лет двадцать назад еще бывшими под водами озера и с тех пор постепенно высыхающими. Они покрыты низким кустарником, лишенным в настоящее время года листьев. Почва сухая, потрескавшаяся, твердая, никаких родников нет, местами только белеют пятна выкристаллизовавшегося натра. Вправо от нас берег начинает подниматься метров на пятнадцать над озером, и там уже появляются жидкие перелески. На высоте 30 м над озером попадаются порядочные деревья, и травы становятся более питательными.
20 августа мы пересекли нечто вроде широкого мыса, и от бухты Кисао перешли к бухте у селения Итари. Здесь, с вершины высокой горной гряды, я заметил, что и по компасу, и по солнечному измерению мы находимся гораздо южнее той линии, которую я нанес в качестве крайней юго-западной оконечности берегов на карту, приложенную к моей книге «Через темный материк». С этих высот ясно был виден целый ряд островов, которые мы не в состоянии были исследовать в 1875 г., когда без весел спасались от разъяренных туземцев в Бумбирэ, почему я тогда и принял эти острова за продолжение материка.
Оказывается, что вазинжи зовут Виктории-Ньянцу «Мута-Нзиге», так же как и ваниора называют Альберта-Ньянцу «Мута-Нзиге», а васонгора и ваньянкоро тем же названием обозначают озеро Альберта- Эдуарда.
Уходя из Итари, мы убедились, что по соседству с лагерем побывали львы, потому что нашли только что убитую зебру. Нас удивило, между прочим, большое количество человеческих черепов, валявшихся на земле; мы спрашивали проводников о причине такого явления, и нам ответили, что в Итари было побоище; вазинжи пытались противостоять нашествию баганда. Очень может быть, что вазинжи заслужили
