Каррингтон посмотрел в мою сторону, и я счел благоразумным вмешаться.
— Дорогой Альберт, — сказал я. — Вы замечательный медиум, готов в этом поклясться, я редко наблюдал такое быстрое вхождение в состояние транса… Конечно, вы не помните ни слова из того, что вашими устами говорил дух…
— Почему же? Помню, — пожал плечами Нордхилл. — И, к вашему сведению, сэр Артур, я никогда не впадаю, как вы говорите, в состояние транса. Вы прекрасно знаете, что это вовсе не обязательно при общении с духами. Нужна лишь определенная сосредоточенность, и я достигаю ее действительно достаточно легко — сказываются тренировки по индийской йогической системе, которую я изучал — самостоятельно, правда, — по книге, которую как-то нашел в отцовской библиотеке. Мой отец был простым фермером, но любил читать и покупал книги без разбора. К сожалению, он умер в девятнадцатом, мать умерла раньше, и все пришло в упадок…
— Хорошо, — сказал я примирительно. — Это не был транс, и вы все помните. Что же вы запомнили, друг мой?
Нордхилл смотрел на меня с недоверием, в моих словах ему чувствовался определенный подвох, но вопрос был задан, доктор не вмешивался, не находя пока достаточных оснований к тому, чтобы прервать наш разговор, и Альберт ответил, потирая левой рукой переносицу:
— Это был дух… да… Женщина, которая назвалась тетушкой Мэри. И еще был мужчина… полицейский следователь… Он все делал неправильно! Он не понимал! Полицейские своими действиями в процессе расследования часто првоцируют преступников. Создают тот мир, в котором им удобнее работать…
— Вы спросили, и мы все тому свидетели, — напомнил я Альберту, — голосом женщины, представившейся как миссис Мэри, помнит ли Эмма, как ее убили.
— Я спросил…
— И Эмилия рассказала о том печальном событии. Она не могла знать, как все произошло, ее голосом, похоже, говорил дух погибшей Эммы! Впервые — а у меня богатый опыт спиритических сеансов — не дух отвечал на вопросы медиума, а один дух отвечал на вопросы другого.
— Всегда, — сказал Нордхилл, — на вопросы одного духа отвечает другой. Когда вы задаете вопросы духу Наполеона или Рамзеса, именно ваш бесплотный дух, как волна радиопередачи, пересекает миры и вселяется в тело медиума в другом измерении. В том, например, где вы умерли, или в том, где вы еще не родились, или в том, где вас никогда не было и никогда не будет…
— Альберт, — сказал Каррингтон, сочтя, видимо, слова Нордхилла лишенными смысла, а мои вопросы — отдаляющими от истины, хотя именно те вопросы, что задавал я, могли приблизить нас к пониманию самой удивительной тайны, с какой мне приходилось сталкиваться в своей жизни, — Альберт, откуда вам известно, что Эмилия Кларсон и Эмма Танцер — одно и то же лицо?
— Но я впервые об этом слышу! — воскликнул Нордхилл и в отчаянии обратил свой взгляд в сторону доктора. Берринсон незамедлительно взял инициативу в свои руки и решительно сказал:
— Старший инспектор, не следует сейчас продолжать этот разговор. Альберт нуждается в отдыхе не меньше, чем мисс Эмилия. Пойдемте, Альберт, я сам провожу вас в вашу комнату. Господа, — обратился он к нам, — я скоро вернусь, а вы пока можете курить, здесь это разрешается.
Нордхиллу доктор руки не подал, но молодой человек и сам поднялся, он что-то хотел сказать и даже открыл было рот, но промолчал и вышел из комнаты с задумчивым видом, в котором было больше откровенного недоумения, чем искреннего понимания. Доктор вышел следом и закрыл за собой дверь.
— Что скажете, сэр Артур? — спросил меня Каррингтон, когда мы остались вдвоем.
Я раскурил трубку, собираясь с мыслями, пустил к потолку кольцо дыма и сказал:
— Вы уверены, Каррингтон, что Эмилия — действительно та девушка?..
— Да, — кивнул бывший полицейский. — Мне ее лицо сразу показалось знакомым. Я был уверен, что встречался с ней прежде, но не мог вспомнить — где и когда. У меня профессиональная память на лица, и меня раздражало… Теперь-то я понимаю, сэр Артур, в чем причина причуд моей памяти. Я видел — и внимательно в свое время изучал — фотографию пропавшей Эммы Танцер. Фотография лежала на моем рабочем столе несколько месяцев. Я настолько не ожидал встретить девушку здесь, что… Как и все, я считал ее мертвой, сэр Артур! К тому же она, конечно, изменилась — другая прическа, совершенно другой взгляд, хотя цвет глаз, несомненно, тот же — я не по фотографии сужу, конечно, а по описанию тех, кто знал Эмму. Это, несомненно, она, но тогда я решительно не понимаю смысла заданных Нордхиллом вопросов, и ответы тоже кажутся мне совершенно лишенными смысла. На мой взгляд, случившееся нельзя объяснить иначе, нежели сговором. Да-да, не смотрите на меня так, сэр Артур, — сговор между Нордхиллом и Эмилией… Эммой Танцер. Согласитесь, невероятно, чтобы встреча здесь между ними произошла случайно. В жизни, конечно, случаются самые странные события, но в своей работе я всегда исходил из того, что к случайностям нужно обращаться лишь в крайнем случае, когда все рациональные попытки объяснить связь между явлениями натыкаются на глухую стену. Случайность не несет информации, случайность бесполезна и для суда не представляет интереса, поскольку не является звеном в цепи доказательств…
— Согласен, — кивнул я. — Но, дорогой Каррингтон, вы, по-моему, исходите сейчас из неверной предпосылки о том, что Нордхилл и Эмилия… Эмма, если угодно… были знакомы прежде и что один из них — а именно Нордхилл — намеренно сделал все, чтобы оказаться здесь, в лечебнице доктора Берринсона. Согласитесь, это предположение еще более фантастическое, нежели случайное совпадение.
— Почему, сэр Артур?
— Судите сами, дорогой Каррингтон. Эмилия-Эмма была помещена в лечебницу раньше, чем Нордхилл. Следовательно, именно он должен был предпринять усилия, чтобы оказаться здесь после девушки. Кто решал, в какую именно лечебницу должен быть помещен Нордхилл?
— Суд, сэр Артур. Решение вынес судья после того, как изучил экспертное заключение двух уважаемых психиатров — господ Арчера и Дуглас-Меридора.
— Опытные психиатры, — заметил я.
— Очень опытные. Судья имел на выбор четыре подобных заведения и не испытывал пристрастия или недоверия ни к одному из них.
— Один шанс из четырех — не так уж мало, верно?
— Но и не много, согласитесь, сэр Артур.
— Не так уж мало, — повторил я. — А о том, что Эмилия и Эмма — одно лицо, Нордхилл мог узнать уже здесь, общаясь с девушкой.
— Вы думаете? Она сама не подозревала, что когда-то была…
— А это мне кажется действительно маловероятным! Не подозревала? Или тщательно скрыла этот факт из своего прошлого, когда оказалась в семье Кларсонов? Гораздо более странным представляется мне рассказ Эмилии-Эммы о том, как именно ее убивали — ведь на самом-то деле убийства не было, если Эмма осталась жива, потеряла память и…
— Сэр Артур, — прервал меня Каррингтон, — похоже, вы забыли о том, что девушку, которую супруги Кларсон назвали Эмилией, нашли в апреле двадцать второго года, а Эмма Танцер исчезла лишь через месяц — в конце мая.
Трубка моя погасла, и я заново ее раскурил, в то время как Каррингтон пребывал в задумчивости, пытаясь свести воедино все известные нам факты. Я тоже думал об этом, вдыхая ароматный дым и чувствуя, что столкнулся с ситуацией, возможно, настолько загадочной, что разобраться в ней не удастся без привлечения к разгадке тех самых высших сил, чьей помощью пользовался Нордхилл, демонстрируя свои спиритические способности. Безусловно, этот молодой человек был прекрасным, сильным медиумом — во время сеанса я чувствовал исходившую от него мистическую силу, то, что некоторые называют аурой. Уверен, что будь у нас с собой фотоаппарат и чувствительная фотопластинка, то излучение, исходящее от этого человека, мы зафиксировали бы, как три года назад было зафиксировано светящееся изображение медиума Берт-Миддоуза, выставленное затем для обозрения в Смитсоновской картинной галерее.
Самой большой ошибкой, допущенной во время суда над Нордхиллом, был вердикт суда о его невменяемости. Принимая решение о госпитализации, судья не имел иного выхода, вина лежала целиком и полностью на экспертах, психиатрах Арчере и Дуглас-Меридоре, в чьей компетенции я ранее не сомневался, но был уверен в том, что в данном случае они оказались в плену ложных представлений о сущности спиритизма. Возможно, уважаемые эксперты были не в курсе, но мне-то было доподлинно
