рысью.
Друзья переглянулись. Андреев первый заговорил:
— Если все так, как мы слышали, то на Москву ехать — живым к ляхам попасть. Я говорю, как и отцу Николаю: едем в Рязань. Там видно будет!
— А она в Москве? — глухо сказал Теряев.
— Что же сделаешь!
— А то, что и я там буду! — пылко ответил князь. — Вы не хотите, я один пойду!
— Зачем меня не считаешь? — сказал Терехов.
Андреев тоже махнул рукой.
— Если так, то и я от вас не отстану! На Москву так на Москву. Только не так же — на конях и с мечами.
— Вестимо, друг, — засмеялся князь. — Надо будет крадучись, осторожненько! Постой! Мы сейчас здесь, у дороги, постоялый двор встретим, там и потолкуем об этом.
Они сели на коней и, продолжая пробираться лесом, поехали вдоль дороги. Была уже глухая ночь, когда они увидели темную массу постоялого двора.
Оказалось, что это был тот самый, в котором Терехов и Андреев останавливались однажды проездом из Рязани. Хозяин признал их и, радушно кланяясь, сказал:
— Милости просим, господа честные! Чем прикажете потчевать?
Гости разделись.
— Потчуй, чем хочешь, а самое главное — присоветуй нам.
— Помилуйте, господа честные, что я могу вам присоветовать, холоп сермяжный!
Однако, когда он подал ужин и гости, не побрезговав с ним выпить, посвятили его в свои планы, он погладил свою рыжую бороду и задумчиво сказал:
— Трудное дело, господа честные, задумали! Ляхи теперь так в Москве остерегают, что каждого осмотрят да расспросят, прежде чем к себе впустить.
— А ты нас в возу!
— И-и, что вы сказали! Теперя, к примеру сказать, в Москву воз сена везешь али там рыбу, што ли, так ляхи весь воз пиками истычут, нет ли чего. Боятся, не везут ли в Москву оружия какого, пороха али людей ратных. У них ведь там часы сосчитаны, и они оченно понимают, что их смертный конец близок. А теперь, когда «вор» душу отдал, ни за какое богатство не хотел бы я ляхом в Москве сидеть!
Гости засмеялись.
— Однако же нам во что бы то ни стало надо туда пробраться! — нетерпеливо сказал Терехов.
Хозяин подумал, потом встряхнул головой и улыбнулся.
— Ежели вы так охочи до этого, то есть одно средство. Я вот завтра пять саней с хлебом в Москву шлю. Скиньте свои кафтаны, наши сермяги наденьте да при трех возах, будто мужики, и идите.
Гости ожили.
— Когда же ехать хочешь? Скорее бы!
— Можно и завтра, ежели уж вам такая охота.
— Ну вот и ладно, — радостно воскликнул князь. — А теперь выпьем меда, да и на боковую. Утро вечера мудренее, не робей, Петр, — сказал он Терехову, — Ольга не уйдет от нас, а пан Ходзевич своей шкурой за все заплатит!
Глава IV
В Москве
«В самой средине города Москвы находится Кремль, где живут цари московские, — говорит современник и описывает несколько дворов, а затем перечисляет кремлевские храмы. Подле дворцов находится церковь Благовещенья Богородицы с золотым на куполе крестом: в ней царь обыкновенно слушает литургию; дальше есть церковь Пречистой Богородицы, еще церковь Михаила Архангела, а прочих церквей считается в Кремле до двадцати. Вся крепость застроена боярскими дворами, церквами и монастырями, так что нет ни одной пустоши. Ворот в крепости четверо; одни ведут к Москве-реке, другие — к Иван-городу. Высокая толстая стена и глубокий, обделанный со всех сторон камнем ров отделяют Кремль от Китай-города. В Китай-городе шесть ворот и более десяти башен; мост из него через Москву-реку наведен живой. Вся крепость застроена домами боярскими, частью мещанскими, а более лавок. Китай-город и Кремль находятся внутри третьей крепости, Иван-города, который окружен валом и выбеленной стеной, отчего зовут его Белым городом. В нем столько же ворот, сколько башен. Все же замки обтекает Москва- река».
Так описывает тогдашнюю укрепленную Москву один из действующих лиц той эпохи, польский офицер Маскевич.
В темную ночь декабря 1611 года по пустынному проулочку в Белом городе осторожно пробирался старый наш знакомец Силантий с маленького роста коренастым человеком, тащившим на себе большой узел.
Силантий Мякинный был в Москве уже почти три месяца. Прибыл он туда с Маремьянихой после долгих мытарств в пути, но все мужественно перенесли эти преданные слуги покойного князя Огренева, руководясь лишь одной целью — защитить княжну Ольгу, вырвать ее из рук ненавистного, дерзкого Ходзевича. Не найдя правды ни у «калужского вора», ни у короля Сигизмунда, они пробрались в Москву, чтобы добиться справедливости у царя Василия Шуйского. Увы, не в добрый для себя час они поспели в Москву. Они остановились в Белом городе, у священника одной из местных церквей отца Николая, у которого постоянно останавливался покойный князь Огренев во время своих наездов в Москву, и рассказали ему о своем горе — смерти князя, разграблении усадьбы и исчезновении княжны Ольги. Однако и отец Николай не мог оказаться полезным им — в Москве в это время разыгрались исключительные события: был свергнут с трона царь Василий Шуйский; это повело к тому, что Силантий и Маремьяниха и тут остались «без правды».
Тяжко пригорюнились старики, но делать было нечего: приходилось положиться на волю Божью и ждать, что Провидение придет им на помощь и вернет им княжну Ольгу. Так как деньги у них были, то они остались жить в Москве у отца Николая. Силантий постепенно вошел в курс всей московской жизни и стал принимать живое участие в событиях. Благодаря этому он сблизился со многими горожанами и примкнул к одной из групп, решивших энергично бороться за восстановление попранного порядка и изгнание ненавистных врагов из древней русской столицы.
Пробираясь ночью со своим спутником, он сказал ему:
— Теперь только за угол, и шабаш!
— Упаси Бог на дозор наткнуться!
— Нишкни ты, куриная душа! — ответил Силантий.
Маленький путник даже остановился и возмущенно спросил:
— Это я-то — куриная душа? Я, который вот уже восьмого ляха…
— Тсс! — остановил его Силантий, зажимая ему рот рукой и быстро увлекая за собой.
В тишине раздался конский топот. Человек с узлом пустился бежать, Силантий за ним, и едва они скрылись за проулочком, как показался польский отряд в шесть человек.
— Даже ночью страшно, — сказал один из них, — ну, Москва!
— Ге! — ответил другой. — Их много, но они что бараны: их палками перебить можно. Забыл Клушино?
— Тогда они в поле были, а здесь у себя. Здесь они каждый угол знают.
— Подожди, подойдут еще наши.
— Если мы уцелеем, — мрачно возразил первый поляк.
Они проехали почти мимо Силантия с товарищем, спрятавшимися за углом. Силантий погрозил им вслед кулаком.
— Не уцелеете, псы смердящие. Уж такое мы слово знаем! — злобно сказал он и потащил товарища
