французский император приказал арестовать Пия VII и держать его в заключении во Флоренции.
Затем он вновь направил свои усилия, чтобы выбить эрцгерцога Карла с его позиций у Асперна и Эсслинга, на северном берегу Дуная, но потерпел там жестокое и неожиданное поражение, потеряв двадцать пять тысяч человек.
На острове Лобау Наполеон собрал остатки своих армий и направился в Эпцерсдорф к умирающему после ампутации обеих ног его верному маршалу Ланну. В сооруженной наспех палатке, где лежал Ланн, Наполеон рыдал и из-за собственного поражения, и из-за потери преданного маршала. И в результате его поражения пришло новое решение – беспощадно отомстить Австрии, сокрушить изменников-германцев, которые уже снова готовились восстать после новости о его поражении.
На берегах Дуная, в городах и деревнях по всей Австрии люди радовались, надеясь, что это поражение закончится крахом французской мощи, победителя эрцгерцога Карла приветствовали как спасителя нации. Все это Наполеон знал, он знал также и то, что прибудь русские войска, обещанные Александром в Эсслинг, то битва не была бы проиграна. Но… Войска, о которых шла речь в договоре, были собраны, но приказ о выступлении задержался до третьего июня, то есть на двенадцатый день после того, как произошло сражение.
Занимаясь реорганизацией своих войск, Наполеон наконец-то признал, что Александр обманул его и союзник, который до сих пор присылал с курьерами свои заверения в преданности и дружбе, на самом деле оказался его врагом.
Во дворце в Шенбруне император продиктовал секретное послание Коленкуру, поставив того в известность, что, так как союз между Францией и Россией нарушен в результате предательства Александра, тот должен действовать соответственно, но в то же время делая вид, будто ничего не произошло.
В Петербурге Александр ждал, чем завершится австрийская война, одаривая французского посла знаками внимания и обещаниями, однако одновременно задерживая отправление войск, которых так ждал Наполеон. Как всегда, большая часть приближенных осуждала его за излишнюю осторожность, убеждая его в необходимости объединить свои силы с австрийскими и германскими националистами, поднявшими восстание в Тироле и Вестфалии, обрушиться на Наполеона и сокрушить его, пока предоставлялся такой случай.
Но Александр выжидал. Пятого июля Наполеон одержал решающую победу при Ваграме. Прошло каких- то сто дней, и Австрия подписала Венский мирный договор, война завершилась, восстание в немецких княжествах было безжалостно подавлено, а Бонапарт оказался еще более силен, чем прежде.
По возвращении в Париж Наполеон послал за императрицей Жозефиной и сообщил ей, что ее ждет развод. Мольбы, слезы, истерики ни к чему не привели, она была отослана в свое поместье в Мальмезоне. Двадцать третьего февраля 1810 года Коленкур смог отомстить Александру за Наполеона. Все еще продолжая вести переговоры о браке с его сестрой Анной, французский император заключил брачный контракт с эрцгерцогиней Марией-Луизой, дочерью императора Австрии.
Ничем не выдав своего гнева и беспокойства, Александр послал Наполеону свои поздравления, а затем удалился на совещание с Аракчеевым. Он также послал за двумя прусскими тактиками, Пфулем и Клаузевитцем, которые оставались при его дворе еще с Тильзита. Второго апреля Мария-Луиза стала императрицей Франции. В первые дни мая начали прибывать русские войска, батальон за батальоном, по рекам Двине, Неману, Березине, Днепру. Русские границы секретно укреплялись, а грозный Аракчеев взялся за организацию русских войск.
Александру сообщили, что к 1811 году у него будет армия в четверть миллиона человек, хорошо обученная и должным образом оснащенная. Ему только оставалось соблазнить Австрию нарушить союз с Наполеоном, несмотря на брачные узы, а также заманить поляков присоединиться к нему, пообещав им реставрацию польского королевства.
В этот самый период он сблизился с новым австрийским министром иностранных дел, бывшим послом во Франции и другом Талейрана, человеком, обладавшим таким же коварным обаянием, как и он сам, гением, лгуном, патриотом, самым беспринципным государственным деятелем и загадочной личностью своего времени – графом Меттернихом.
Тянулись долгие месяцы, а правители России и Франции продолжали разыгрывать последнюю фазу комедии дружбы. Александр, улыбающийся, источающий обаяние, концентрировал солдат и вооружение у себя на территории, а Талейран информировал его о состоянии дел Наполеона; о беспокойствах во Франции, где запрет на торговлю с Англией вызывал трудности и злоупотребления; о тлеющем национализме германских княжеств, которому достаточно было одного дуновения, чтобы разгореться; и о бесконечной кровавой войне с Испанией.
За фасадом имперской власти фундамент начал давать трещины под напором ничем не сдерживаемой власти одного человека, власти, которая уже не терпела советов и не прощала критики. Время пришло, сказал Талейран Чернышеву, а Чернышев повторил слова царю. Императрица Мария-Луиза была беременна, и рождение наследника могло означать продолжение этой несносной династии, берущей начало с бесчестного отца, если только Россия не даст знак Европе и не поднимется против Наполеона.
Двенадцатого марта у Наполеона родился сын, но это событие, которое, по его мнению, должно было укрепить трон, теперь обернулось для него помехой. Царь поздравил Австрию; потом последовал намек, что в случае потери французским императором своего трона власть Австрии может возрасти до мировой значимости через регентство над сыном-младенцем императрицы – австрийки по происхождению.
Меттерних понял намек, ничем себя не выдав, но хитрость этого дипломатического хода представила царя Александра в совершенно ином свете, чем тот, который приписывал ему Меттерних до этого.
Все нити заговора против Наполеона сходились непосредственно в руки Александра. Его министр Сперанский ни о чем не знал; послом в Париже был на удивление некомпетентный Куракин, за чьей спиной люди, подобные Чернышеву и дипломату-шпиону Нессельроде плели свои интриги и отправляли доклады непосредственно царю. Контакты с австрийской стороной производились лично, с привлечением только доверенного секретаря. Александр не только старался перехитрить Наполеона, он одновременно обманывал и своих министров, и вскоре Меттерних изменил свое мнение о нем как о недальновидном красавце, а вслед за ним и австрийский Двор убедился в том, что царь Всея Руси стал силой, с которой следовало бы считаться. Из всех противников Бонапарта он единственный не проиграл ему ничего, кроме одной битвы. И в результате только дипломатических уверток выиграл время для того, чтобы собрать силы и подготовиться к войне.
Меттерних с осторожностью отвечал на русские инициативы, хотя идея австрийского регентства над Францией все больше и больше ему нравилась, на что и рассчитывал Александр. Убеждая ее в своей дружбе столь же коварно, как он это когда-то делал с Наполеоном, Александр пообещал Австрии, что в случае победы России в предстоящей войне власть Бурбонов во Франции реставрироваться не будет. Первой ошибкой Меттерниха в его делах с царем было то, что он, подобно другому великому обманщику – Бонапарту, поверил ему.
Менее легковерной пешкой в этой политической игре был Адам Кзарторицкий, которого все еще привлекали обещания Александра вернуть независимость Польше. Но после того, как он узнал о более ранних попытках царя получить от Наполеона соглашение, что Польша никогда не получит собственную конституцию, уверенность его начала постепенно ослабевать. Он когда-то любил царя и прощал тому его отношение к царице Елизавете, потому что доверял его слову и искренне верил в его либерализм. Но и это доверие пошатнулось. Теперь расчетливый, жестокий монарх ничем более не напоминал мягкого гуманиста. Враг Бонапарта становился царем в лучших традициях самодержавия и национализма. Тот факт, что Александр оставался мягким и очаровательным, как всегда, больше не обманывал тех, кто хорошо знал его и так долго служил ему.
Тем не менее любовь к своей родине заставляла Адама возлагать все надежды на того единственного человека, кто обладал силой воплотить намерения, которые он с такой настойчивостью выражал. На этот раз Польша может быть вознаграждена независимостью, если она присоединится к России и выступит против Наполеона. Итак, Адам присоединился к заговору и начал убеждать поляков готовиться к тому дню, когда они поднимутся против французов.
В это же время Александр обратился к Англии, стране, которая продолжала противостоять Наполеону на суше и на море и выдерживать блокаду, навязанную Бонапартом всей Европе.
