аргументировали свой совет тем, что русская армия ослаблена продолжительными боями и болезнями, которые повсюду распространяли за собой французские войска. Страна лежала выжженная и опустошенная. Для нее первоочередной необходимостью был мир. Никто, за исключением его самого и Екатерины Павловны, не хотел их вторжения в Европу. Никто не доверял пруссакам, никто не верил, что австрийцы поднимутся позже, если уж до сих пор они этого не сделали. Продвигаться в глубь Европы означало бы бросить вызов Бонапарту на его собственной территории.
Александр выслушал советников, а потом отдал приказ пройти через Польшу и вступить в Пруссию, как будто он не слышал ни слова из всех их советов. Если Пруссия не поддержит его по собственной воле, то он захватит ее и принудит к тому, чтобы она оказала ему помощь.
В первые недели 1813 года русские армии вошли в Пруссию. Но еще раньше них мчался известный ссыльный, патриот Фон Штейн, перед которым была поставлена задача поднять его родину на борьбу против Наполеона. Это был гениальный и блестящий ход. Штейн организовал милицию в Кенигсберге, его идеи достигли Бреслау, а затем и самого Берлина, где произошли массовые выступления студентов, призывавших вооружаться против ненавистных французов. Искры германской независимости, которые были уничтожены Наполеоном после Ваграма, вновь вспыхнули по всей Пруссии. Семнадцатого марта Пруссия и Россия договорились избавить нацию от французов, таким образом рухнула первая сторона союзнического треугольника Наполеона.
В апреле австрийский посол в Париже отправился на встречу с Наполеоном. Послом был тот самый князь Карл фон Шварценберг, который был столь популярен в свое время в Петербурге. Его немалое обаяние и талант должны были помочь убедить Наполеона пойти на предложения Австрии. Меттерних в Австрии выжидал и внимательно следил за всем; ему не нравилось все то, что происходило, ни с какой точки зрения.
Свое решение сразу же не нападать на Францию он считал мудрым, потому что менее, чем за шесть месяцев после окончания кампании 1812 года Наполеон собрал армию почти в полмиллиона человек. Для этого он отозвал войска из Испании, под ружье были поставлены и неопытные юнцы Франции, которых подогревал неиссякаемый энтузиазм, вызываемый одним именем Наполеона Бонапарта.
В домах и на полях Франции не осталось молодых мужчин; фабрики работали день и ночь, готовя мундиры, производя оружие и оснащая эту новую армию потомков воинства, погибшего в кампании 1812 года. Бонапарт оставил Россию конченым человеком, он мчался через Европу, чтобы спасти свой трон в Париже. Однако спустя лишь несколько месяцев он представил своим врагам армию почти такую же, как и та, которую он потерял.
Такую же, но только по численности, подумал Меттерних. Ветераны гибли десятками тысяч. Вряд ли даже Наполеон сможет восстановить дух армии, как восстановил ее численность.
Но Меттерних хорошо знал своего противника. Бонапарт и так уже совершил невозможное, и сейчас самым мудрым было выждать. Орды русских, наводнивших Европу, якобы для того, чтобы преследовать Наполеона, а в то же время поглощая Польшу, также не нравились Меттерниху. Он считал этот крестовый поход царя примером лицемерия и старался избегать любых попыток открыто впутывать Австрию в борьбу с Францией.
Затем Пруссия неожиданно оставила своих союзников и присоединилась к Александру. Меттерниху это понравилось еще меньше. Надвигалась большая война, которая затронет всю Европу. Кто бы ни победил в этой войне, он станет самым могущественным, даже слишком могущественным для безопасности Австрии. Он послал Шварценберга к Наполеону, чтобы предложить посредничество Австрии в предотвращении войны. Наградой для Австрии станет часть территорий, которые будут поделены во время переговоров.
Бонапарт внимательно слушал князя. Шварценберг ему нравился; действительно, Бонапарт был неравнодушен ко многим австрийцам. Когда-то ему очень нравился Меттерних, который в свое время был послом в Париже, но после того, как он поближе узнал этого хитрого дипломата, Бонапарт решил, что тот слишком сильно стал напоминать Талейрана, кого император использовал, но при этом всегда ненавидел.
– Мир, – объяснял Шварценберг, – единственный разумный выход для всех заинтересованных сторон. Австрия желает обеспечивать мир как для Франции, так и для России, и для Пруссии.
– Наша поддержка одной из сторон, – мягко и негромко проговорил князь, – могла бы стать решающим фактором в предстоящей войне…
– Другими словами, – прервал его Наполеон, – Австрия в данный момент так же напугана императором России Александром, как и императором Франции Наполеоном. Она не хотела бы, чтобы мы столкнулись, чтобы никто не мог победить! Передайте Ле Комту, что я по достоинству оценил его точку зрения. Что касается меня самого, то я не испытываю ни малейшего желания драться. Если русские хотят мира, то могли бы и попросить о нем. Я всегда готов их выслушать. Но истинным препятствием на пути к любому прочному соглашению в Европе является Англия.
Затем вежливо, но в то же время твердо он попрощался с австрийским послом.
Аудиенция закончилась, и Наполеон направился в комнаты своего маленького сына, где взял ребенка на руки и занялся игрой с ним.
«Я не должен превращать Австрию в своего врага, – думал он. – Даже если мне суждено быть низвергнутым, Австрия защитит моего сына…»
В тот же месяц посланник Австрии в Лондоне был принят лордом. Каслригом и холодно проинформирован о том, что никакого мира с Францией быть не может до тех пор, пока Наполеон оккупирует Испанию и отказывается пойти на большие концессии, которых требуют его противники. У Англии не было намерения ставить в такой момент Россию и Пруссию в затруднительное положение.
В Вене Меттерних размышлял. Перед ним было два пути; один из них заключался в предложении Наполеона исключить Пруссию из их союза и передать Австрии богатую провинцию Силезия в обмен на участие в предстоящей кампании ста тысяч человек. Это была возмутительная и соблазнительная сделка. Но против соблазнителя поднималась объединенная мощь России, Пруссии и Англии. Меттерних обдумывал все это в течение длительного времени и наконец принял второе решение. Шансы были слишком неравны даже для Наполеона.
Для Австрии будет лучше, если она оставит его и присоединится к его противникам.
Первая встреча Александра с Меттернихом произошла в Опочне. Каждый из них подходил к другому с чувством глубокого подозрения и прятал его за льстивыми уверениями в дружеском расположении. Александр принимал австрийца неофициально. Это была уловка, которую он всегда применял для того, чтобы его противник расслабился и одновременно потерял бдительность. Когда было объявлено о прибытии графа Меттерниха, царь вышел ему навстречу и протянул графу руку, тот поклонился ему, и они оба посмотрели друг на друга. Меттерних был высоким, стройным, изящным и очень красивым. Он улыбался царю, а сам в это время отмечал про себя, что царь выглядит старше и неприступнее, чем он это себе представлял.
Так вот каким был победитель кампании 1812 года, человек, перехитривший Наполеона в дипломатии и победивший его на поле боя. Этот серьезный, привлекательный мужчина с мягким выражением лица. Это и есть самое опасное, решил Меттерних. Мы не можем позволить себе вместо Наполеона поставить русского государя.
Оба уселись и несколько минут обсуждали события в Саксонии.
– Просто удивительно, ваше величество, чего смог добиться Наполеон от армии новобранцев, – заметил Меттерних.
Александр, чьи войска потерпели поражение при Бауцене, покраснел и внезапно сказал:
– Поддержка Австрии будет приветствоваться королем Пруссии и мной. Мы давно уже ожидаем ее.
– Но у вас уже есть наша поддержка, – возразил Меттерних.
– У нас есть только ваш нейтралитет, граф, а этого недостаточно.
– Моя позиция весьма затруднительна, ваше величество, – вкрадчиво заговорил австриец. – Поскольку императрица Мария-Луиза принадлежит к дому Габсбургов, нам нужен особый предлог для начала войны.
– Пруссия нашла такой предлог, – ответил Александр.
– Думаю, что и у нас он найдется, – произнес граф. – Никто так хорошо не может устроить ссору, как мирный посредник.
