зашагал прочь. Он размышлял: толкнула ли Сандро на этот шаг беспросветная нужда, или же он, узнав молодого преуспевающего коллегу, просто юродствовал перед ним? Эта мысль не давала покоя, и он решил вернуться, расспросить, узнать истину. Если Сандро действительно испытывает горькую нужду, то нужно сказать об этом Содерини – пусть город поможет ему, ведь он немало сделал для него. Микеланджело оглянулся, но Сандро уже не было на улице; он исчез, растворившись в одном из бесчисленных флорентийских переулков.
Занятый хлопотами, связанными с переездом, Микеланджело забыл и об этой встрече, и о своем желании помочь Сандро. Он вспомнил о нем уже в Риме, когда увидел в Сикстине фрески Боттичелли. Всего несколько минут он стоял перед ними – конечно, в них присутствовали мастерство и фантазия, но все-таки они принадлежали прошлому. Это были рисунки ребенка, возомнившего себя способным тягаться с великими мастерами, а великим Микеланджело считал прежде всего себя. Свое отношение к работе предшественника он выразил только тем, что пожал плечами в наигранном недоумении и приказал ставить леса для своей великой работы. Она действительно была великой – в отличие от Сандро Микеланджело знал себе цену и никогда не испытывал чувства неуверенности. Он знал, чего хочет, и знал, что достигнет этого.
Спустя несколько лет ему передали однажды новость из родной Флоренции – Сандро Боттичелли умер 17 мая 1510 года и был похоронен в церкви Оньисанти. Он все-таки обрел свое последнее пристанище там, где хотел. Смерть его прошла совершенно незамеченной. На три с лишним столетия Боттичелли был почти забыт. Его произведения путали с работами так не похожих на него Гирландайо, Мазаччо, Андреа Мантеньи. Все они казались одинаково примитивными, плоскими и устаревшими на фоне великолепия Чинквеченто и буйной пышности барокко. Некий знаток искусства сетовал на папу Сикста IV, который «с присущим владыкам невежеством поручил надзор за всем (работами в Сикстинской капелле. –
Но даже тогда находились чудаки, готовые восхищаться картинами мастера и хранить их, спасая от уничтожения. В 1800 году англичанин Оттли приобрел на аукционе в Риме «Мистическое Рождество» – оно стало первым произведением Боттичелли, вывезенным за пределы Италии после смерти художника. В 1815 году чудом уцелевшее «Рождение Венеры» было перевезено из обветшавшей виллы Кастелло в музей Уффици, а «Весна» – во Флорентийскую академию живописи. В 1865 году англичанин Баркер приобрел «Венеру и Марса», а в 1873-м на вилле Лемми под слоем штукатурки были открыты замечательные росписи Сандро, попавшие вскоре в хранилище Лувра. Вскоре английские прерафаэлиты призвали вернуться к «духовной» дорафаэлевской живописи, объявив Боттичелли главным ее представителем. Это открыло новую эпоху интереса к художнику, в котором каждое поколение открывает новое. Если прерафаэлиты считали его прежде всего певцом женственной нежности и изысканной грусти, то искусствоведы середины XX века заговорили о его «мужественной манере», выдающей темперамент борца и пророка.
Сам Сандро, услышав все эти мудрствования, наверняка улыбнулся бы своей знаменитой нежно- рассеянной улыбкой. Ведь он был не титаном, ниспровергающим основы, а всего лишь самозабвенным певцом красоты и весны. Жаль, что ему не было дано той уверенности в своих силах и того мужества, которыми судьба щедро наделила его младшего современника Микеланджело. Но у каждого своя судьба и свое предназначение. Каждый совершает только свой собственный путь на этой земле. Хотел этого Сандро Боттичелли или нет, но он стал одним из первых, кто во весь голос пытался воспеть красоту человека и его великое предназначение.
Основные даты жизни и творчества Сандро Боттичелли