не пострадал. Он откатился в сторону неожиданно и очень быстро, ни одна змея не успела его укусить. А если какая и цапнула, то его защитили цепи.
Итак, мы оба остались целы и невредимы, но улечься снова не решались. Поблизости наверняка таились другие змеи, и у нас не было желания снова испытывать судьбу. Я набросал хвороста, чтобы костер горел подольше и уселся верхом на Пуку, который встал, как молено ближе к огню. Пламя должно было отпугивать змей, но на всякий случай я приготовил бамбуховую вишню. Да так и просидел всю ночь верхом на коне с с вишней в руке. Ни одна змея больше не появилась.
Едва забрезжил холодный рассвет, мы позавтракали и снова пустились в дорогу. Валявшиеся у костра мертвые змеи к тому времени уже растаяли, и все случившееся вспоминалось как досадная мелочь. Может, у меня завышенные требования, но по-моему это никак не тянуло на настоящее приключение. Лично я предпочел бы выспаться. Снова налетел пронизывающий ветер — еще одна загадка природы. Откуда ему взяться в горах, где растут лишь приземистые, чахлые кусты и нет никаких деревьев, которые могли бы качаться? Я закутался в плащ, натянул теплые рукавицы, но все равно дрожал от холода, — видимо, зяблики гнездились где-то неподалеку. Пука справлялся со стужей гораздо лучше — лишь тепло его тела помогло мне одолеть этот путь.
К полудню мы добрались до гребня. Неистово завывавший ветер взметал напорошенный снег, но это по крайней мере, был настоящий снег, а не снежный морок. Отсюда с перевала начинался путь вниз, и мне уже не терпелось вернуться в обыденный, привычный мир с его гипнотыквами и заурядными лесными чудовищами.
Мы уже собирались начать спуск, когда я приметил на снегу какой-то темный предмет и, движимый дурацким любопытством, подъехал поближе. То был черный компас — двойник белого, лежавшего в моей суме. При моем приближении черная кругляшка вспыхнула, и голова моя закружилась почище, чем после эльфийского грога.
— Куда мы тащимся? — растерянно спросил я. Чего ищем? Правда, уже через несколько минут мне удалось кое-что вспомнить. Кажется, моя миссия заключалась в том, чтобы доставить в замок Ругна некий объект, и от моего успеха, или неудачи зависело, кто станет следующим королем Ксанфа. Вскоре моя память восстановилась почти полностью — единственное, что я не мог вспомнить, так это в каком направлении следует двигаться, дабы прийти к искомому объекту. Черный компас сделал свое черное дело.
— Ладно, — сказал я, — этим меня не проймешь. Вот пушу в ход белый кругляш и тут же вспомню, куда нам идти.
У Пуки моя идея возражений не вызвала. Запустив руку в суму, я нашарил белый компас, извлек его и с дрожью в голосе скомандовал:
— Действуй!
Белый компас вспыхнул, но затем произошло нечто странное. Куда следует идти, я так и не вспомнил, а вот снег под моими ногами неожиданно начал таять. Точнее сказать, стала размягчаться припорошенная снегом каменистая почва.
Что за чудеса? Я отгреб снег в сторону и вместо голого камня увидел живую, розоватую плоть. Поначалу мне пришло в голову, что мы взобрались не на гору, а на спину какого-то немыслимо огромного чудовища. Но нет! Мы взбирались наверх довольно долго, и это был самый настоящий скалистый склон. Неужели камень обратился в плоть?
Так оно и было, причем если сначала превращение затронуло лишь небольшой участок под моими ногами, то спустя мгновение по всему склону пробежала рябь. Камень оживал. Прямо у меня на глазах вся гора стремительно превращалась в плоть.
Пука беспокойно заржал. Его можно было понять — поневоле растеряешься, если вместо твердой почвы неожиданно окажешься на чем-то упругом и мягком вроде губки. Кажется, его подмывало пуститься наутек, но я не спешил, ибо прежде всего хотел выяснить, что же случилось. Почему гора стала обращаться в плоть, когда я пустил в ход заклятие, вовсе для этого не предназначенное?
И белый, и черный компас исчезли, растратив свою магию, но я по-прежнему не знал, где находится 'искомый объект. Что же до случившегося с горой...
Пошарив в сумке, я вытащил белый камень, — тот самый, который предназначался для противодействия чарам окаменения. Как же могло случиться, что камень стал оживать под воздействием компаса?
Я никогда не отличался особой сообразительностью, но все же не был непроходимым тупицей. Вспомнив, как злой волшебник копался в моей суме, я понял, что делал он это неспроста. Силой магии вероломный Ян перепутал заклятия своего брата, так что теперь невозможно было определить по виду, какое из них на что годится.
Пука снова заржал. Он был прав, прежде всего следовало убраться подальше от оживающей горы.
— Бежим! — крикнул я, прыгая ему на спину и хватаясь за цепи.
Куда бежать, я не знал, и решил в очередной раз положиться на чутье своего друга.
Пука устремился вниз по северному склону. Копыта его скользили и разъезжались. Превращение затронуло уже большую часть горы, и она дрожала, словно желе, а скакать по желе — нелегкое дело. Волшебник Инь сказал мне правду — сила его заклятия была столь велика, что оно могло бы вернуть в прежнее состояние сотню окаменевших варваров вместе с их лошадьми. Но вся эта магическая мощь оказалась растраченной впустую, без малейшей пользы.
Склон становился все круче, и Пука уже с трудом держался на ногах.
— Давай лучше сядем, да съедем вниз на... на пятых точках, — предложил я. — Так будет надежнее и быстрее.
Сказано — сделано. Мы уселись на эти самые точки, и заскользили вниз со все возрастающей скоростью. Насчет быстроты я оказался прав, а вот с надежностью дело обстояло хуже хотя бы потому, что склон был очень холодным.
Ветер свистел у меня в ушах, а в голове ворочались мысли.
Если заклятие Иня оказалось достаточно сильным, чтобы обратить в плоть гору, что же случится, когда я нарвусь на черное заклятие Яна? Ведь по своей мощи оно равно белому. Надо полагать, в камень обратимся не только мы с Пукой, но и все живое в окрестностях. Уж не знаю, поможет ли в таких обстоятельствах мой талант. Выходит, что коли мне и вправду не избежать встречи с черным камнем, я действительно обречен на погибель. И погубит меня жестокая ложь злого волшебника. Вот и не верь после этого эльфийским старухам.
Правда, Ян предлагал мне отказаться от поиска, и такая возможность оставалась у меня до сих пор. После всего случившегося это предложение казалось мне не таким уж плохим. Может, и впрямь стоило выкинуть из головы это задание отправиться восвояси.
Однако варвары не напрасно славятся своим упрямством. Несмотря на то, что вся эта затея казалась теперь совершенно безнадежной, я твердо вознамерился двигаться дальше — сам не зная куда. По моему варварскому разумению, данное единожды слово следует держать, чего бы то ни стоило. И почем знать, возможно, когда-нибудь мой талант сможет преодолеть даже чары окаменения. Не исключено, что на это потребуются годы, но тем не менее...
Неожиданно мы с Пукой вылетели на твердую, каменистую почву, куда еще не добралось действие заклятия. Пук вскочил на ноги, стряхнул хвостом налипший сзади снег, и, не задерживаясь, поспешил вниз — ему не хотелось, чтобы надежная твердь снова обратилась в дрожащее желе. Я последовал примеру своего друга, хотя и не разделял его опасений, — сколь бы ни было сильно заклятье, у всего есть предел. Не мог же Инь обратить в плоть весь камень Ксанфа.
Судя по всему, я оказался прав — расширение зачарованной зоны приостановилось. Каменное основание горы было слишком велико для того, чтобы даже столь могучие чары смогли его... переварить. Пожалуй, это самое подходящее слово.
Почувствовав себя в относительной безопасности, мы решили сделать привал — подкрепиться и отдохнуть. Трудное восхождение, беспокойная ночь и головокружительный спуск основательно нас вымотали. К тому же мы изрядно проголодались, особенно Пук, — как выяснилось лошадям требуется очень много корму. Раньше я думал, будто верхом на коне человек может быстро и безостановочно преодолевать огромные расстояния, но теперь понял, что это не совсем так. Впрочем, я уже давно не относился к Пуке
