Тараск сделал шаг вперед. Сначала одновременно ступили три левые ноги, затем три правые. Он разинул пасть, усеянную страшными острыми зубами. Некоторые были зазубренными, так что, когда челюсти смыкались, выступы верхних зубов попадали в выемки нижних, и наоборот. Брр! Никому не пожелаешь угодить в такую пасть.
Поскольку учтивость предписывает сделать три попытки решить дело миром, я заговорил снова:
— Помимо того, что ты уже слышал, мне хотелось бы сообщить...
Тараск бросился вперед, широко разинув пасть. Где-то в глубине его глотки зарождался рев.
Поскольку он решительно не желал меня слушать, я счел себя свободным от всяких ограничений и взмахнул мечом. Если варвар что и умеет делать как следует, так это махать мечом. Мой клинок отсек чудищу язык и одну из миндалин — зарождавшийся рев так и заглох в глотке. Тараск клац-нул челюстями, но я успел отдернуть меч. Клыки зверюги окрасились кровью — но то была его кровь.
— Ну что, чушка в ракушке, получил? — крикнул я. — Если мало, могу добавить. Видать ты совсем тупой, коли счел меченосца легкой добычей. Уноси-ка ноги, пока цел!
Глаза тараска вспыхнули — чего я и добивался. Пункт третий уже поминавшегося мною Наставления рекомендует подначками и оскорблениями доводить противника до бешенства, чтобы он, противник, забыл об осторожности. Насколько я знаю, некоторые посредственные бойцы выигрывали опаснейшие схватки исключительно благодаря острому языку.
Тараск вновь рванулся вперед, но теперь сменил тактику и решил прихлопнуть меня массивной медвежьей лапой. Я отпрянул, и удар пришелся по стволу дерева, оставив на коре четыре глубокие раны от когтей. Дерево застонало, из порезов выступил сок.
Я сделал выпад, целя чудовищу в глаз, но на сей раз мой противник был наготове — ежели тебе отрубят язык, поневоле станешь осторожнее. Он уклонился, и мой клинок всего-навсего срезал пару вибрисс.
Это привело зверя в неописуемую ярость. Чудовище чрезвычайно заботилось о своей внешности, а длинные, пушистые усы составляли предмет его особой гордости. Лишиться языка и миндалины было, конечно, обидно, но, в конце концов, их никто не видел. Другое дело вибриссы: такого надругательства над своей красотой тараск вынести не мог.
С истошным воем, захлебываясь кровью, он рванулся вперед. Я нырнул и направил острие меча вверх, рассчитывая рассечь незащищенное горло. УЛОВИВ мое движение, зверь метнулся в сторону. Он успел увернуться, но потерял равновесие и с размаху вмазался в ствол дерева.
Воспользовавшись преимуществом, я изо всех сил рубанул тараска по боку, но удар пришелся по твердому панцирю и не причинил зверюге ни малейшего беспокойства. Зато у меня чуть меч из рук не вылетел. Ладно, впредь буду умнее.
Однако в пылу схватки я выскочил за пределы зеленого алькова, и теперь у меня не было прикрытия с тыла. Следовало срочно что-то предпринять — и я предпринял. Пока тараск разворачивался, я прыгнул вперед, ухватился за один из шипов на панцире и мигом оседлал зверюгу. Шея у тараска короткая, и дотянуться до своего бронированного горба он не мог.
— Эй, рожа вонючая, — крикнул я, усевшись между зубцами гребня и уперев сапоги в костистые шипы, — тебе усов не жалко? Может, зеркальце поднести?
Со вкусом подобранные оскорбления всегда действуют безотказно. Тараск откликнулся на мое предложение таким ревом, что в сравнении с ним предыдущий сошел бы за мурлыканье. Он бешено вертел головой, но дотянуться до меня не мог. Я взмахнул мечом и отсек мохнатое ухо, чем поверг зверя в еще большую ярость.
Тараск попытался сбросить меня, но был слишком грузен, чтобы встать на дыбы, да и держался я крепко. Попытка достать меня лапой тоже ни к чему не привела — толстые короткие ноги предназначались для того, чтобы нести тяжелое тело, и задирать из высоко зверь не умел. Не удалось ему и прижать мою ногу к ближайшему дереву — не позволили шипы на панцире. Они же не позволяли чудовищу раздавить меня, перекатившись на спину.
Тараск бесновался, а я, не давая ему покоя, рубил и колол все, до чего мог дотянуться.
Но к сожалению, с того места, где я угнездился, невозможно было поразить какой-нибудь жизненно важный орган. Получалось так, что шипастый панцирь защищал теперь нас обоих — и меня, и тараска. Ситуация становилась неопределенной — ни один из нас не мог ни убить противника, ни удрать. Казалось, победит тот, кто проявит больше выдержки и упорства.
Но как выяснилось, тараск еще не исчерпал свой арсенал. Внезапно я ощутил хлесткий удар па спине. Ну конечно! Гибкий драконий хвост был достаточно длинным, и теперь зверюга пустил его в ход. Я не мог обрубить кончик хвоста — он двигался слишком быстро. К тому же оборачиваться было опасно — этот чешуйчатый кнут запросто мог выбить мне глаз, а то и оба. Легкий кожаный панцирь оказался слабой защитой, хвост тараска мигом изорвал его в клочья.
Я попал в затруднительное положение. Чтобы оказаться вне пределов досягаемости хвоста, мне пришлось бы соскочить с панциря и стать уязвимым для клыков и когтей. Надо было искать выход, да поскорее.
И выход нашелся. Извернувшись, я начал пятиться, перебираясь от шипа к шипу в сторону хвоста. Хлесткие удары полосовали мне спину, но я не обращал на это внимания. У края панциря я обернулся, прикрыл глаза свободной рукой и изо всех сил вонзил меч в основание хвоста.
К сожалению, позиция не позволяла мне как следует замахнуться, и отсечь хвост напрочь не удалось. Но острый клинок вонзился так глубоко и причинил тараску такую боль, что тот взвизгнул и подпрыгнул. Этот прыжок оказался столь резким и неожиданным, что я не удержался и слетел со своего насеста.
Тараску потребовался всего момент, чтобы оценить изменившуюся обстановку. Я еще не успел встать, как он уже бросился на меня. Однако и лежа я рубанул его по рылу.
Реакция у зверя была не хуже, чем у заправского варвара. Он и сейчас успел отпрянуть, и все же кончик меча задел его щеку, и оттуда полилась кровь.
Я вскочил и попятился к зеленому алькову.
Разъяренной чудовище замахнулось на меня тяжелой когтистой лапой. Встречным ударом я отрубил ему коготь вместе с подушечкой, но столкновение оказалось столь сильным, что меч выпал из моей руки. Я остался безоружным.
Впрочем, не совсем так. Лук со стрелами и сума с чарами остались у Пуки — в таком бою от них все равно никакого толка, — но прихваченный из замка нож висел у меня на поясе. Правда, в сравнении с когтями и клыками тараска это оружие казалось просто смешным. Тараск, по всей видимости, пришел к такому же умозаключению. Разинув пасть, он двинулся вперед с явным намерением отхватить сочный кусочек варварского мясца. Давно установлено, что варвары гораздо вкуснее цивилизованных людей. Видимо, это обусловлено тем, что они ближе к природе.
Чудовище не сомневалось в своей победе, однако самонадеянность до добра не доводит. Едва зверь приблизился, я засадил ему нож прямо в ноздрю.
Ловко, скажу я, получилось. Тараск так взвизгнул, что у меня ногти позеленели, и отскочил назад. Острая боль ослепила его, и я не был бы варваром, если бы не попытался использовать это преимущество. Мой следующий удар целил ему прямо в горло.
Однако львиная голова быстро отдернулась назад. Должен признать, зверь был стойким бойцом и умел извлекать уроки из собственных ошибок. Я промахнулся и, увлеченный инерцией собственного выпада, оказался у него под брюхом.
Что было не так; уж плохо. Куры, те прекрасно выгребают из-под себя что угодно, а драконы для этого не приспособлены. Когда тараск попытался достать меня правой передней лапой, его правая средняя плотно прижалась к земле, и я тут же вонзил в нее нож.
Зверь отдернул лапу — так резко, что два когтя отлетели в сторону, — но потерял равновесие и завалился на бок. Я едва успел выскользнуть из-под тяжеленной туши.
Брюхо чудовища было надежно защищено — но не его ноги. Оно и понятно, попробуй погоняться за добычей на бронированных лапах. Успех окрылил меня, и я с размаху вонзил нож между ногой и панцирем, где кожа была тоньше всего.
Еще один неистовый вой сотряс воздух. Создавалось впечатление, что чаша весов склоняется на мою сторону. Волшебник Инь явно недооценивал боевое искусство варваров, да, пожалуй, и сам я до сего момента не вполне верил в победу. Теперь я в нее поверил — и напрасно. Излишнее самодовольство