— Каким манером?
— Вообще-то чудовище клюет только на попавших в беду девиц. Если поймать девицу, заковать ее в цепи, посадить на берег да заставить плакать…
— Боюсь, это не для меня, — произнес Гранди.
Стелла окинула его взглядом:
— Пожалуй, да. Ты не вышел ростом.
Голем имел в виду нечто иное, но предпочел воздержаться от высказываний.
— А по-другому никак нельзя? — спросил он.
— Ну.., можно попробовать выдать что-нибудь за девицу.
Это предложение показалось голему удачным.
— Мы сделаем куклу, — заявил он, — и я попробую подражать девичьим рыданиям.
— Желаю удачи, — сказала Стелла. — Ну, а мне пора домой. — Паровица развернулась и затопала назад в ущелье.
Ночью Храповик набрал прибитых волнами к берегу щепок и, скрепляя их лозой, принялся мастерить куклу. Во всяком рукомесле он выказывал завидную сноровку, что, впрочем, неудивительно для существа, состоящего почти из одних рук.
Гранди, занятый поисками еды, неожиданно ощутил под ногами холод, да такой, словно вляпался в глубокий снег. Однако снега на берегу не было. Голем присмотрелся и понял, что ненароком наступил на леденец. Холодней этой штуковины и представить ничего нельзя.
С помощью подкроватного чудовища Гранди установил на берегу куклу и принялся стенать, изображая попавшую в беду девицу.
— Спасите! Помогите! О, как я несчастна!.. — И так далее в том же роде.
Никакого отклика не последовало, но голема это не разочаровало.
Он понимал, что Лоху потребуется время, чтобы прибыть на зов. Гранди взывал к чудовищу каждый час, терпеливо дожидаясь результата.
Ночь прошла спокойно, но, едва забрезжило утро, начались неприятности. В небе появился маленький рух, он приметил кровать и, судя по всему, принял ее за лакомый кусочек. Гранди и в голову не пришло ее чем-то прикрыть. Теперь положение становилось отчаянным. Рух — даром что птенец — мог запросто унести кровать в когтях. И подумать страшно, что в этом случае ожидало Храповика.
Гранди во всю прыть припустил по песчаному берегу к тому месту, где наступил на леденец. К счастью, эта штуковина лежала на своем месте.
Гранди схватил леденец и, хотя тот страшно холодил руку, поспешил назад. Он поспел как раз к тому моменту, когда птица растопырила когти, чтобы схватить кровать. Голем с размаху запустил леденцом разбойнику в голову.
Как и всякий хищник, рух автоматически реагировал на всякое нападение. Небрежно щелкнув клювом, он перехватил леденец в воздухе и проглотил. Результат сказался немедленно. Птица начала леденеть. Напрочь позабыв о кровати, рух расправил крылья и взмыл вверх — на его клюве зримо выступила изморозь. Птица улетела, бултыхаясь из стороны в сторону.
Гранди ухмыльнулся. Ясное дело — клюнуть на леденец мог только едва оперившийся птенец. Взрослые рухи прекрасно знают, что всякий, проглотивший леденец, непременно обледенеет, как и съевший крендель начнет крениться в полете. Что ж, птенец приобрел опыт. В другой раз будет умнее.
Перепрятать кровать в более безопасное место Гранди не мог, а потому растянулся на ней и вознамерился отдохнуть. Ночью можно попросить Храповика отволочь ее в какое-нибудь укрытие.
Голему это все равно не под силу, а ломать голову попусту он не собирался.
После полудня задремавшего Гранди разбудили скрежет и скрип, — что-то разгребало прибрежный песок. Голем вскочил с кровати, пригляделся — и не обрадовался увиденному. Вдоль побережья двигался морской гребешок. Гигантский гребень сгребал перед собой все, что валялось на берегу и в мелководье, видимо, намереваясь потом отволочь куда-нибудь на свалку. Не приходилось сомневаться, что вместе с прочим хламом он сгребет и кровать.
Гранди в отчаянии огляделся, пытаясь отыскать что-нибудь, способное выручить в столь отчаянном положении, и, к счастью, вспомнил, что у самой кромки воды рос небольшой качан.
Бросившись к растению, голем острым обломком раковины отпилил качан от стебля и, упираясь изо всех сил, подтолкнул навстречу морскому гребешку. Качан был тяжелее голема, но легкий уклон берега помог Гранди справиться с нелегкой задачей. Качан закатился прямо под зубья гребешка, пару раз кувыркнулся и лопнул. Полился сок, и магия качана начала действовать.
Гребешок стал накачиваться качанным соком. Зубья его разбухли, утратили остроту и уже не могли бороздить песок. Кровать была спасена.
Когда наступил вечер, Гранди с Храповиком перенесли кровать в надежное укрытие — запихнули под пихту: уж она-то живо отпихнет всякого, кому вздумается без спросу сунуть под нее нос. Гранди продолжал вопить и стенать, как несчастная девица, хотя был не в восторге от перспективы сотрудничества с чудовищем, питавшимся такой снедью.
На следующий день, ближе к полудню, по поверхности моря пробежала рябь, потом поднялись волны, и, наконец, из воды высунулась ужасающая морда. У жуткого чудовища был длинный розовый изгибавшийся на манер хобота нос с раздувающимися ноздрями, огромные походившие на цветную капусту уши и гигантские остроконечные бивни из слоновой кости. Глаза страшилища издали казались бусинками, но, когда оно подплыло поближе, Гранди понял, что они больше напоминают налитые кровью тарелки. Маленькими эти зенки выглядели лишь в сравнении с колоссальной тушей их обладателя.
Гранди ощутил дрожь в коленках и на миг усомнился в том, что ему так уж хочется завершить этот злосчастный Поиск.
— Это самая гадкая девица, какую только можно вообразить, — пробормотал он.
— А ты самый ничтожный грубиян, какого только можно вообразить! — проревело чудовище, да так, что голем подскочил на месте. Огромные уши явно улавливали каждый звук.
— Я в Поиске, — откликнулся Гранди по-чудовищному, пытаясь напустить на себя важность.
— Эка невидаль! — прогудело морское диво. — А я чем занимаюсь?
— Ты тоже в Поиске? — удивился голем. — А что у тебя за Поиск?
— Я освобождаю попавших в беду девиц.
Водоплавающий гигант выбрался на мелководье и направился к смастряченной големом и Храповиком кукле. Чудовище обладало ластами и длинным змеиным хвостом. К чешуйчатой шкуре прилипли водоросли. По всему побережью распространился противный запах рыбы.
— Хм… — прокашлялся Гранди. — Я как раз хотел сказать насчет этой девицы…
— Помолчи чуток, малявка, — прогудело чудовище, неуклюже вытаскивая свою тушу на берег. — Дело прежде всего.
— Но, видишь ли, на самом деле она…
— Я пришел освободить ее и освобожу!
— Но ведь это кукла! Чучело! Она…
— Никогда не называй девицу куклой, тем более чучелом, — назидательно проревел клыкастый гигант, неуклонно продвигаясь вперед.
— Но ведь она на самом деле…
Чудовище остановилось, огромные глазищи выкатились из орбит:
— Это не девица!
— Да кукла это, кукла! Я уже битый час пытаюсь тебе втолковать.
— Лжедевица! — По побережью раскатился гневный рев. — Кто это вздумал меня дурачить?
— Да пойми ты наконец, я…
— Хорошенькое дельце! Я проплыл вдоль всего побережья Ксанфа на огромной скорости, чтобы поспеть к этой девице, покуда она жива, и все, оказывается, впустую.
— Жива — не жива! — воскликнул, рассердившись, Гранди. — Какая разница! Девице-то все равно помирать, так не все ли ей едино, как встретить конец? Чем твоя пасть лучше голода и холода?
— При чем тут моя пасть? — озадаченно прогудел гигант.
— Давай называть вещи своими именами, — твердо заявил Гранди. — Ты говоришь, что освобождаешь,
