Вернер Винтер, опешив, замер среди зала.
— Так вы советский!?
— Скорее, русский.
— Но что вы делали на американской лодке?
Артем потер пальцами переносицу. Ему их разговор начинал напоминать общение глухого с немым. Он даже хотел что-нибудь съязвить на эту тему, но вспомнил, что не та ситуация. Он пленник, а их милая беседа — не что иное, как допрос. Призвав на помощь все свое терпение, Артем, будто ребенку, начал объяснять медленно и доходчиво:
— Наверное, у американцев есть лодки подобного класса, но мне больше по душе наш «Дмитрий Новгородский». Господин командующий, за всю мою недолгую жизнь ноги моей не было на лодке американцев. Пусть на наших и нет автоматов с горячим кофе, но, я, знаете ли, — патриот! Если родиться — то в Санкт-Петербурге, если служить — то на русской подлодке!
Корветтен-капитан почувствовал, как в голове у него возник легкий переполох. Он успел свыкнуться с мыслью, что имеет дело с американцами. Это было так логично. Ну пусть, в крайнем случае, — англичане! Но Советы! С их отсталой технологией, фанерной авиацией и кораблями, оставшимися с прошлого века. Однако тут же пришла на ум неприятная аналогия. Вспомнилось, как год назад фюрер уверял всех, что у Советского Союза нет танков. Иваны до сих пор воюют на тачанках! И каким же неприятным был холодный душ для немецких танкистов, когда на поля выползли стальные чудовища «КВ». Бронебойные болванки отлетали от них, как горох от стенки, а двадцатикилограммовые снаряды разрывали танки вермахта, как картонные коробки. Может, настало время неприятных сюрпризов вслед за танкистами и для моряков?
Винтер пристально посмотрел на Артема. Врет? Не похоже… Командующий прохаживался между камином и окном. Еще несколько минут назад ему не терпелось позвонить адмиралу Деницу с гордым докладом о результатах. Но теперь он пребывал в смятении. О чем докладывать, если самому еще ничего не ясно? И корветтен-капитан решил повременить.
— Ваша должность в экипаже?
— Корабельный врач.
— Вы доктор? — недоверчиво переспросил Винтер. Он всегда представлял врачей не иначе как похожими на Исаака Линдемана.
— Да, я выпускник военно-медицинской академии.
— Вилли! — корветтен-капитан нажал кнопку вызова адъютанта. — Доктор Линдеман должен быть еще здесь. Возьмите у него что-нибудь из медицинских инструментов. А еще лучше пригласите в кабинет его самого.
— Послушайте, — улыбнулся Артем. — Вы что, действительно решили проверить, смогу ли я отличить тонометр от стетоскопа? Чтобы подтвердить, что я доктор, совсем не нужен какой-то Линдеман.
— А вот мне всегда приятно послушать разговор коллег, — в свою очередь усмехнулся Винтер.
То, что в нем отказывались признавать доктора, задело Артема за живое. В доказательство он хотел продемонстрировать на плече татуировку змеи с чашей, но передумал и, вскинув оскорбленно голову, изрек:
— Послушайте меня, господин командующий! Служба на флоте учит очень многому, особенно доктора. Я не какой-нибудь узкий специалист. С одинаковым успехом я могу выдрать зуб и вырезать аппендицит. Я сам ставлю диагнозы и сам же их лечу. То, что вы мне не верите, мне безразлично. Не знаю, что заставляет меня вам что-то доказывать. Но я все-таки сделаю это! Во дворе я видел девушку. Она больна. И у меня есть три-четыре версии, чем она больна. Но процентов на семьдесят я склоняюсь к тому, что у нее запущенный туберкулез. Поверьте, мой глаз лучше любой реакции Манту. Если бы вы позволили мне ощупать ее лимфоузлы, хотя бы на шее, я бы сказал точнее. Впрочем, я и так уверен, что они увеличены. С температурой у нее тоже, вероятно, не все в порядке.
Артем играл нагло, тыкая пальцем в небо, но увидев ошеломленное лицо Винтера, понял, что попал в точку. Теперь нужно закрепить успех.
— Это к вопросу о диагнозе. А теперь лечение. Конечно, не помешал бы рентген-снимочек, но самое главное — правильно подобрать два-три препарата, лучших по эффективности в ее случае.
Корветтен-капитан, сверля Артема глазами, недоверчиво спросил:
— Вы хотите сказать, что ее можно вылечить?
— Конечно! О чем я вам и говорю! Две-три недели, и она будет совершенно здорова. Важно правильно определить, какое лекарство ей лучше подходит. У меня в медблоке есть стрептомицин и изониазид, хотя можно порыться и найти чего-нибудь еще из этой серии.
Дверь кабинета открылась, и вошел доктор Линдеман. Он удивленно посмотрел на командующего. Ему казалось, что они уже обо всем поговорили.
— Господин доктор, — Винтер гостеприимно указал на кресло напротив. — Это ваш коллега.
Доктор Линдеман с любопытством поглядел на не совсем медицинскую форму Артема.
— Но это еще не все, господин доктор. Ваш коллега утверждает, что Габи можно вылечить за три недели!
— В таком случае, господин командующий, передо мной не коллега, а шарлатан. Мы уже обо всем с вами поговорили, и мне больше нечего добавить.
Артем от возмущения едва не задохнулся. Всем своим видом игнорируя доктора Линдемана, он теперь обращался только к корветтен-капитану:
— Послушайте, мне плевать, что там вам наговорил этот пещерный коновал, но я вам ответственно заявляю, что туберкулез не такая уж и страшная болезнь. Вылечить ее не составит труда и доктору средней руки. А уж мне так это…
— Я не желаю! — вскочил доктор Линдеман. — Я не желаю выслушивать оскорбления и бред этого зарвавшегося юнца! Если это все, я хотел бы откланяться, господин командующий.
— Доктор, а вы не могли бы задать ему несколько вопросов, чтобы убедиться, что перед нами человек с медицинским образованием?
— Хе! — ехидно ухмыльнулся Артем. — Пусть сначала сам ответит: он хотя бы слышал такое слово, как фтизиопульмонология? А такой препарат, кстати очень эффективный при туберкулезе, как рифампицин? Что-то я не слышу ответов, а вижу только отвисшую челюсть вашего доктора. И вы хотите, чтобы этот артефакт меня экзаменовал?
Артем решил, что сполна рассчитался за шарлатана, и уже миролюбиво добавил:
— Я, к сожалению, плохо знаю историю медицины. Но если ваш доктор Линдеман в таком ступоре, то наверное, эти лекарства еще не изобрели.
— Так кто же перед нами? — спросил Винтер.
— Повторяю, он наглый шарлатан! — вскочил Исаак Линдеман. — Хотя не удивлюсь, если этот юнец действительно где-то и прослушал несколько уроков по медицине.
— Эти несколько уроков тянулись семь лет, — оскалился Артем. — Я уже устал доказывать очевидное. Доктор я, доктор! Если уж вам так неймется, то давайте я прооперирую вашего адъютанта у вас на столе! А еще лучше — этого Линдемана!
— Господин командующий, все же позвольте мне откланяться, — торопливо двинулся к дверям Исаак Линдеман. — Я более не в силах выносить этот абсурд. И еще я вспомнил, что меня ждут и мне необходимо торопиться!
Вернер Винтер задумчиво посмотрел на грохнувшую дверь. Где здесь правда? Но как хочется верить…
— Юноша, вы понимаете, что у вас есть шанс попасть в лагерь для военнопленных и сохранить жизнь, но если я пойму, что вы водите меня за нос, я лично прикажу вас расстрелять.
— Я уже понял, с кем имею дело, — угрюмо свесил голову Артем.
Дверь отворилась, и в кабинет заглянул адъютант.
— Господин корветтен-капитан, это срочно!
На стол лег лист машинописного текста. Винтер кивком отпустил Вилли и углубился в текст. По мере чтения его лицо удивленно вытягивалось. Артем приподнялся на стуле, чувствуя, что происходит что-то такое, что непосредственно касается его.
— Однако! — прошептал, читая, командующий. — Поразительно! Надо же!
