Водитель с недовольной гримасой рванул с места, оставив за собой облако пыли. Габи вышла перед автобусом и взмахнула обеими руками. Но водитель неожиданно отрицательно покачал головой и сделал попытку ее объехать. Сидевшая рядом женщина в белом чепчике безразлично взглянула на молодую пару и уже хотела отвернуться, как вдруг ее взгляд упал на сумку с красным крестом, перекинутую через плечо Габи. Она приказала водителю остановить автобус.
— Вы, наверное, добираетесь в Кельн?
— Да, — не моргнув глазом, соврала Габи.
— Садитесь. Нам тоже туда. Какое горе, какое горе!
Женщина тяжело вздохнула.
— По радио говорили, что погибших уже тысячи. Полгорода сгорело. Во всем Кельне не осталось ни одной целой крыши, а уж об окнах и говорить нечего.
Габи, ничего не понимая, кивала и тяжело вздыхала. Но, к счастью, женщина ни о чем их не спрашивала, а сама говорила не умолкая.
— Вы, дорогуша, умничка, что откликнулись на призыв нашего руководителя Имперской медицины Леонардо Конти. В такой час ни один медицинский служащий не должен остаться в стороне. Вы при каком-то госпитале или занимаетесь частной практикой?
— Частной, — осторожно ответила Габи. — Но я твердо решила, что не останусь в стороне от людского горя.
— А ваш спутник? — женщина впервые взглянула на Артема. — Он тоже медик?
— Да! — ответила Габи. Благо, здесь ей врать не пришлось, и ответ получился более чем уверенный. Но она посчитала, что вдаваться в подробности лучше не стоит.
— А вы слыхали, говорят, из всех зданий в городе остался целым только Кельнский собор? На него не упала ни одна бомба. Наверное, он под защитой Бога.
Габи никак не могла понять, что случилось в Кельне. Лишь спустя час из сбивчивого рассказа медсестры выяснилось, о чем идет речь.
…31 мая 1942 года англичане впервые бомбили Германию, используя так называемые «налеты тысячи». И первой жертвой стал старинный город Кельн. Это была лишь первая ласточка в нескончаемой череде бомбежек. Посеянный нацистским правительством ветер теперь превратился в бурю, но пожинал ее немецкий народ. А знаменитый Кельнский собор оставался цел потому, что благодаря своей высоте и своеобразной форме был отличным ориентиром для английских летчиков, и они берегли его для следующих налетов. Это уже потом немцы привыкнут к бомбежкам и безразлично будут слушать по радио, как исчез с лица земли еще один их город. А тогда новость о жертвах Кельна всколыхнула весь народ. Тысячи волонтеров, врачей, работников «Красного креста» потянулись в старинный город, чтобы хоть как-то помочь и облегчить страдания ни в чем не повинных людей.
Медсестра Ирма рассказала, что их автобус отправлен муниципалитетом небольшого приморского городка. Но, на беду, в поселке не осталось ни одного доктора. Поскольку все врачи были мужчины, их забрали на фронт. Осталась она одна, но у нее за плечами лишь курсы полевых медсестер. Ирма горько улыбнулась и сказала, что польза будет больше от автобуса, чем от нее.
Артем весь путь молчал, глядя в окно на проплывающие мимо дома да на редкие бредущие навстречу повозки беженцев. Неожиданно в свете фар выросла фигура размахивающего руками мужчины и попыталась остановить автобус. Водитель нервно нажал на клаксон и дернул руль в сторону. Тогда мужчина встал перед капотом на колени и выкрикнул:
— Дави меня или остановись!
Автобус встал. Ирма недовольно свесилась с двери и уже хотела разразиться бранью, как вдруг увидела лежащего у дороги мальчишку.
— О Господи! Что с ним?
Мальчик лежал неподвижно, вытянув по швам тощие руки. Разорванная в нескольких местах рубашка от пояса до воротника была сплошь окрашена кровью.
— Умоляю вас! Помогите! Это мой сын.
— Да как же я помогу? Ему операция нужна! — Ирма растерянно опустилась перед мальчиком на колени. — Чем же его так?
— Я, старый дурак, виноват! — мужчина, сдерживая рвущиеся слезы, схватил медсестру за руку. — Заклинаю, не бросайте нас. У вас же красный крест нарисован. Не бросайте! У него там осколок. Я за ревом коров не услышал гул самолета и свет во дворе зажег, а он, ирод, нам на хутор бомбу сбросил. Пресветлейшая фрау, помогите! Я за вас до конца жизни молиться буду! Вы сможете, я знаю.
— Да ничего я не могу! — в сердцах воскликнула Ирма. — Давайте его в автобус. Мы в Кельн добираемся. По дороге будет Тилбург. Может, там врача найдем.
— До Тилбурга он не дотянет, — сказал мужчина, и его плечи затряслись в беззвучном плаче.
Артем и Габи помогли занести мальчика в автобус. При каждом движении тощее тельце содрогалось от боли, и с губ срывался стон. По пальцам Артема потекла теплая кровь, и он почувствовал, как в груди поднимается буря протеста. Это верх несправедливости! Так быть не должно! Этот маленький человек, не проживший и свой первый десяток лет, должен учиться в школе, а не ловить животом осколки. Почувствовав, как горло у него перехватило от сбившегося дыхания, Артем положил мальчика на деревянное сиденье и разорвал на нем пропитанную кровью рубашку.
— У вас есть медицинский инструмент? — спросил он Ирму.
— А вы что — доктор? — недоверчиво спросила Ирма, взглянув на Артема так, как будто впервые увидала появившееся у нее в автобусе привидение.
— Давайте быстрее все, что у вас есть! — прикрикнула на нее Габи. — Вы разве не видите, что он врач!
Артем решительно отломал от скамейки спинку, соорудив импровизированный стол. Порывшись в ящике, предоставленном медсестрой, он с удивлением обнаружил среди незнакомых лекарств ампулы с морфием. Но главное — там был скальпель.
— Горячую воду сможете сделать?
— Да, у нас есть керосиновая горелка!
Ирма засуетилась, услышав в голосе Артема металл.
— Сейчас я вскипячу в кастрюле.
Вспомнив, что у Габи в сумке есть одноразовые шприцы, Артем надломил ампулу с морфием. Эмоции, сделав свое дело, ушли в сторону. Остались лишь холодная голова и твердые руки, да еще кое-какой накопленный на флотской службе опыт.
Завернув мальчику веко и проверив действие наркотика, Артем начал готовиться к операции. Из раны торчали втянутые туда осколком обрывки рубашки. Прежде всего следовало избавиться от них. Благо в медицинском ящике Ирмы было много чего полезного. Нашлись даже марлевые повязки и белые докторские шапочки. Еще немного, и Артем почувствовал бы себя, как в операционной на лодке. Медсестра заискивающе спрашивала:
— Что еще угодно господину доктору? Промокнуть вам лоб?
Но не привыкший к ассистенткам Артем резко оборвал ее:
— Сам разберусь. Теперь не мешайте и закройте дверь!
Операция шла долго. Весь забрызганный кровью, Артем наконец положил на стол продолговатый осколок и сказал отцу:
— Забирайте на память.
Но старый немец схватил кусок железа и швырнул в открытое окно.
— Правильно, — согласился Артем. — Такое лучше побыстрей забыть. Сейчас наложу швы, и ваш сын сможет доехать до Тилбурга. А там ищите больницу. Он потерял много крови, хотя я уверен, что теперь ему ничего не грозит.
Наложив последний шов, Артем почувствовал невероятную усталость. Ноги тряслись, глаза закрывались сами собой. Из последних сил он стянул перчатки, умылся, лег на заднее сиденье и забылся глубоким сном. Но перед тем как уснуть, услышал, как Ирма спросила Габи:
— А господин доктор едет с вами?
— Да, господин доктор едет со мной.
