Что-то упало. Все головы повернулись – на полу рядом со столиком Анфисы и Мохова валялись осколки разбитой чашечки для саке.
– Извините, он нечаянно локтем столкнул. Это к счастью, – Анфиса дернула Мохова за рукав, – Петя…
Но Мохов не ответил ей. Тело его внезапно выгнулось на стуле, откинулось назад, а затем, словно его рванула за галстук чья-то невидимая рука, он упал грудью на стол. Ударившись лицом прямо о мисочку с недоеденным супом из рыбы-фугу.
Глава 28
В приемном покое
Катя не знала, что делать, что думать, за что хвататься! Звонок Анфисы застал ее и Колосова совершенно врасплох. Дверь кабинета розыска только-только закрылась за Симоновым. Пока что отпущенный с миром, он отправился вызволять свою машину. Никита Колосов начал перематывать пленку диктофона, чтобы они смогли прослушать запись допроса снова и наконец-то дать себе полный отчет в том, что им рассказал этот свидетель, как вдруг…
– Катя, приезжай скорей! – кричала не своим голосом в трубку Анфиса. – Я в «Расёмоне» в Серебряном Бору, мы были с Моховым… Катя, я не знаю, как это случилось… Но он умирает! Его только что отвезла «Скорая» в Склиф. А здесь просто кошмар какой-то в ресторане творится – все туда собираются ехать, в больницу. Они все считают, что он отравился рыбой-фугу. Только мне кажется… Катя, это не рыба, а снова… Приезжай, ради бога, я боюсь!
И так вышло, что вместо того чтобы думать, взвешивать и оценивать факты и осмысливать новый неожиданный поворот в деле об отравлении, Кате, Колосову и Лесоповалову пришлось бросить все и сломя голову мчаться в приемный покой Института Склифосовского, где находился в реанимации Мохов и куда уже бросилась свора журналистов.
А потом наступили совсем темные, беспросветные времена – в мрачном, похожем на ангар приемном покое Катя увидела целую толпу каких-то незнакомцев. Это была пресса, присутствовавшая на злополучной презентации, и почти весь персонал «Расёмона» во главе со срочно вызванным владельцем ресторана господином Мухиным и шеф-поваром Такеши Сагамори.
Журналисты жадно караулили сенсацию. О рыбе-фугу говорили все – и громко, и шепотом, и недоверчиво, и с благоговейным ужасом. Появление Колосова, Лесоповалова и Кати наделало еще больше переполоха.
– Милиция? Вы из милиции? Зачем милиция? Кто вызывал? – трагически восклицал, заламывая руки, несчастный топ-менеджер ресторана. – Господа, я прошу вас успокоиться… Я уверяю, вызывать милицию нет необходимости. С господином Моховым случился припадок по состоянию здоровья, многие из вас знают, что он страдает диабетом. Это просто инсулиновый голод… Сейчас выйдет врач и подтвердит вам это.
Шеф-повар «Расёмона» Такеши Сагамори – тот самый, который разделывал и готовил коварную рыбу, – внезапно издал хриплый возглас на никому, кроме топ-менеджера, не понятном японском языке.
Катя в этой тревожной сутолоке еле отыскала Анфису. Та сидела на банкетке – бледная, испуганная и потерянная. Шепотом она тут же рассказала о том, что произошло в ресторане.
– Они все думают, что это от фугу, – сказала она тихо, – но я, Катя, уверена, у меня предчувствие… Все как в тот раз случилось, с Воробьевой. Тоже все кричали, не знали, что делать. Это никакой не рыбий яд. Это… Неужели это опять то самое? Скажи, Петька ведь не умрет?!
Что могла ответить Катя? Лесоповалов и Колосов отправились искать дежурного врача. Кое-кто из пронырливых репортеров попытался увязаться следом, но в реанимацию согласились пропустить только сотрудников милиции. И тут Катя, оставшаяся по молчаливой договоренности с Колосовым наблюдать обстановку вне стен реанимации, увидела Сайко. Она сразу же узнала его. Он стоял в толпе возбужденных журналистов рядом с ресторатором Мухиным, а затем, увидев Анфису и Катю в милицейской форме, подошел к ним.
– Не знал, что ваша подруга, Анфиса, работает в милиции, – сказал он, окидывая Катю с головы до ног цепким изучающим взглядом. – А мы, кажется, встречались уже на похоронах?
– Встречались, но не познакомились, – сухо ответила Катя.
Присутствие Сайко здесь, в больнице, и в нее вселило тревогу и беспокойство. То, что рассказал о Сайко Симонов, могло быть и правдой, и вымыслом, но и то и другое неожиданно получило подтверждение. Кате даже вспомнилось старое поверье о том, что убийцу тянет на место преступления. Особенно, когда кажется, что жертва еще не совсем мертва.
– А вы что тут делаете? – спросила Катя у Сайко.
– Как и все – тешу собственное любопытство, – Сайко усмехнулся. – Был на презентации, и вдруг такой пассаж – главный кулинарный критик столицы отравился фирменным блюдом. Жалко ребят из этого ресторана. Им теперь придется пережить все то же, что и нам, бедным.
– Да, если, конечно, во всем виновата рыба-фугу, – сказала Анфиса, – но мне кажется… Катя, ведь Петька приехал уже совсем больной! Ему все душно было, воздуха не хватало, и он сильно потел… А рыбы этой чертовой он еще не ел…
– Анфиса, мы потом это обсудим, позже, – оборвала ее Катя.
– Я вам мешаю? – Сайко смотрел на них с холодной усмешкой. – Понял. Считайте, меня тут уже нет, если, конечно, вам снова не потребуется допрашивать меня как свидетеля… А вам идет форма. В следующий раз, когда придете к нам в «Аль-Магриб», приходите так, в погонах, и закажите мне наш фирменный…
Сайко не закончил. И Катя так и не узнала, чем же он собирался ее попотчевать. В приемный покой вышел дежурный врач в сопровождении Колосова и Лесоповалова и сообщил, что все усилия спасти Мохова ничего не дали и он только что скончался, не приходя в сознание. «Все признаки указывают на отравление, – сказал врач, – милиция уже тут, будем ждать патологоанатома».
Бешено замигали фотовспышки, журналисты гурьбой бросились к врачу и Колосову с вопросами. Лесоповалов захлебнулся гневным криком: «Без комментариев!» Осаждаемый со всех сторон несчастный ресторатор Мухин, надсаживая голос, убеждал:
– Но это не может быть отравление фугу! Я уверяю вас, отравиться фугу невозможно – это все
