состоялись большие маневры под наблюдением императрицы. Часть войск под командованием Суворова представляла турок, ее должны были обойти смелым фланговым движением и вынудить к сдаче на милость императрицы, на стороне которой русскими предводительствовал Потемкин.
Однако события приняли иной оборот.
Потемкин не без умысла доверил полковнику Урусову управление войсками, которым предстояло провести сей гениальный маневр, и за день до этого обстоятельно изучил с ним карту местности.
В момент, когда русские должны были нанести по туркам неожиданный удар во фланг и с тыла, Екатерина Вторая тщетно ждала появления конницы Урусова, перед которой стояла задача смять суворовский резерв, и его орудий, которым надлежало взять неприятеля под перекрестный огонь. Прошло пятнадцать минут, прошло еще пятнадцать, никто не появлялся, тогда Суворов внезапной атакой своей кавалерии прорвал центр русских и взял в плен императрицу.
Императрица сделала хорошую мину при плохой игре, она смеясь протянула Суворову руку, но теперь весь гнев ее обрушился на голову красивого полковника.
Был послан адъютант, чтобы вызвать его к царице.
Тот вернулся один с неподобающим грозности событий веселым выражением лица.
— Где полковник? — в нескрываемой запальчивости спросила Екатерина Вторая.
— Господин полковник приносит свои извинения, но сейчас он прибыть никак не может, — доложил адъютант, опасавшийся сболтнуть лишнее.
— Не может, когда я приказываю? — крикнула красивая деспотиня.
— Господин полковник со своими пушками, солдатами и лошадями по горло увяз в огромном болоте, — сказал адъютант.
Императрица секунду оторопело смотрела на него, потом разразилась звонким смехом, который сперва подхватили офицеры генерального штаба и, в конце концов, вся армия.
— Вы не находите, ваше величество, что было бы самое время отправить этого господина полковника на пенсию? — спросил Потемкин, на обратном пути покачиваясь в седле рядом с нею.
— О! Совершенно не время, — воскликнула Екатерина Вторая, сверкнув на него смелыми и умными глазами, — этот полковник, как я вижу, в состоянии заставить вас ревновать, дорогой Потемкин, а это обстоятельство доставляет мне такое несказанное удовольствие, что я теперь и подавно намерена ему протежировать.
Императрица с доверенным другом Потемкиным работала в своем кабинете. Она приняла решение отменить ряд обременительных налогов и ввести абсолютно новую систему внутреннего управления, при которой впервые должны были найти практическое применение фундаментальные принципы французских философов. Она быстро и с исключительной проницательностью, вообще характеризующей стиль ее работы, вникала в суть проектов, лежавших перед ней на столе, и тут же, обнаружив слабые места их, диктовала Потемкину те исправления, которые, на ее взгляд, необходимо было внести. Потом она устало вытянулась на мягких бархатных подушках, и ее глаза со спокойной насмешливостью остановились на единственном мужчине, который действительно был близок ее сердцу; желая скоротать время и немного его помучить, она спросила:
— Ты все еще ревнуешь, Григорий Александрович?
— К кому?
— К Урусову.
— Больше не ревную.
— Больше не ревнуешь? И что же тебя так быстро вылечило?
— Убеждение, что моя ревность не имела под собой никаких оснований, — ответил Потемкин.
— Ты, стало быть, не веришь, что я люблю его? — выжидающе спросила Екатерина Вторая.
— Я лишь не верю тому, что полковник любит тебя.
— Как это?
— Или, точнее говоря, я верю, что он любит другую.
Потемкин с торжествующей убежденностью посмотрел на императрицу, которую эта убежденность привела в замешательство.
— Другой? Ты лжешь.
Потемкин пожал плечами.
— Сама убедись.
— Когда я могу это сделать?
— Да хоть сегодня же вечером, коли есть охота.
— Хорошо, сегодня же вечером, а если ты окажешься прав? — промолвила, вставая, Екатерина.
— Обещаешь мне, что тогда он попадет в немилость и будет вынужден покинуть двор? — быстро нашелся Потемкин.
— Ха! Мой друг, значит, ты все-таки ревнуешь, — заметила Екатерина, приятно удивленная, — ну, а если правой окажусь я, Потемкин, что тогда?
— Тогда сошли меня в Сибирь, — предложил Потемкин.
— Это я и без того могу сделать, — со злорадной поспешностью возразила Екатерина Вторая, ибо не могла упустить удобного случая унизить мужчину, власть которого всегда чувствовала над собой.
— Ты, разумеется, можешь все, что тебе заблагорассудится, — нисколько не изменившись в лице проговорил Потемкин, — я твой подданный, твой раб.
Екатерина, не проронив ни слова, взглянула на него и затем протянула ему руку.
— Я поостерегусь ссылать тебя в Сибирь, — сердечно сказала она, — ты мне здесь гораздо нужнее. Итак, сегодня вечером.
Когда совершенно стемнело, Максим, по уговору со своим покровителем, отправился в императорский сад, по главной аллее окаймленной стенами подстриженного тиса прошел вверх до водомета, который выбрасывал высоко в воздух серебристую струю и, рассыпавшись на тысячи алмазных брызг, снова ронял ее в удерживаемую обнаженной нимфой большую раковину. Он уселся на скамейку из дерна, которая была ему указана; она выделялась статуей Амура, собирающегося выпустить стрелу, и помещалась в образованной тисовой стеной зеленой нише позади него. Здесь он остался сидеть, рассматривая чудесный звездный узор на безоблачном небе и воскрешая в памяти Анжелу.
Внезапно перед ним появилась фигура в белом. Не императрица ли это? Он поднялся и почтительно снял шляпу.
— Это я, Максим, — произнес до боли знакомый голос, сладкого звучания которого он так давно был лишен, и две нежные руки обняли его. После долгого поцелуя Анжела высвободилась.
— Это еще не все, — сказала она, — я присяду на скамейку, а ты должен опуститься на колени и клясться мне в любви.
— Должен?
— Помни, что нам надо вывести из себя императрицу.
— Зачем?
— Хватит вопросов, так хочет Потемкин, и для меня этого достаточно. На колени!
Белой рукой она указала на землю и вдруг показалась Максиму такой величественной, что ему оставалось только повиноваться. Таким образом расположившись у ее ног, он, то глядя на нее, то возводя глаза к звездам, принялся нести какую-то клятвенную бессмыслицу, которую звезды слушали терпеливо, однако Анжела, слегка потрепав его по щеке, прошептала:
— Будь посерьезнее!
И она привлекла его к груди и покрыла любимое лицо поцелуями, а в это время Екатерина Вторая с Потемкиным стояла за зеленой стеной, полная гнева и ревности.
— Я могла бы разорвать его на куски, — пробормотала она, но поскольку была не в состоянии это сделать в реальности, крепко ущипнула за руку Потемкина.
— Давай послушаем, что она скажет, красавица разговаривает с ним, — ответил фаворит, с трудом сдерживая веселое настроение.
— Сейчас, Максим, настал решительный момент, — прошептала Анжела так, чтобы никто кроме него не мог услышать, — царица здесь, я слышу, как под ногами у нее похрустывает песок.
