Венчание со страхом

– Весной.

– Точнее?

– В начале апреля.

– В начале апреля… Ну, Бог с ними, с мартышками, со змеями… Я вот что хотел у вас спросить. В прошлый раз вы так расстроены были – не смог я. Насчет Калязиной мои вопросы будут. В то утро вы ведь с ней о чем-то говорили перед самым ее уходом. Ну, у ворот, не помните?

СТОП. А вот это уже интересно. Он насторожился, хотя в лице его ничего не изменилось. Зато что-то изменилось в Ивановой. Она вздрогнула и опустила глаза.

– Мы говорили о ее внучке. А откуда вы знаете?

– Кто-то сказал, не помню уже. А что, девять двадцать – это была ее обычная электричка?

– Да.

– И она всегда по утрам именно на ней и ездила?

– Всегда. Если опоздать, тут перерыв до трех часов.

– А-а, – Никита склонил голову набок. – А что вас так озадачило в прошлый раз, Зоя Петровна? Собственно, это я и собирался у вас узнать сегодня. Для этого и ехал из самой Москвы.

– Озадачило? – Она облокотилась на стол. – Вы считаете, что смерть бабы Симы меня всего лишь озадачила?

– Смерть Калязиной вас опечалила. Но было и еще что-то, что вас именно озадачило, но вы попытались это скрыть.

– Вы ошибаетесь.

– Я редко ошибаюсь. А с женщинами я обычно промашек не даю, – начальник отдела убийств самодовольно улыбнулся. – Когда Соловьев в прошлый раз опрашивал вас как свидетельницу, вы что-то недоговаривали. Почему?

– Да потому, что представители вашей профессии порой делают из мухи слона! Из ничего вдруг возникает целый ком домыслов и сплетен. Версии – так это у вас называется.

– Имели случай близко познакомиться с нашей деятельностью?

– Имела, – Иванова нахмурилась, – когда моя мать с моим отчимом-дураком расходилась. Очень даже имела. Вот поэтому и не хочу я впутывать…

– Кого?

Иванова отвернулась.

– Никого. Вы ошибаетесь, – сказала она мягко. – Ваша профессиональная сверхпроницательность и то, что «не дает» промашек с женщинами, на этот раз вас подвели.

Колосов поднялся. Ах ты пышка, так ты еще и коготки показываешь, царапаешься!

– Так, значит, говорите, Калязина и близко к клеткам не подходила. Игнорировала шимпанзе ваших, – сказал он, меняя тему. – Мне вот в прошлый раз Званцев тоже близко запретил подходить. Хотя, – он уже направлялся к дверям, – я б не утерпел, запрет нарушил. Милейшие зверюшки. Я б и погулять их на травку выпустил, а то сидят как в карцере.

– Так и было раньше, – Иванова вздохнула. – Пока не произошел тот инцидент.

– Какой инцидент?

– Когда Хамфри бросился на бабу Симу. С ним что-то случилось. Он ведь совсем ручной был. Цирковой. Никогда ничего подобного себе не позволял.

Глава 8 МАМА, МАМОЧКА…

Гречко занялась подготовкой к опознанию, а Катя и Сергеев, не мешкая, двинули к родителям Кораблина на Речную улицу.

– Значит, со мной? Прежние времена решила вспомнить? – спросил Сергеев. – Не забыла, как мы с тобой за Костей Слесаренко гонялись, ну, который нумизмата в Братеевке обул на все его антикварные и юбилейные сбережения.

Катя помнила все распрекрасно – было такое дело четыре года назад, когда она еще работала следователем в Каменске.

– Мальчик этот, Стасик, насколько я помню, жил со старшим братом и матерью, – напутствовала их Ира. – Брат – так, беспутный, полнейшая пустельга. А мать – трудяга. На «Новаторе» монтажницей вкалывала. Я вместе со Строевой, помнится, обыск у них в квартире делала, так этот Стасик, ему лет семь тогда было, прямо по пятам за нами ходил. Видите ли, любопытно ему было, как тетя-следователь работает. Потом, когда брат уже у нас в ИВС сидел, тоже наведывался ко мне: передачки приносил – белье, сигареты. Тихий такой, словно мышонок. Брата, по всему видно, любил очень.

– А мать? – спросила Катя.

Ира пожала плечами.

– Я ее только раз и видела, когда допрашивала насчет старшего сына. Она простая, ну, обычная совсем. Все только о работе, о работе.

– Что ж, черт возьми, эта простая ребенка-то своего не хватилась? Ведь его четверо суток дома нет! – выходил из себя Сергеев. – Она закладывала?

– Нет, вроде не похоже было, – отвечала Ира.