разу не попытался найти Мари-Анну после нашего расставания, потому что хотел сохранить ее в памяти именно такой: невинной и прекрасной. Вряд ли ей удалось сохранить за эти годы красоту, а невинность тридцативосьмилетней женщины очаровывает гораздо меньше, чем невинность восемнадцатилетней. Мужчины это понимают, женщины – нет. Но я любил ее до сих пор, хотя и не так сильно, как раньше. Если бы все тогда обернулось по-другому...
Где бы он мог быть, этот Замок Ругна? С воздуха он, надо полагать, неразличим или недоступен. Мы с Пегги в свое время изъездили и излетали весь южный Ксант, неизученных районов там просто не осталось. А что, если я уже был возле замка, но забыл об этом? Мысль заслуживала внимательного рассмотрения.
Мы продолжали мотаться над южным Ксантом. Думаю, что Пегги это только радовало, она была создана для полета. А я уже начинал чувствовать раздражение – седалище мое ныло от долгого путешествия верхом, да и места под нами проплывали хорошо нам известные.
Пегги изменила курс. Обычно на такие мелочи я не обращал внимания, поскольку верил ее чутью. Но недавний случай с этим... как его?.. Словом, что-то меня насторожило. Почему бы это кобыле сворачивать в сторону, если все идет нормально? Я не видел нигде ни грозовых туч, ни опасного пика, да и драконы давно не показывались.
Я хотел попросить ее вернуться, но не знал, как ей объяснить причину такого приказа: там впереди не было ничего интересного.
А вот это насторожило меня еще больше. Мне всегда было интересно все без исключения. Такого уж свойство моего таланта. И если что-то показалось мне недостойным внимания...
– Пегги, – сказал я, – а ну-ка лети прямиком на эти унылые джунгли.
Она подчинилась с лошадиным вздохом – и вскоре опять отвернула.
Сомнений не было: на джунглях лежало отворотное заклятие, точно так же как на... (я заглянул в блокнот) на Провале лежало Заклятие Забвения. Не знаю, правда, что это за Провал такой, но раз написано, значит так оно и есть. Отворотное заклятие действует весьма похоже: никто не может сюда пройти и поэтому ничего не помнит.
Я попробовал упросить Пегги попытаться еще раз, но она уже была вся в поту и прижимала уши. Не обладая моим настырным характером, она не могла понять, зачем нужно лететь туда, куда тебя что-то не пускает. С моей стороны было бы бессердечно настаивать.
– Тогда спускайся, и я пойду пешком, – сказал я. – Если не вернусь, то ты свободна. Спасибо за верную службу.
Она скосила на меня глаз. Очень ей все это не нравилось, но тем не менее Пегги послушно опустилась на поляну и позволила мне спешиться. Потом сложила крылья и остановилась в ожидании.
Я освободил ее от клади и влез в лямки заплечного мешка. Мне вовсе не улыбалось идти в одиночестве сквозь зачарованные джунгли, но я надеялся, что на драконов и на прочих монстров отворотное заклятие действует с тем же успехом.
– Пасись на здоровье, – пожелал я кобыле.
Она подумала и нехотя принялась щипать траву. Корма для нее здесь было предостаточно. Не это ее беспокоило. Хозяин совершал явную глупость, а она даже не могла его остановить. Но она знала также, что на ошибках учатся. Пегги всегда относилась ко мне с материнской мудростью.
Я повернулся и пошел сквозь джунгли. Дорогу я угадывал просто – шел туда, куда мне идти не хотелось. Долгонько не делал я того, чего не хочется. Но, с другой стороны, хотелось мне сейчас именно того, чего не хотелось.
С каждым шагом нежелание идти дальше становилось все слабее и слабее. Это как с прыжком в ледяную воду – сначала обжигает, а потом притерпишься – и вроде ничего. Я отметил это явление и двинулся дальше.
И вдруг я заметил кое-что интересное. Это была улитка, проворно пересекающая поляну. Затем я высмотрел еще одну, двигавшуюся столь же быстро. Странно, никогда еще в жизни не наблюдал таких стремительных улиток. Кажется, я присутствовал при крайне редком событии – беге улиток. Обычно смотреть соревнование улиток весьма утомительно, но эта пара демонстрировала поистине чудеса скорости.
Внезапно потемнело, словно на джунгли упала ночь. В небе зажглись и двинулись по дуге звезды. Затем померкли – и в небо взлетело солнце.
И я заподозрил неладное.
Медленно-медленно в голове сложился вопрос: а что это все вокруг так быстро движется?
И медленно-медленно пришел ответ: потому что я сам замедлился.
Я взглянул вниз, а солнце за это время одолело четверть небосвода. Под ногами была пыль веков. Все ясно! Мир двигался с нормальной скоростью, огромной она казалась мне одному.
Отворотное заклятье не остановило меня. Теперь на моем пути была иная магия: кто-то рассеял на подступах к замку пыль веков, а я имел глупость на нее наступить. Я бы мог, конечно, продвигаться и дальше, но это отняло бы слишком много времени.
Впереди пыли было в три раза больше, чем сзади, но если пойти назад, я опять окажусь перед тем же самым препятствием.
К счастью, на каждый яд есть противоядие. Моя коллекция склянок была со мной. Я запустил руку за спину в заплечный мешок и вынул бутылочку. Проделал я это быстро, и все же, пока доставал ее, мир успел дважды погрузиться в ночь. Откупорив бутылку, я посыпал тропинку драгоценным песком мгновений. Песок этот – и впрямь большая ценность, потому что добыча его – дело весьма трудоемкое. Добывают его из песочных часов, а песчаная струйка в них, сами понимаете, весьма тонкая.
Мир ожил, задвигался и я в два шага миновал пыльную зону.
Однако, мне это стоило трех дней. Но спешить было некуда, а проголодаться я не успел, потому что пыль веков замедляет, а то и вовсе останавливает все процессы. Решив впредь быть поосторожнее, я двинулся дальше.
Теперь я уже не сомневался, что приближаюсь именно к Замку Ругна. Я слышал, что Король в свое время укрепил замок с помощью магии. Талант Короля Ругна был подобен таланту Короля Эбнеза с одной лишь разницей: Ругн имел дело с одушевленной магией, а Эбнез – с неодушевленной. Понятия не имею, каким образом Ругн доставил и рассеял вокруг замка столько пыли веков, относящейся скорее к магии неодушевленной, однако ему чуть было не удалось остановить меня.
Но не будем терять времени. Хотя его и предостаточно, но Пегги может меня и не дождаться. Я вспомнил, как однажды мы с Мари-Анной оказались в доме-оборотне, который унес нас на другой конец Ксанта через... этот... Как его?.. Нет, не помню. Словом, через какую-то местность – и до самой Южной Деревни. А бедные единороги, на которых мы путешествовали, так, наверное, и не поняли, что с нами случилось и куда делся дом. Как они, должно быть, сожалели о своих хозяевах! Вот и Пегги, видимо, уже начинает нервничать, видя, что меня нет уже третий день.
Я раздвинул кусты, и в этот миг мои кишки сошли с ума. Я еле успел скинуть штаны и присесть. Ошеломленный, я все же сообразил, в чем дело. Кусты, которые я раздвинул, были кустами медвежины. Не удивительно, что на меня немедленно напала медвежья болезнь. Препятствие не слишком опасное, и все же хорошо, что я сумел так быстро управиться со штанами. Однако я, следует заметить, снова проявил беспечность и чуть не попал в дурацкое положение.
Я привел себя в порядок, но, не пройдя и двух шагов, наткнулся на несколько иную растительность. Кусты были круглые и совершенно не знакомые. Я попробовал поискать проход, но шарообразные растения плотно жались друг к другу.
Тогда я отошел подальше, разбежался – и прыгнул. Здоровья мне было не занимать, и прыжок удался на славу. Пролетая над последним кустом, я все же задел его ногой, и в следующий миг покатился кубарем по полю. Кувыркаясь, я сообразил, что это, верно, то самое перекати-поле, о котором мне столько рассказывали.
Не в силах остановиться, я катился до тех пор, пока не ударил лицом в грязь. Сел – и понял, что сижу в луже. Уж не знаю, кто ее такую сделал, но зловоние было страшное. Посреди лужи увязла огромная светлая глыба, глядя на которую почему-то хотелось завыть. Я пригляделся и узнал в ней кусок луны, отломившийся и упавший сюда, надо полагать, еще в незапамятные времена. Хватаясь за подворачивающиеся под руку
