– Корыстный мотив? – Катя ничего не понимала. Просто как эхо повторяла чужие слова.
– Вот именно. Муж Александры Модестовны, как ты знаешь, был известным художником, человеком небедным. Мы навели о Георгии Забелло-Чебукиани дополнительные справки. В середине восьмидесятых годов он занимался среди прочих своих работ и дизайном изделий для ювелирной промышленности. Выставки его раритетов ездили по стране, отправлялись даже за рубеж. Мы достали каталоги: там были представлены очень дорогие ювелирные изделия, авторские работы. Некоторые в духе так называемого «минимализма» – направление моды такое было в украшениях, – Колосов усмехнулся. – Броши бриллиантовые в виде булавок, броши-пуговицы, ожерелья… Украшения по эскизам Чебукиани с нашими камешками пришлись по вкусу лучшим западным домам мод. Выставки имели большой успех. А в конце 1987 года за все свои заслуги перед отечеством и к юбилею творческой деятельности Чебукиани получил Государственную премию.
Сама помнишь, что тогда с деньгами было – на глазах деревенели. Но художник, хоть он и был богемой, но все же по крови был грузин, а грузины в денежных делах никогда промаха не дают. Средства у него были немалые, связи в отечественной ювелирной промышленности обширные, и вот, почуяв наступающие нестабильные времена, он решил выгодно вложить «деревянные» в самый надежный конвертат – ювелирные изделия. И не поскупился. Вот, читай, по нашему запросу справку мы получили. – Он придвинул к Кате распечатку компьютера. – Эти вещи по собственным художественным эскизам были заказаны Чебукиани на Ереванской ювелирной фабрике в июле 1989 года – впоследствии, по исполнении заказа, выкуплены им, оплачены наличными. Вот справка-перечень: бриллиантовое колье, две платиновые браслетки с сапфирами, три золотые броши в духе «минимализма», два кольца, мужской перстень-печатка с бриллиантом, две пары серег и мужские наручные часы в платиновом корпусе с бриллиантами и рубинами.
Все эти вещи, умирая, он оставил своей любимой жене Александре Модестовне Чебукиани, с условием, что она сделает все от нее зависящее по организации галереи, в которой и разместится собрание картин этого великого сына искусства развитого социализма. А Александра Модестовна… – Колосов мягко прошелся по кабинету. – Она, став вдовой, в самом скором времени начала помышлять о новом браке. «Безумно», как говаривали в старину, полюбила человека значительно моложе себя – известного тебе Костика Сорокина. Она была трезвой женщиной и понимала, что без денег, без щедрости такие мезальянсы в ее возрасте при такой разнице в летах уже трудноосуществимы. Но она намеревалась сражаться за свое чувство. А средства, как видишь, у нее были. Приличные средства: по предварительной оценке специалистов из ювелирной фирмы «Тео», подтвержденной и нашей товароведческой экспертизой, ювелирные авторские изделия с клеймом Чебукиани и такими каратами тянут на сумму в пятьдесят пять тысяч долларов. Это по самым-самым скромным оценкам.
Вдова, обладая такими вещами, была уверена в своем завтрашнем дне. Мы допрашивали Сорокина: по его словам, Александра Модестовна частенько намекала ему, что у нее есть деньги, что она в качестве жены никогда не будет ему обузой, даже предлагала осенью на недельку-другую поехать на отдых за границу – куда только Костик пожелает: в Париж, Рим, Вену, в Ниццу, лишь бы только он был с ней, у ее юбки, не бросал ее. Сорокину, как он клянется, претила роль альфонса, но после краха банка он сидел без работы, да к тому же… Его отношение с вдовой, словно помимо его воли, заходили все дальше, дальше, пока, наконец, пылкая вдова не добилась своего. Она, как он мне в сердцах обмолвился, была сладкой бабой, очень даже сладкой, несмотря на возраст. Таких трудно забыть…
Но сама вдова, как я уже сказал, рассчитывала не только на свои чары и не на одну лишь любовно- приворотную магию госпожи Юлии, но и на… так сказать, материальную заинтересованность.
В июне она решила продать часть украшений, чтобы на вырученные деньги устроить себе и Костику «дольче вита». Но сначала вещички нужно было оценить у надежного ювелира. Сорокин про украшения ничего не знал, но, как он говорит, вдова была особой мнительной: боялась воров, мошенников, рекламе не верила, вообще чуралась нынешних «фирмачей». Старой закалки человечек, так сказать… Видимо, сама она боялась связываться с оценкой драгоценностей, боялась, что ее, женщину одинокую, пожилую, обманут. К тому же самой ей было трудно всем этим заниматься, потому что она вряд ли смогла бы скрыть свои хлопоты от дражайшей приятельницы Юлии Павловны, которая, несмотря на весь свой мистико- демонический ореол, весьма зорко и ревниво следила за денежными делами подруги. Верно мы предположили, и Сорокин это тоже подтвердил – Хованская пользовалась связями вдовы в поисках солидных и денежных клиентов. И при этом манипулируя ее чувствами к Сорокину, спекулируя на них, тянула с нее деньги. Мы поинтересовались тут, за сколько Хованская купила половину дачи в Май-Горе, – оказалось, за весьма скромную сумму в пять тысяч долларов. И тех, как Сорокин признался, до сих пор не уплатила полностью. Хованская пыталась внушить своей подруге мысль, что при помощи магии может навсегда привязать Сорокина к ней. Александра Модестовна и верила, и не верила. Чувствами жила, как все вы, женщины, – Колосов хмыкнул. – Но если в чувствах она порой и полагалась на приворот ведьмы, то в делах денежных решила все же на всякий случай подстраховаться.
Хованской она не доверяла. И всю эпопею с украшениями старалась от нее скрыть. А за помощью решила обратиться к единственному своему родственнику, которого искренне любила почти как сына, он вырос на ее глазах и частенько, еще мальчишкой, жил на той даче, – к Сашеньке Кузнецову. Мы опросили их некоторых общих знакомых – все показывают, что отношения тетки и племянника всегда были очень теплыми, доверительными. Она рассчитывала на него, и, что самое главное, ему, Шурочке, она не боялась доверить свое достояние, потому что верила ему… Кузнецов взялся помочь тетке сыскать нужного ювелира, который оценил бы вещи по-честному, в случае продажи дал бы за них нужную сумму и не кинул бы при расчетах. Согласись, по нынешним временам найти такого честнягу дело непростое. Но Кузнецов и сам был парень не промах. Фирму «Тео» после долгих поисков ему рекомендовал один его приятель, мы допросили его, он подтвердил. Мы навели справки и о самой фирме. У «Тео» среди столичных ювелиров действительно стабильная деловая репутация, это предприятие со смешанным немецко-русским капиталом, работает в контакте со швейцарскими фирмами. В фирменном магазине-салоне «Тео» на Кутузовском покупают себе золотые побрякушки многие наши богатенькие и даже иностранцы. Следователь прокуратуры встречался с руководством фирмы. Им совсем не нужны неприятности с правоохранительными органами, они дорожат репутацией, поэтому так охотно сотрудничают с нами в этом деле. Блумберг сегодня на очной ставке с Кузнецовым подтвердит то, что он сказал мне в этом кабинете, а именно: что в начале июля сего года у него в офисе состоялся разговор с обвиняемым о возможности приема на комиссию и оценки ювелирных изделий, сделанных по авторским эскизам Забелло-Чебукиани.
Однако сами вещи – колье, браслеты, кольца и все остальное – были привезены в «Тео» Кузнецовым лишь в первых числах августа: столько времени, видимо, Александре Модестовне потребовалось на окончательное решение – расставаться с вещами или нет. Видимо, она колебалась, но роман с Сорокиным заставлял ее страдать, терзаться. Надежда на то, что, может быть, вояж за границу с молодым любовником как-то ускорит решение дела с браком, уже не давала ей покоя. И она наконец приняла окончательное решение: передала вещи племяннику, чтобы тот оценил их у ювелира, прощупал почву для сбыта и впоследствии, пока вдова жила на даче, хранил бы эти вещи у себя, потому что Хованской про них знать вообще не полагалось.
Колосов встал, приоткрыл окно – в кабинете плавали клубы сизого сигаретного дыма. Прислонился спиной к подоконнику. Катя читала на его лице настоящее профессиональное вдохновение.
– Едва Кузнецов увидел вещи, едва он услыхал от ювелира их стоимость, он… – Колосов кашлянул. –
