Глава 23
ПОИСКИ
Ночью некоторые вещи трудно обсуждать, еще труднее обдумывать и делать выводы. Лучше дождаться дня, солнца, света.
Был свет. И было утро.
– С виду такая здравомыслящая старуха, – это было первое, что Катя услышала от Анфисы, открыв глаза. – Стильная, молодится еще вовсю. Одевается, губы красит, на бильярде шары гоняет. Курит и пепел так элегантно стряхивает. А послушали мы ее вчера и… Кать, ты чего молчишь?
Катя и правда молчала.
– Бабки и внуки – это то же самое, что отцы и дети. – Анфиса философски развивала свою мысль. – Мать вся в бизнесе целиком. В делах с утра до ночи. А дочка под бабкиным присмотром, они постоянно вместе, микроклимат у них особенный сложился. И разные истории там, сказки, рассказанные на ночь, – это все составляющие их мирка. А какого рода сказки мы вчера с тобой слышали? Естественно, бредовые, но знаешь, когда она рассказывала вчера ВСЕ ЭТО, у меня мурашки по коже ползали. Думаешь, она в полном маразме?
– А ты думаешь, она в полном маразме?
– Она в здравом уме и жить еще будет лет сто, – хмыкнула Анфиса. – И она мастерица рассказывать сказки при свете луны… Вчера мы были ее слушателями. А до этого не раз, я думаю, слушательницей ее была внучка Даша. Возможно, между ними что-то вроде родственной телепатической связи: обе что-то придумывают ТАКОЕ: потом обмениваются информацией, а затем в эту же самую информацию выдуманную верят. Что, я путано излагаю свои мысли?
Кате вспомнилась Даша на скамейке у детской площадки. Ее серьезное личико. Ее тихий голос: «ОНА сказала: так ты умрешь. Я не испугалась, нет. Я даже хотела спросить у нее, как там папа? Я почему-то подумала, что она все про него знает».
Да полно, говорила ли она все это?
– Ну что, путано? – Анфиса ждала одобрения или порицания.
– Отчетливо излагаешь, – одобрила Катя, – как по нотам.
– У тебя такой вид отрешенный, словно ты вообще меня не слушаешь. А я, между прочим, глаз не сомкнула, все соображала, прикидывала.
– Я слушаю тебя очень внимательно, продолжай.
– Так вот, эти бабкины сказки для детской психики…
– Тот рисунок – факт, Анфиса. И факт то, что вчера Маруся Петровна была до смерти напугана. Она словно все заново переживала. Ту ночь из своего детства.
– Факт – говоришь? Ладно, пусть факт. – Анфиса аж подпрыгнула. – Будем отталкиваться от факта: страх, пережитый в далеком детстве. Страх, трансформировавшийся в нечто совершенно уж несуразное – рассказ о… вот черт, как бы обозвать-то это… о выходцах с того света. Ее что-то напугало. Что? Катя, так она же сама нам вчера и ответила на этот вопрос. В ту ночь первого мая сорок восьмого года на ее глазах была арестована учительница. Наверное, это было очень неожиданно и очень страшно, она сказала, что не кто иной, как любовник ее матери, все это дело с арестом провернул. Разве это не могло травмировать детскую психику?
– История про арест учительницы была лишь присказкой, как и упоминание качаловского «Сна в летнюю ночь», – заметила Катя. – Она старалась не упустить ни одной реалистичной подробности. Чтобы мы поверили ей, когда…
– Когда от реализма и следа не осталось? – Анфиса вздохнула. – Первомай, портрет Сталина, кумачовые лозунги, черный «воронок» у подъезда и… мертвецы? Призраки?
– История про арест была прелюдией. Главные события случились на этой их улице Ворошилова потом, позже. Убийство гипнотизера и фокусника по фамилии Валенти и его помощницы. Кажется, Маруся Петровна назвала ее Мор… Мордашовой.
– А почему ты спросила ее о… ты сказала что-то вроде: «Вы видели, как фокусника и его ассистентку прикончили офицеры госбезопасности?»
– Это убийство вполне реально. Я знаю, по крайней мере, из трех разных источников о нем. – И Катя поведала подруге о том, что услышала по чистой случайности в вагоне-ресторане, что потом краем уха слышала в дежурной части, когда там были репортеры, и что рассказал ей по дороге в Елмановский лес криминалист.
– Значит, и тогда тоже дети пропали? – спросила Анфиса. – А потом их нашли в каком-то, ты говоришь, провале и… А до этого убили их родителей?
– Мать. Артист Валенти, судя по всему, даже не являлся их отчимом.
– Но когда произошло убийство ночью первого мая, дети – что? Их уже не было в живых?
– Их тела, по рассказу здешнего эксперта-криминалиста, нашли только спустя несколько месяцев – осенью.
– А кто же их убил? – спросила Анфиса.
– Я могу и второй вопрос задать: кто убил Валенти и Мордашову? И третий: какого черта все это мы с тобой сейчас обсуждаем, а? – Катя всплеснула руками. – Какое отношение ВСЕ ЭТО может иметь к тому, что сейчас является фактом и реальностью?!
– А что сейчас является фактом и реальностью? Я что-то окончательно запуталась.
– Фактом является то, что какая-то незнакомая девочка всучила Даше Борщаковой страшный рисунок, который, судя по технике исполнения, вряд ли нарисовала она сама.
– Маруся Петровна вчера дала нам понять, что девчонка похожа… нет, что она и есть та, по имени Май – имечко какое, а? – которую она знала в сорок восьмом году, которая пропала, была убита, а потом…
– Все, Анфис, замолчи.
– Но я только стараюсь тебя дополнить!
– С такими дополнениями отсюда можно ехать прямо в психушку. Это нам надо с тобой?
– Нет, это лишнее. А что ты конкретно предлагаешь?
– Мы должны с тобой отыскать ребенка, передавшего Даше Борщаковой рисунок.
– Как мы ее отыщем? У нас толком примет-то нет никаких. Лет пяти, блондинка, в кудряшках, одета в розовое… платье. Слушай, а что такое гамаши? Вчера Маруся Петровна…
– Обувь такая, они были в моде шестьдесят лет тому назад. На платье мы не станем зацикливаться, возможно, ребенок был одет во что-то другое. Важен цвет, а не фасон. Важен возраст – примерно пять лет.
– И как нам ее искать?
– Начнем с соседних улиц. Детвора на площадку с другого конца города вряд ли прибегает. Нет, тут в основном все из ближних домов, из дворов. Мы их все с тобой обойдем. Я так думаю.
Катя действительно так думала. Это был самый простой, самый легкий способ поиска. Увы, она ошибалась, приняв простоту и удобство в качестве исходной позиции.
– Мы обойдем, наведем справки, поговорим с местными. Ты захватишь с собой свою неразлучную игрушку, – Катя кивнула на цифровую камеру, с которой Анфиса – профессиональный фотограф – никогда не расставалась. – Ты снимешь всех подходящих по возрасту детей. И потом мы покажем файлы с фото Даше.
– Знаешь, сколько нам времени потребуется?
– Мы в отпуске с тобой, какая разница, где гулять?
– Ничего себе прогулочка! А эти твои из милиции, они что, не посчитали нужным разобраться, отфутболили с рисунком? Только честно?
– Они… сегодня, завтра и все последующие дни будут заняты, – сказала Катя. – Убийство ребенка, версия номер один – убийца-педофил, так что… А если совсем честно, этот их Шапкин – спец по таким якобы делам – никакого доверия не внушает.
– И ты уверена, что мы найдем эту маленькую мерзавку с кудряшками?
– А по-твоему, лучше поверить в историю с призраками?
– А если Даша САМА ЕЕ ВЫДУМАЛА – эту девочку в розовом? Наслушалась таких вот бабкиных историй и выдумала?
