Гущин отвернулся, нахмурил брови. Кате смерть как было любопытно: о чем это они? Но она сдерживала себя – не время, не время сейчас. А то в шею прогонят.
– Все, мы в основном закончили, – доложил патологоанатом по громкой связи из операционной. – Теперь могу ответить на ваши вопросы.
– Точное время смерти? – спросил Елистратов.
– На момент обнаружения – примерно двенадцать часов.
– Примерно?
– Двенадцать, – долговязый, облаченный в голубую хирургическую робу патологоанатом стоял над телом, распластанном на хирургическом столе во всей своей страшной и беззащитной наготе. Дело сделано, и теперь он держал ответ за свою работу.
– Повреждения?
– Из видимых – кровоподтеки в области правой ключицы и на внешней стороне бедра. В области ключицы – прижизненного характера, на бедре – уже посмертного. Видимо, когда тело перемещали волоком.
– Да, волоком. А следы на шее? – Елистратов скатал ватку в крохотный комочек.
– След удушения, ярко выраженная странгуляционная борозда на передней и боковой поверхности шеи. Спереди под самым подбородком. Удавление петлей… Все признаки налицо: след борозды вдавлен в кожу равномерно, образует замкнутое кольцо, – эксперт говорил, словно лекцию читал, – пространно и обстоятельно.
– То есть вы хотите сказать, что нападение совершено сзади? – спросил Гущин. – Раз след на шее спереди и сбоку? А что за предмет применялся?
– Достаточно прочный, чтобы задушить. Мы уже говорили там, во время осмотра места, – галстук или шнур от портьер… По характеру следа на шее это нельзя точно сказать.
– Микрочастицы волокон?
– Отсутствуют. Мы обнаружили у потерпевшей Зайцевой следы пыли в волосах и на одежде. И несколько текстильных волокон. Я тщательно все собрал. И отправил коллегам на анализ.
– Признаки изнасилования?
– Отсутствуют.
– И тогда тоже, помнится, ни одна жертва изнасилована не была, – тихо сказал Гущин – то ли Елистратову напомнил, то ли себе. – Либо не успел, либо не захотел.
– Следы ДНК?
– Есть, хотя не слишком хороший материал для исследований. Лишь бы нашлось, с чем сравнивать… с кем… Обнаружены следы множественных кровоизлияний в лицевых тканях – в области губ, языка, слизистой. В общем, причина смерти потерпевшей – механическая асфиксия. После наступления смерти труп перемещали и производили с ним различные манипуляции. Лицо в области рта испачкано женской губной помадой.
– Разрисовано, – сказал Елистратов. – И?
– Та же по составу, что и в тюбике, найденном рядом с телом, и с образцов, изъятых с надписи на зеркале.
Похоже, Гущину и его коллеге из МУРа известно о происшедшем гораздо больше, чем они хотят это показать.
И при чем тут архив Петровки, 38? Речь идет о каком-то старом деле? И отчего они оба так нервничают?
– Я сам еще раз осмотрю там у вас странгуляционную борозду и ее лицо, – сказал полковник Гущин и как медведь неуклюже попер вперед, открывая стеклянную дверь операционной, обдавая их с Елистратовым запахом формалина, спирта, тлена и крови.
Катя поняла: старина Гущин в чем-то хочет окончательно убедиться. Рассеять свои сомнения, что-то подтвердить для самого себя или опровергнуть.
Глава 20
МАШИНА ИНКАССАТОРОВ
Из-за начинавшей парковаться впереди машины они притормозили у банка на Дмитровке, мимо проехала машина инкассаторов, и Борис Маврикьевич Шеин, сидевший на пассажирском сиденье рядом с Марком Южным, проводил ее взглядом.
– В моем универмаге прикончили какую-то долбаную бабу… Только этого нам сейчас не хватало! – сказал он. – Звонили якобы мне весь день по этому поводу и не могли дозвониться. Чушь… И опять завтра вызывают в милицию.
– Куда на этот раз? – спросил Марк.
– На Петровку, 38.
– Я вас отвезу и подожду.
Пауза. В конце улицы в направлении Страстного бульвара собиралась пробка.
– Тебе даже не интересно, что там произошло? – спросил Шеин.
– Вы сами точно не знаете.
– Только этого нам сейчас не хватало, – повторил Шеин, скрипнув зубами. – Я уже планировал закрыть универмаг на две недели… там же нужен ремонт…
Марк усмехнулся.
– И так все вроде гладко устроилось с этим магазином продуктов. По сути, вся территория теперь наша полностью. Этот кретин уступил… Знаешь, Марк, я порой поражаюсь твоей способности уговаривать людей, – Шеин тоже усмехнулся. – И как это у тебя все ловко получается, мой мальчик? Что бы я без тебя делал, м-да…
– Самое главное – вы довольны.
– Да, я доволен. Я доволен тобой. И я этого не забуду. И вообще… Этот кретин, этот провинциальный торгаш даже не понял, что я просто не мог выкупить у него его чертов продуктовый магазин по честной цене. У меня денег нет, я банкрот. И когда об этом узнают…
– Никто ничего не узнает. Не беспокойтесь. А по поводу убийства… тоже не беспокойтесь, Борис Маврикьевич.
– Но они же обыскали все здание и еще будут обыскивать! Только этого нам сейчас не хватало. Когда все только-только складывается, когда я наконец-то отыскал, купил эти чертовы чертежи… планы здания…
На щеках Шеина выступили алые пятна. Пробка впереди медленно двигалась. Марк управлял черным «Мерседесом» своего хозяина небрежно и плавно.
Та самая машина инкассаторов – она тоже застряла в пробке, они поравнялись с ней.
Шеин смотрел на бронированный сейф на колесах. Постепенно алые пятна исчезли, и он успокоился.
– Я порой завидую тебе, Марк… нет, не возрасту твоему, твоему характеру. Поразительная невозмутимость. Кстати… сегодня утром там, в ресторане, Ольга… наша мадам, интересовалась тобой. Чуть шею себе за завтраком не свернула, все на тебя пялилась, старая корова…
– Пустое. Ее Леха Хохлов каждый вторник и четверг во все дыры долбит. Она для встреч с ним номер в отеле сняла. Шикарный отель, одни иностранцы.
– Надоела мне она. Вечно во все нос сует.
– Смотрите, как бы она не узнала про эту вашу… куклу… Василису прекрасную. Скандал грянет. Кешка Краузе ведь сынок ей родной. Вам бы надо осторожнее. Если что, он тоже не простит.
– Не твое дело, молчи.
– Скандал грянет. И вы не смотрите, что Кешка с виду такой занюханный. За жену он… того… истеричный, избалованный, а такие самые опасные. Не знаешь, чего от них ждать.
– А чего от тебя мне ждать, Марк? – спросил Шеин.
Его телохранитель не ответил, профессионально и аккуратно исполняя свои обязанности водителя.
