Когда «БМВ» затормозил, они уже лежали на дне. Мертвый и тот, кто не хотел больше жить. Вдали, со стороны Октябрьской площади, донесся вой милицейской сирены. «БМВ» развернулся и на полной скорости погнал прочь – прочь от Крымского моста.
Глава 41
ЭПИЛОГ
Прошла неделя, снова наступила суббота. Кравченко и Мещерский сидели в гостях у Кати. В духовке на этот раз жарилась утка с яблоками. Кравченко поминутно бегал ее проверять. Мещерский, невыспавшийся и томный, скромно шинковал капусту для салата. Катя протирала бокалы – Вадька разорился на отличное вино.
– Нарезать компоненты для салата должен повар, а смешивать – художник, – молвил Мещерский назидательно, вооружился двумя пластмассовыми лопаточками и начал ворошить овощи.
– Компоненты, – ворчал Кравченко. – Словечко для химической реакции бромида с бензолом. Аппетит отобьешь, кулинар!
– Твой отбить трудновато, – заметила Катя и грустно улыбнулась. Она-то знала, что после той субботы у Вадьки действительно пропал аппетит. Но ненадолго – всего на двенадцать часов.
– Я сегодня намереваюсь угостить вас настоящим южноафриканским блюдом, – изрек Мещерский.
– Ой, лучше не надо. – Кравченко открыл холодильник и подозрительно оглядывал его содержимое. – Что, опять мороженые моллюски или сладкая картошка?
– Нет, это всего лишь луковый салат.
Катя сморщилась, попросила осторожно:
– Ну-ка, перечисли компоненты.
Мещерский простодушно перечислил:
– Репчатый лук, апельсин, маслины, соль, перец и подсолнечное масло.
– Адская смесь. – Кравченко поежился. – Давай лучше все по отдельности. Мне – маслины.
– А мне – апельсин, – застолбила Катя.
– А мне?
– А тебе луковку-цибулю, – ухмыльнулся Вадим. – Цибулю с салом схряпаешь, Князюшка, як хохол- хлибопашец, в одночасье Мазепу ругать перестанешь.
– Значит, не хотите африканской пищи? – уточнил Мещерский уныло.
– Не хотим!
– Темнота. Азия. Рас-сея. Только квас бы хлебать.
– Ты нам лучше странствующих муравьев в рассоле привези из своего Серенгети, – подобострастно предложил Кравченко. – Под нашу «Пшеничную» со слезой кисленькое в самый раз. За капустку сойдет.
Утка удалась на славу. Они сели за стол. Мещерский мастерски открыл бутылку. В бокалы полилось алое вино, пахнущее цветочным лугом, – калифорнийский «Мейсон».
– Ну, братва, за жизнь прекрасную и удивительную! – возгласил Кравченко. – За жизнь, за дружбу, за любовь!
Катя выпила до дна. Это был очень хороший тост.
Всю неделю они почти не говорили о том, что произошло. Все еще было слишком свежо в памяти. Катя трудилась над очередной статьей по результатам операции «Кража». В Подмосковье в преддверии летнего периода вылавливали всю шушеру – воров, карманников, мошенников, поездных шулеров, кидал и прочую мелочь.
В пятницу она была в гостях у Бена. У него родился мальчик, Нину забрали из роддома.
Катя знала, что Колосов с коллегами работают по операции «Костюмер». Чтобы закрыть дело и сдать его в архив, надо было оформить уйму бумаг.
Дом в Холодном переулке не сгорел. Пожарные потушили пламя вовремя. Пострадали только Зал Мистерий да комната на втором этаже, расположенная прямо над ним, – там висел портрет Уайльда, он сгорел, от него остались только кусок рамы да серебряная табличка. Все остальное уцелело.
Из зрителей «Саломеи» не пострадал никто. Даже припадочного шведа вытащили и отлили водой. А вот актеры сгинули все: Иродиада тоже не спаслась – задохнулась в дыму, пытаясь освободить Верховцева из- под горящих обломков.
В доме провели обыск и помимо обугленных трупов нашли костюмы, театральный реквизит, грим (его тут же отправили на химическое исследование) и еще много всего. Например, несколько подлинных писем Оскара Уайльда, фотографии Альфреда Дугласа и Сары Бернар с автографами. Знающие люди из Литературного музея (Колосов поспешил обратиться туда за консультацией) утверждали, что для коллекционеров эти вещи представляют очень большую ценность.
Спасли и акварельный рисунок Анджелико Гиберти. На «Лорда Дугласа в роли Саломеи» заявили претензии сразу несколько музеев.
Прокуратура обращалась в посольства – требовалось допрашивать иностранных граждан, спешивших унести из Москвы ноги. А Колосов искал дополнительных свидетелей в клубе Арсеньева и самую главную свидетельницу, ту блондинку – Саломею, которая так странно пропала посреди спектакля.
– Не нашел он ее еще? – осведомился Кравченко.
– Нет. Но найдет. Это будьте покойны. – Катя нацеливалась на утиное крылышко – оно поджарилось до хрустящей корочки. – Никита рано или поздно все равно ее отыщет. Он мальчик упорный.
