– Быстро реагируете, – проговорил Бартек. – О том, что кто-то из варшавской подпольной сети провалился и немцы напали на след нашей радиостанции, я информировал Центр четыре дня назад.
– Кто провалился?
– К сожалению, еще не установили. Только можем подозревать. Неожиданно к нам прибыл радист из Варшавы.
– Интересно, – отозвался капитан Антонов. – Его я хотел бы выслушать в первую очередь.
– Это невозможно. Радист в тяжелом состоянии. Ранен при побеге и чудом добрался до своего дяди в Козеницах. Я очень беспокоюсь о Юзефе и Мундеке. Они уже должны были прибыть. Тогда вся наша агентурная сеть была бы в сборе.
– К сожалению, не вся, – ответил Антонов, – не хватает «J-23».
11
После завтрака началась беседа с разведчиками. Бартек принимал в ней участие, хотя и не очень понимал смысла каверзных вопросов капитана Антонова. По правде говоря, представитель Центра поначалу не понравился Бартеку. Суховатый, мнительный, недоверчивый… Бартеку казалось, что и на себе он чувствует его пристальный, сверлящий взгляд. «Ну что ж, – подумал командир отряда, – такая у него работа».
Представитель Центра беседовал со Стасей Зарембской. Девушка старалась отвечать на его вопросы как можно точнее и подробнее и заметно волновалась, ибо тон капитана Антонова обескураживал ее.
– Ты утверждаешь, что об опасности тебя предупредил Адам?
– Да, – ответила она.
– Он говорил, что за тобой следят? И как давно?
– Нет, этого он не говорил. Только приказал немедленно уходить в лес. Мы условились встретиться на станции в Пырах.
– С кем ты еще была связана?
– Только с Адамом и Сковронеком.
– Тебе известно, кто такой «J-23»? – Нет.
– Не замечала ли сама, что за тобой следят?
– Нет, но теперь я понимаю, что, очевидно, допускала ошибки, а должна была быть более внимательной и бдительной. Я всегда очень торопилась доставить донесение портному во время работы. Мы с Адамом полагали, что так будет безопасней.
– А у портного Сковронека все было в порядке?
– Я старалась быть осторожней и каждый раз проверяла сигнал. На дверях, как обычно, были написаны мелом буквы «К+М+Б». Если грозила опасность, то этого знака на дверях не должно было быть. – Девушка замялась, и капитан Антонов заметил это.
– Ты уверена, что этот знак был? – спросил он.
– Был, я хорошо помню, только мне показалось, что Сковронек при последних встречах был чем-то взволнован, чего-то боялся, у него были такие испуганные глаза…
– Когда ты это заметила?
– Две или три недели назад.
Представитель Центра поблагодарил девушку за информацию и попросил позвать Адама.
Когда Станислава выходила, Антонов напомнил девушке, что ей не следует пока отлучаться из лагеря.
– Не преувеличиваете ли? – спросил его Бартек после того, как она вышла.
– О чем ты? – удивился Антонов, пристально посмотрев на Бартека. – Кто-то из них предатель. Вот уже пять недель, как радиостанция передает в Центр дезинформацию. Понимаешь? Необходимо тщательно проверить вашу агентурную сеть и обезвредить того, кто предал. Что со Сковронеком?
– У него фельдшер. Пополудни будем иметь возможность выслушать и его… Садись, Адам, – обратился он к входящему Прухналю, пытаясь этим смягчить неприятное впечатление от предстоящего разговора.
– Когда Юзеф сообщил об опасности? – последовал первый вопрос.
– В прошлый вторник. Я пришел на квартиру, где он проживал под именем Виталиса Казимируса, как обычно, снял показания счетчика и получил по счету за газ.
– Юзеф предупредил тогда, что за вами следят?
– Да. Приказал мне уходить в лес и забрать с собой Зарембскую, если я ей доверяю. У меня не было повода не доверять девушке.
– Он сказал, какая конкретно опасность угрожает вам?
– Нет, Юзеф никогда не говорил лишнего.
– А фамилия, имя? Неужели никого не называл?
– Нет. Сказал только, что нам угрожает опасность и может случиться провал агентурной сети.
– Однако он приказал тебе, несмотря на опасность, передать еще одно донесение в Центр. Что тебе известно о содержании этого донесения?
– Ничего. Донесения всегда были зашифрованы.
