Девушка молча обвила руками его шею.
– Ганс, – прошептала она, – может, это и глупо, но ужасно было подумать, что я могла умереть и никогда больше тебя не увидеть. Ты беспокоился обо мне, правда?
– Конечно, очень беспокоился, Эдит! – Впервые за долгое время обер-лейтенант ответил искренне. Он действительно беспокоился о ней.
Напрасно, возвращаясь поздней ночью домой, он пытался думать об ожидающих его заданиях. Отогнать образ этой девушки ему не удавалось. Мнимая кузина Эдит понравилась ему. В течение этих четырех лет ему нравились многие девушки, они его обожали, но все складывалось как-то обычно, без особых чувств. Война требовала сдержанности, сокращала время, не оставляла надежды на серьезные отношения. Он чувствовал обычно угрызения совести, всегда помнил о чести и долге и никогда не терял контроля над собой.
Но теперь как-то неожиданно возникло теплое чувство к Эдит Ляуш. Девушка нравилась ему, и он ничего не мог с этим поделать. Парадоксально, но, думая о ней, он боялся торопить события. Ему хотелось максимально продлить момент, ведущий к сближению. Однако он понимал, что должен остаться по- прежнему один, ибо нет пока на свете женщины, которой он мог бы доверить свою тайну.
Он пробыл с Эдит еще час. Беседовали на разные темы, стараясь не вспоминать о событиях этой ночи. Эдит говорила о службе, с юмором рассказывала о своем последнем поклоннике, тщедушном инвалиде, влюбленном в нее без памяти. О прошлом восьмилетней давности не вспоминали, и Ганс был этим доволен. Во время разговора никто из них ни словом не обмолвился о своих чувствах, хотя оба понимали, что в их жизни что-то произошло.
Собираясь уходить, Клос спросил с улыбкой, о чем она хотела сказать ему в новогоднюю ночь. Вместо ответа она также с улыбкой промолвила, что ничего особенного сказать не хотела. А потом, пытаясь сгладить свою неловкость, спросила, что он делает завтра пополудни. Сама она будет свободна и с удовольствием навестит его дома.
– Эдит, – спросил он, – то, что ты хотела мне сказать, имеет какую-нибудь связь с теми роковыми выстрелами? Предполагаешь ли ты, кто мог в тебя стрелять?
– Не надо! – крикнула она, а потом спокойно спросила: – Ты не хочешь, чтобы я пришла к тебе?
– Я буду с нетерпением ждать тебя, Эдит. – И Клос хотел ее поцеловать, но в этот момент зазвонил телефон и Эдит отошла от Клоса.
9
Штурмбаннфюрер Бруннер старательно обрезал кончик гаванской сигары. Не торопясь закурил, с наслаждением затянулся и выпустил колечко ароматного дыма. Бруннер был старым, опытным гестаповцем. Полицейскую службу он начал еще в догитлеровские времена и знал, что ничто так не действует на психику людей, вызванных на допрос, как бесконечно долго тянущаяся минута перед первым вопросом. У сидевшего напротив него майора Броха были покрасневшие глаза, он, видимо, плохо спал в эту ночь.
«Сначала его необходимо спросить об этом, – подумал Бруннер. – Ничто так не сбивает с толку, как невинный вопрос перед допросом»
– Я понимаю, господин штурмбаннфюрер, что нельзя столько пить, – сказал Брох, – но настоящему мужчине трудно сдержаться.
– Пили еще и после воздушного налета? – спросил Бруннер.
– Сначала ждали вас, господин штурмбаннфюрер, а потом немного выпили. Для меня этого было уже достаточно.
– Служба! Нельзя забывать о службе, господин майор, – громко рассмеялся Бруннер и затянулся сигарой. – А потом?
– Что потом? – не понял Брох.
– Что делали после налета?
– Вместе с Клосом и Шнейдером проводили наших девушек. Потом возвратились обратно. Клос сразу же пошел к себе. Я решил еще немного прогуляться и проводил Шнейдера, который живет неподалеку, за мостом.
– Когда вы узнали о покушении на фрейлейн Ляуш?
– А что, уже известно, что стреляли именно в нее?
– Вы не ответили на мой вопрос, господин майор.
– Полчаса назад, когда был на обеде в казино. После моего возвращения домой ординарец доложил, что я должен явиться к вам.
– Ваш ординарец ошибся, – проговорил Бруннер, – я просил вас, господин майор, не явиться, а просто прийти ко мне. Однако вернемся к новогоднему вечеру. Итак, вы проводили девушек, а потом, видимо, разговаривали? О чем?
– Мне кажется, что господин штурмбаннфюрер должен спросить меня, не встретили ли мы каких-нибудь подозрительных типов около дома этих девушек.
– Мне лучше знать, о чем спрашивать! – с раздражением ответил Бруннер.
– Не вижу связи между…
– Сначала стреляет, а потом признается, – загадочно сказал Бруннер, внимательно присматриваясь к Броху. – Стреляет, – повторил он, – или, – он повысил голос, – оставляет портфель с бомбой и часовым механизмом.
– Что за шутки?! – взорвался Брох, вскочив со стула. Бруннер сидел неподвижно, молчал. Брох опустился на стул, будто придавленный его сверлящим взглядом.
«Догадываюсь, к чему клонит Бруннер, – думал Брох. – К покушению на Гитлера. Гестапо известно все и даже то, что я знал двух участников заговора. Правда, это было давно, но…»
