— А разве ты можешь его полюбить?
Сердечко Глохи снова сжалось.
— Да, тут ты, наверное, права. Полюбить я, конечно, способна, но никак не Велено. Он мне противен, а значит, я для него все равно что демонесса. Даже если соглашусь на замужество, его чар это не разрушит, и все будет напрасно. Получается, что для него я все равно что демонесса.
Поняв это, девушка испытала некоторое облегчение.
— А если я выйду за него замуж и притворюсь, будто полюбила? — спросила Метрия. — Одурачу его. Думаешь, это сойдет?
Вопрос показался Глохе трудным.
— Боюсь… — проговорила она после некоторого размышления, — тебе его не одурачить.
— Чтоб ты знала, — искренне вознегодовала Метрия, — я кого угодно одурачу, стоит мне только захотеть. Кого угодно, кроме Балломута.
— А это кто такой?
— У, это демон, профессор УНИВЕРМАГа. Он страшно умный, а насчет всех остальных думает, будто у них в голове один дым. Чаще всего он прав, но из-за того, что вечно выставляет всех дураками, именно его-то и хочется обдурить куда больше, чем кого-либо иного. Но куда там. Я было попробовала прикинуться бедной сироткой, но он меня мигом раскусил. А ведь как старалась, как старалась…
Метрия растаяла в дыму, и на ее месте возникла одетая в лохмотья, изможденная малютка с огромными, полными слез глазами.
— Купите спички! — жалобно заголосила она. — Выручите несчастную сиротку! Бедную, несчастную сиротку, которой не хватает на пропитание!
— Здорово! — от всего сердца восхитилась Глоха. — Сиротка что надо, я бы ни за что не отличила от настоящей.
Личико бедной малютки опечалилось еще пуще.
— Вот видишь, а он мигом вывел меня на чистую воду. Не демон, а кошмар какой-то…
— Это вы о ком? — спросил проснувшийся Велко. Малышка в лохмотьях подняла на него заплаканные глаза.
— Я несчастная маленькая сиротка, добывающая скудное пропитание, торгуя спичками. Всем меня приближают…
— Что с тобой делают?
— Принижают, ублажают, обнажают…
— Может, обижают?
— Неважно! — фыркнула демонесса.
— Привет, Метрия, — сказал Велко со слабым смешком. Сиротка обратилась в дым.
— Кто меня выдал? — осведомилась демонесса, вернув свой обычный обольстительный облик.
— Никто, я случайно догадался, — ответил Велко. Метрия смерила его недоверчивым взглядом, но спорить не стала.
Глоха предпочла вернуться к вопросу, затрагивавшемуся ранее.
— Мне кажется, Велено ты бы смогла провести, — промолвила она. — Только вот этично ли это?
— Кому какое дело до этики, если это сработает? — пожала плечами Метрия.
— Провести Велено? Вы о чем? — спросил Велко.
— Он хочет жениться на женщине, которая его полюбит, — пояснила Глоха. — Метрия может выйти на него замуж и притвориться влюбленной.
— Зачем?
— Ради нашего освобождения.
— Но зачем это ей? — снова спросил он.
— Да затем, — пояснила Метрия, — что такое самопожертвование будет способствовать постижению мною истинной греховности…
— Чего?
— Условности, верховности…
— Может быть, духовности?
— Неважно! — буркнула Метрия.
— Мне кажется, я понимаю, — промолвил Велко. — Метрия считает, что если она сумеет убедить Велено в своей любви, то он освободит нас и нимф, а ее поступок по своей
— Примерно, — ответила демонесса. — Но все, само собой, будет обставлено строгими условиями: или он отпускает своих пленников, или никакого траха.
Что означает последнее слово, Глоха не поняла, однако решила не уточнять: ей почему-то показалось, что лучше этого не делать.
— Звучит более чем заманчиво, — признала она, — но, как мне кажется, мы не можем пойти на это из соображений морали и нравственности.
— Объяснит мне кто-нибудь, почему меня должны интересовать столь странные соображения? — спросила Метрия.
— Дело в том, что такого рода соображения весьма волнуют людей, способных испытывать настоящие чувства.
— Неужто обязательно тыкать мне в нос мою бесчувственность? — досадливо проворчала демонесса.
— Просто чувства — это такая деликатная сфера, — несколько сбивчиво откликнулась Глоха, — что тем, кто их не испытывает, бывает трудно объяснить, что к чему.
— Давайте уточним: этому вашему Велено наличие души ничуть не мешает хватать всех подряд в плен, вызывать с кем ни попадя аистов, морить людей голодом, принуждать девиц к замужеству и вообще делать, что ему вздумается. При этом он считается способным испытывать чувства, надеется обрести любовь, и вообще с ним все в порядке. Но вот одурачить его ради освобождения ни в чем не повинных пленников — это, оказывается, нехорошо. Должна заметить, что эти ваши мораль и нравственность весьма своеобразны.
— Ну… Если смотреть с такой позиции… — растерянно пролепетала сбитая с толку Глоха.
— Велено совершенно безнравственный тип, — пришел ей на выручку Велко. — Но из этого не следует, что и нам надо брать с него пример. Мы предпочитаем руководствоваться не худшими, а лучшими образцами.
— Вот именно! — обрадовано подхватила Глоха.
— Прекрасно, давайте перейдем к практической стороне дела. Предположим, я честно признаюсь ему, что являюсь демонессой и полюбить его по-настоящему не смогу, но вот выйти за него и притвориться влюбленной так, чтобы он избавился от своего магического облизательства…
— От чего?
— Привязательства, отвязательства, завязательства…
— Обязательства?
— Неважно. Речь о другом. Он чего-то хочет, я тоже чего-то хочу. Почему бы нам не заключить сделку? Что тут безнравственного?
— Ну… если условия оговорены заранее, правильно поняты и точно выполняются, то ничего дурного в такой сделке нет, — не мог не признать Велко.
— Но, Метрия, неужели ты готова пойти на это лишь ради возможности почувствовать, что совершаешь благородный поступок? — спросила удивленная Глоха.
— А почему бы и нет? Вы, смертные, испытываете странные и интересные чувства, которые мне не всегда понятны. Любовь, например, увлекает вас до крайности. Мне очень хочется испытать нечто подобное, хотя бы из любопытства.
— Но ведь из того, что ты совершишь хороший, даже очень хороший поступок ради нас, еще не следует, что тебе доведется познать любовь, — сказала Глоха.
— Но ведь и обратного не следует, верно? — отозвалась Метрия, пожав плечами.
