трогательный розово-золотой цветочек, блюдца, чайник, чашки, масленка. Даже супница имелась. Катя водрузила ее на стол и отошла на три шага оценить, полюбоваться. Господи боже, только супницы Сереге не хватало для полного счастья!
Насколько Катя помнила, сервизов, тем более столовых, у Мещерского не водилось. У него была холостяцкая квартира в доме на Яузской набережной. Квартира была славной, и дом был славным – старым, но после капремонта, и место было чудесным, но, так как в квартире обитал молодой неженатый парень, квартира вскоре превратилась в смесь медвежьей берлоги, походной палатки и вещевого армейского склада, где хранилась львиная доля имущества туристической фирмы «Столичный географический клуб», в которой Мещерский работал.
У Мещерского часто ночевали друзья. Еще чаще к нему заваливались в гости среди ночи с вокзала или из аэропорта приезжие корешки – из какой-нибудь очередной экспедиции. Экстремалы-шизики с баулами, рюкзаками, досками для серфинга, парашютами, снаряжением для дайвинга, рафтинга, трекинга и мотослалома. Корешки были иногородние, со всех концов бывшего Союза, а Москва была местом, откуда в любую точку планеты шли поезда и летели самолеты. Корешки жили у Мещерского неделями в ожидании поезда или чартерного авиарейса. А квартира от этого менялась прямо на глазах.
Особенно страдала посуда. Чашки, тарелки, вилки у Мещерского, конечно, водились, но были все сплошь разные, с бору по сосенке, и бывали случаи, когда на всю компанию посуды просто не хватало. Так случилось и во время последних на Катиной памяти посиделок у Мещерского. Собралась целая орда (кажется, это было Рождество). Гостям раздали всю лучшую посуду, а Кравченко, как своему в доме человеку, достался эмалированный тазик, куда ему и положили салата и тушеной с айвой баранины, которой, собственно, и потчевал гостей Мещерский.
Он, как и все холостяки, воображал себя великим кулинаром и копил рецепты восточных блюд, как скряга копит деньги – хищно и неутомимо. Баранина с айвой, пять часов томившаяся в духовке на медленном огне, была отменной, но Кравченко, несмотря на это, поклялся, что эмалированного тазика он не забудет никогда. И так этого не оставит.
В результате на день рождения другу детства он купил столовый обеденный сервиз на двенадцать персон. Катя решила, что на этот раз «драгоценный» поступил правильно. Мещерскому пора было кончать с бытом и привычками пещерного существа. Она запаковала коробку и сделала это снова так ловко, что никому и в голову бы не пришло, что сервиз уже подвергался строгой экспертизе.
Теперь дело было за малым – за приглашением от Мещерского. Тот все еще дулся. Видно, воображал, что все его позабыли и бросили. Катя, чтобы немножко помариновать его, выждала до обеда, а потом набрала знакомый номер. Попутно уже соображала, как везти сервиз. Коробка была тяжелой, надо было брать машину.
– Алло, я слушаю вас, – в голосе Мещерского, когда он взял трубку, слышалась полная покорность судьбе, как у ослика Иа. – Кто говорит?
– Это я, Сережечка, – пропела Катя. – С днем рождения тебя, мой дружочек. Счастья тебе, здоровья, золотко мое!
– Катюша! Ты?
На этот восторженный банальный вопрос и ответ полагался тоже самый банальный: «Конечно, я, а то кто же?»
– А я думал, ты… Я что-то раскис безобразно… И кашель все не проходит никак. Сидишь дома один…
Тут Катя сообразила про подарок: все точь-в-точь, как учил Кравченко. И пообещала приехать – как только, так сразу, но все же сегодня.
Однако сборы заняли гораздо больше времени, чем Катя предполагала. Пока наполнялась ванна, пока сушились волосы под феном, пока шли авральные инспекции гардероба – что надеть. В последнее время Катю мучила, выводила из себя одна странная закономерность: с какими бы намерениями она ни открывала шкаф, в конце концов выбор ее всегда падал на одно извечное сочетание: брюки – свитер, брюки – кофточка, брюки – пиджак. На сей раз Катя просто закрыла глаза и ткнула пальцем – это надену, баста. Жребий пал на вечернее платье. Но рука предательски потянулась к джинсам…
Катя натянула джинсы, водолазку, потом с трепетом примерила новые замшевые сапоги на высоченном каблуке-шпильке (в февральский гололед это было, конечно, круто), схватила сумку, сдернула с вешалки шубу и…
Уже в лифте она вдруг вспомнила, что забыла самое главное – подарок. Пришлось вернуться. Когда она наконец поймала машину и сквозь вьюгу и пробки добралась до Яузской набережной, было уже почти четыре часа. Катя тащила коробку, кляня в душе тяжкую долю грузчиков, и прикидывала: во сколько примерно Мещерский садится обедать? И водится ли в его холостяцком холодильнике что-нибудь более аппетитное, чем яйца и замерзшие мясные полуфабрикаты?
Мещерский открыл дверь, разговаривая по телефону. Катя сразу поняла, с кем – с Кравченко. Тот либо так и не уснул там в своем Барнауле, либо чуть свет уже был на ногах, на службе своего работодателя. Мещерский громко кричал в трубку: «Да, да, спасибо! Вот и Катюша только что приехала! Спасибо, Вадим! Когда назад тебя ждать? Когда? Не слышу! Связь плохая!»
Все действительно напоминало сеанс космической связи со станцией «Мир», уже утонувшей в океане. Катя, не надеясь на помощь именинника, поволокла подарок в комнату. «Вот сейчас достану посуду, – думала она, – расставлю тарелки, Мещерский кончит переговоры, войдет и ахнет».
В комнате на диване сидел Никита Колосов. Расположился он уютно, словно дома. А перед диваном на низком столике на географической карте (в квартире Мещерского даже стены вместо обоев были оклеены географическими картами) был сервирован праздничный холостяцкий обед (или ужин?) – курица-гриль, жареная картошка на сковородке, яичница на другой сковородке, соленые огурцы, капуста, водка и пиво.
Катя едва не уронила сервиз. Мещерский не упоминал, что Колосов тоже приглашен. Однако кто ему-то напомнил про Серегин день рождения?
– Ой, Никита! – никаких иных восклицаний с Катиных губ при виде начальника отдела убийств не срывалось. И это была уже традиция. – Откуда ты?
– Оттуда. – Колосов поднялся, забрал у Кати коробку и водрузил ее на подоконник. Легко, как перышко.
Потом вернулся Мещерский, и они все вместе достали сервиз. Мещерский был тронут. Подарку
