Шепотки на трезвость
(для женщин)
Говорят в спину:
Отворот от пьянства через пасхальное яйцо
На заутрене в Христово Воскресение возьмите крашеное яйцо, похристосуйтесь со встречными людьми, идущими от церкви после праздничной службы. Поменяйтесь яичками. Это яйцо положите дома за образа на божничку. Когда наступит родительский вторник, достаньте это яйцо и отнесите его на кладбище. Там отыщите могилу с таким же именем, как у пьющего человека, положите крашенку в ноги и скажите:
Если вся семья пьет
Из письма: «Душенька Наталья Ивановна. Голубушка наша Божья, кланяюсь и целую Ваши ноженьки. Простите меня, что тревожу Вас. Самой мне семьдесят годков, а я вместо того, чтобы отдыхать, плачу каждый Божий денечек. Горе у меня великое-превеликое. И не знаю, кто виноват: я ли сама или Господь меня испытывает, а может, дьявол над нами измывается. Только в жизни моей все наперекосяк.
Вьшла я замуж за того, кого мне нашли родители, ведь раньше мы своих родителей почитали.
Муж мой был, слава Богу, неплохой человек. Не пил и самокрутками не смолил. Жить бы нам с ним в миру и радости, но только если в одном хорошо, то в другом обязательно худо.
Рожала я деточек, а они, не дожив до годика, все умерли. Семерых детей схоронила. В семнадцать вышла замуж, каждый год рожала, хоронила, горевала, как собака, выла и каталась по полу после каждых похорон и стала я к двадцати пяти годам белая как лунь от седины. А в двадцать шесть родила дочь. Тряслась за нее до года, по часу в сутки спала, думала, умом помешаюсь, все беду ждала, ведь как год ребенку, так гроб в доме. С рук ее не спускала. Однажды пошла я за молоком а соседке, а она мне отказала, сказав, что корова заболела.
Пошла я на рынок, доченьку с рук не спускаю, а она уже словечко говорит, умненькая и ласковая такая. Иду, а она меня ладошками по щекам гладит.
На рынке я купила молока и домой возвращаюсь. Смотрю: сидит дед, мне рукой машет. Я подошла и спросила:
– Чего тебе, дедушка? А он говорит:
– Дай глоточек молочка.
Я отлила молока в его кружку. Выпил дедушка молоко и говорит:
– А ты знаешь, что ребенок не жилец? Я заплакала, а он утешает:
– Не плачь, это ведь у тебя восьмая, а девятый ребенок у тебя жить будет, только пьянствовать больно станет.
Я еще пуще стала плакать, говорю:
– Если Маша умрет, то в тот же день себя порешу. Не хочу больше жить, устала. Не нужен мне девятый ребенок, я эту девочку так люблю, что себя на сто кусков дам за нее изрезать.
А потом опомятовалась, думаю: откуда дед мог узнать, что это у меня восьмой ребенок? А дед будто услыхал мои мысли, говорит, как отвечает:
– Вот откуда я знаю. Я ведь ведьмак, все могу, что только хочешь. Чую зверей и врагов за сто верстов распознаю. Долго на одном месте не живу. Люди начинают меня бояться, а где страх, там и ненависть. Я многим помогал. Хочешь, я и тебе помогу. Через мертвых твоих выйду к нужным духам и закляну их сильным словом, чтобы душу твоей дочери оставили взамен следующего ребенка. Только тогда судьба следующего достанется твоей Марии.
Как сказал он «Мария», у меня аж зубы застучали, я ведь имя ему не сказала. Вцепилась я в деда и говорю:
– Святой человек! Вон на тебе крест, ради этого креста прошу тебя, оставь мне дочушку, хоть бы какая она потом ни была, хоть и пьяница, лишь бы жива была. Не могу я больше детям своим ручки на груди в гробу складывать. Ты бы только знал, как это страшно!
Дед сказал:
