– Ты, по-моему, перетрудился. Поэтому чушь, что ты городишь, я тебе великодушно прощаю, – Катя заглянула ему в глаза. – Ой, как все запущено-то у нас… Ладно, пойдем. Я тебе хоть кофе по-человечески сварю. Твоя кофеварка еще фурычит?
В кабинете розыска на первом этаже Катя и узнала самые последние, самые свежие новости и по происшествию в сауне, и по убийству на кладбище в Мамоново-Дальнем.
– И все это ты сделал за эти трое суток? – не удержалась она.
– А что, мало?
– Ну ты даешь, – она покачала головой. – Я к тебе только в конце недели собиралась – думала фактов наскрести хоть вот столечко, а ты так быстро, оперативно…
– Пой, ласточка, пой, – Колосов покачал головой. Эх, Катя, Катя, знала бы ты, что явилось самым главным стимулом такого служебного рвения…
– Выходит, личности двух потерпевших по делу сауны тебе уже известны. Этот Федай и Кублин Кирилл. Как все-таки здорово, что он был судим!
– Не судим, а привлекался, будучи еще пацаном, – поправил ее Колосов. – Первичная информация по нему такая: проживал в Москве в Люблино. Был женат, имел трехлетнего сына. Вся его семья – мать, жена, ребенок – занимает трехкомнатную кооперативную квартиру, однако сейчас мать – Кублина Серафима Сергеевна – гостит у своей родной сестры на Украине, а жена Светлана с майских праздников вместе с сыном живет за городом на даче своих родителей в поселке Покровский. О смерти Кублина ни она, ни тем более мать еще ничего не знают. Я послал в Покровский двух сотрудников. Еще утром послал, но ты понимаешь, что такое разговаривать с женщиной, да еще беременной на шестом месяце – оказывается, Кублины второго ребенка ждали, – сообщив ей предварительно о гибели мужа. По Федаю же у нас на данный момент вот какая информация. Мои орлы – Барабанов с Лукиным проверили рецепт на винпоцетин, выписанный на его имя. Там на бланке стоит штамп седьмой поликлиники. Но в регистратуре карты на фамилию Федай Барабанов с Лукиным не обнаружили, хотя и проторчали там в регистратуре все воскресение. Судя по всему, этот самый Федай проходил у тамошнего невропатолога как коммерческий больной. Барабанов проверил журнал выписки рецептов и регистрационный список всех больных, которым оказывались платные медицинские услуги. Встретился с невропатологом больницы некой Бухгольц Эльвирой Леонидовной. Она и помогла с установочными данными на Федая. Вот, – Колосов протянул Кате факс, переданный старшим оперуполномоченным Барабановым прямо из седьмой городской больницы, – Федай Валерий Юрьевич, год рождения восьмидесятый. Тут вот показания этой самой Бухгольц: Валерий Федай был направлен к ней, как к опытному невропатологу, на консультацию доктором Сухарским. Мы навели справки – этот Сухарский возглавляет специализированный муниципальный наркологический центр «Надежда»: анонимное лечение от хронического алкоголизма и наркозависимости. В этом наш судмедэксперт Василь Василич как раз и не ошибся.
– Ты разговаривал с этим Сухарским? – спросила Катя.
– Еле дозвонился до него. Немногим он меня порадовал. Федай действительно, по его словам, примерно год назад регулярно посещал наркологический центр. В прошлом у него была стойкая наркозависимость. Его мучили сильные головные боли, спазмы сосудов головного мозга, и Сухарским предложил ему проконсультироваться у невропатолога Бухгольц. Еще он мне сказал, что вот уже почти семь месяцев Федай не посещал его клиники и не звонил, так что каких-либо сведений о его судьбе у Сухарского нет.
– Но самое-то главное, этот Валерий Федай – это действительно один из повешенных, или же он…
– Ты что, меня совсем за идиота считаешь? – обиделся Колосов.
– Но ты ведь нашел рецепт на моих глазах в одной из сумок, в предбаннике, а потерпевшие были…– Катя пискнула, – голые совсем.
– Первое, что сделал оперуполномоченный Барабанов, а он тоже не круглый идиот, знаешь ли, он предъявил доктору Бухгольц на опознание фотографии всех четверых из сауны. Бухгольц сразу опознала Федая – нервы у нее крепкие.
– Который же из четырех? – спросила Катя.
– Как мы и предполагали – тот, у кого в крови гематологический анализ обнаружил следы миристицина.
– Значит, тот брюнет?
– Да, брюнет. Больше всего меня заинтересовала личность этого самого брюнета и также ихняя семья – Федай, оказывается, в прошлом фамилия известная. Знаешь, какой у них адрес?
– Какой?
– Серафимовича, 2, знаменитый серый дом на Набережной. Дед Валерия служил в комендатуре Кремля, а прадед вообще во всех советских энциклопедиях прописан – легендарный герой гражданской войны. Дача его еще довоенная за ними до сих пор числится в Серебряном Бору. Это все по информации доктора Сухарского – хоть центр у него и бесплатный, но, видно, кого ни попадя с улицы все же он к себе лечиться не берет. Сейчас, естественно, все у этой семьи в прошлом – отец Федая умер в 98-м. Сам парень, как выясняется, наркоман со стажем, да и занимался неизвестно чем. Вроде учился на режиссерском факультете ВГИКа, потом бросил, якобы занялся каким-то бизнесом. Я завтра встречаюсь с его родственниками – мать, бабка, как узнали, что он погиб, в истерике, так что разговаривать со мной изъявил желание его родной дядя Федай Федор Стальевич, – Колосов глянул на номер телефона, записанный на календаре.
– От слова Сталь его отчество? Броня крепка и танки наши быстры. – Катя покачала головой. – Странно это все… Такая жуткая смерть и… такие приличные семьи… Такие люди…
– Да уж, судя по всему все четверо покойников – не из братков. Бритоголовый тип меня сначала смутил, но вон судмедэксперт утверждает, что он в прошлом – профессиональный спортсмен. И я ему верю, – Колосов нахмурил брови. – Многое бы я отдал, чтобы узнать, что на самом деле произошло в этой сауне… Приехали шесть человек, уехали двое. Четверо в петлях закачались, как метко выразилась наша главная свидетельница – бойкая продавщица. Причем на трупах нет никаких следов насилия, никаких телесных повреждений… А вот то, что я про отпечатки пальцев на их надувном матраце рассказывал, тебя это ни на какие выводы не навело?
– Н-нет, ты знаешь, я как-то не осмыслила еще все… Я вообще поразилась, сколько вы всего сделать успели за такое короткое время, – Катя почувствовала себя застигнутой врасплох. И поэтому тут же, как щитом, прикрылась беззастенчивой лестью. – А какие выводы я должна была сделать?
