— Глэспит, — вырвалось у кого-то.
— Это сборище перезрелых кандидатов на виселицу, набираемых Данненом, — вставил Рэтмор.
Алекс Горрэм ворчал, что их полно у него на верфи, что агитаторы сеют смуту и пытаются организовать забастовку, чтобы избавиться от роботов.
— Вот! — Харкеман ухватился за последнее. — Мне известно по крайней мере сорок случаев антитехнологических движений на разных планетах за последние восемь столетий. Были они и на Терре еще во втором столетии Доатомной эры. И еще до образования Второй Федерации, когда от Первой Федерации отделилась Венера.
— Вы интересуетесь историей? — спросил Рэтмор.
— Хобби. У всех астронавтов есть хобби. На борту корабля в гиперпространстве мало работы, а скука — злейший враг. Мой офицер управления огнем Вэнн Ларч — художник. Большинство его работ погибло с кораблем “Корисанд” на Дюрандале, но он несколько раз спасал нас от голода на Фламберже, рисуя и продавая картины. Мой астрогатор гиперпространства Гуатт Керби композитор и пытается выразить математические выкладки гиперкосмической теории с помощью музыки. Но мне самому это не очень интересно, — признался он. — Я изучаю историю. Видите ли, до чего странно: практически все, что произошло на любой из обитаемых планет, происходило на Терре до появления первого космического корабля.
Теперь в саду позади них было спокойно, и все поднялись по эскалаторам наверх. Харкеман хотел сказать еще что-то, но вдруг увидал с полдесятка пробегавших мимо охранников Сезара Карволла. На них были шлемы, пуленепробиваемые жилеты, один из них держал автоматическую винтовку, а у других в руках были пластмассовые дубинки с набалдашниками. Космический викинг поставил бокал.
— Пойдем, — сказал он. — Наш хозяин скликает свои войска и, похоже, гостям тоже следует изготовиться.
Ярко разодетая толпа образовала полукруг, обращенный внутренней своей частью к эскалаторам у посадочной площадки; все с возбужденным любопытством смотрели туда. Стоящие сзади заглядывали поверх голов тех, кто стоял впереди. Женщины приняли строгий вид, набросив шали и даже покрыв ими головы. Вверху парили четыре аэромобиля службы новостей, через которые на экраны планеты передавалось все здесь происходящее. Охранники Карволла пытались проложить себе путь, их сержант вновь и вновь повторял: “Пожалуйста, леди и джентльмены, простите, благородный сэр”, но они так и не Двигались с места.
Отто Харкеман злобно выругался и оттолкнул сержанта в сторону.
— Эй, дайте пройти! — заорал он. — Дорогу охранникам! — Он бесцеремонно распихивал в стороны разодетых господ, и те сразу же давали ему дорогу, лишь одарив злобным взглядом.
Подумав мимоходом о пользе дурных манер в чрезвычайных обстоятельствах, Траск вместе с остальными проследовал за ним. Громадный викинг прокладывал им путь туда, где стояли Сезар Карволл, Ровард Гроффис и кто-то еще.
Лицом к ним и спиной к эскалаторам стояли четыре человека в черных плащах. Двое были слугами из простонародья, точнее, наемными убийцами. Они не знали, куда девать на людях руки и мечтали оказаться где-нибудь в другом месте. Человек впереди был в берете, украшенном бриллиантом в виде солнца, и плащ у него был на бледно-голубой подкладке. Его тонкое, точеное лицо выделялось линией рта и черными усиками. Глаза вокруг радужных оболочек ярко белели, а рот то и дело сжимала непроизвольная гримаса. Эндрэй Даннен. Траск сразу же подумал, скоро ли придется ему смотреть на него с двадцати пяти метров через прицел пистолета. Невыразительное лицо чернобородого человека чуть выше среднего роста, стоящего плечом к плечу с первым, было белее бумаги. Человека звали Невил Ормм; никто точно не знал, откуда он, этот оруженосец и постоянный спутник Даннена.
— Вы лжете! — кричал Даннен. — Все это гнусная ложь, от вас воняет ложью! Вы перехватывали каждое письмо, которое она пыталась мне отправить.
— Моя дочь не писала вам писем, лорд Даннен, — с усилием, стараясь сдерживаться, говорил Сезар Карволл. — Ни одного письма не было, кроме врученного мною вам только что, где она сообщает о нежелании иметь с вами ничего общего.
— Вы думаете, я этому поверю? Вы обращаетесь с нею, как с заключенной, и только черт знает, какими пытками принудили вы ее к этому отвратительному браку!
Среди зрителей произошло движение; даже самый благовоспитанный и спокойный человек вряд ли сдержался бы, услыхав такое. В приглушенном гуле недовольных голосов отчетливо прозвучали слова какой-то женщины:
— Ну и ну! Да он действительно
И Даннен, и все остальные их услыхали.
— Я — сумасшедший? — вскипел он. — Потому что вижу здесь этот лицемерный обман? Находящийся тут Лукас Траск заинтересован в Карволлмиллсе, и здесь же находящийся Сезар Карволл ищет доступ к залежам железа в земле Траскона. А мой любящий дядюшка — тот хочет помочь им обоим отобрать у Омфрэя Глэспитское герцогство. И здесь же эта акула-заимодавец Ффэйл, пытающийся оттяпать у меня мои земли, и Ровард Гроффис, пес в услужении у моего дяди, который и ухом не повел, чтобы спасти своего родственника от разорения. И этот чужак Харкеман, что обманным путем отстранил меня от командования “Предприимчивостью”. Все вы сговорились против меня!
— Сэр Невил, — заявил Гроффис, — вы видите, что лорд Даннен не в себе. Если вы хороший друг, то заберете его отсюда до прихода герцога Энгуса.
Ормм наклонился и быстро заговорил что-то на ухо Даннену. Даннен злобно его оттолкнул:
— Черт побери, и ты против меня? Ормм схватил его за руку:
— Глупец, ты что, хочешь все испортить? — Он понизил голос, и окончания сказанного расслышать нельзя было.
— Нет, черт тебя подери, я не уйду, пока не поговорю с нею с глазу на глаз.
Среди зрителей вновь произошло движение; толпа расступилась, пропуская Элейн, шедшую в сопровождении матери и леди Сэндразен и еще пяти — шести матрон. Головы у всех были покрыты шалями со скрещенными концами. Женщины остановились, а Элейн, пройдя немного вперед, стала прямо перед Эндрэем Данненом. Он никогда не видел ее такой красивой, но это была ледяная красота отточенного кинжала.
— Лорд Даннен, что вы желаете мне сказать? — спросила она. — Быстро говорите и уходите, ваше присутствие здесь нежелательно.
— Элейн! — завопил Даннен, делая шаг вперед. — Почему ты покрыла голову, почему так отчужденно говоришь со мной? Я — любящий тебя Эндрэй. Почему ты позволяешь им толкнуть тебя на этот безнравственный брак?
— Никто меня не заставляет. Я выхожу за лорда Траска добровольно и с радостью, потому что люблю его. А теперь, пожалуйста, уходите и больше не мешайте моей свадьбе.
— Это ложь! Они заставляют тебя так говорить! Ты не должна выходить за него, они не могут тебя принуждать к этому. Я заберу тебя от этих жестоких, жадных людей. Ты меня любишь, ты всегда меня любила. Ты говорила мне, что любишь, — и не раз.
В его больном воображении, мире фантазии, ставшем для Эндрэя Даннена реальным, выдуманная им некая Элейн Карволл существовала только для того, чтобы любить его. Столкнувшись с подлинной Элейн, он просто отказывался в нее поверить.
— Я никогда вас не любила, лорд Даннен, и никогда ничего такого не говорила. Но и никогда не ненавидела вас, однако ваше поведение едва удерживает меня от этого. Теперь же ступайте и никогда больше не появляйтесь.
Сказав это, она повернулась и начала пробираться сквозь толпу, расступавшуюся перед ней. Позади следовали ее мать, тетка и другие Дамы.
