Салютов смотрел в окно.
– А Эгле внизу, – Китаев проследил за его взглядом. – Я ей говорю – езжай домой, Равиль тебя отвезет. А она – нет, подожду. Вас ждет. Переживает.
Салютов кивнул. Он словно не мог оторваться от этой темноты за окном. Ночь перед Рождеством. Он только сейчас внезапно вспомнил, что сегодня та самая ночь, под тот самый праздник, о котором он почти ничего не знал ни в детстве, ни в юности.
Рождество в Лузановке не справляли. Пасха была, это факт. На Пасху на море начиналась путина. На Пасху церковь Святого Николы на Пересыпи была полна-полнехонька старух, стариков, вдов, потерявших мужей на войне, и просто людей, переживших оккупацию и военную разруху.
Чтобы молодежь из любопытства не ходила ночью в церковь, в клубе локомотивного депо – это Салютов помнил с самого раннего детства – всегда устраивали вечер самодеятельности. Привозили хорошее кино, а затем врубали на всю железку танцы до самого утра.
А на Рождество ничего такого не было. Рождества вообще не было в те годы. Все, что Салютов мог вспомнить из своего детства об этих первых январских днях, это лишь колкий пронизывающий ветер, дувший в лицо – с моря, а в спину – с гнилого Хаджибеевского лимана.
– Скажи ей, что я сейчас, – произнес он, – скажи ей спасибо. Я очень тронут.
Глава 9. ПЕЛЬМЕНИ
Данные, полученные из экспертно-криминалистического отдела в первый же послепраздничный день, оказались пустышкой. Колосов особо и не надеялся на них, однако…
Однако было обидно. Нет в жизни легких путей! Утром отгремела как гром среди ясного неба первая послепраздничная оперативка у шефа в кабинете. На ней Колосову было заявлено следующее: первоначальные оперативно-разыскные мероприятия кто по убийству в казино проводил? Ты. Ситуацией владеешь? Более-менее. Значит, будь добр, забирай дело к себе в отдел с «земли». Сейчас на праздники малость разгрузились, итоги подвели, так что ресурсы есть. Действуйте.
Колосов пробовал препираться с руководством: как это забирай дело, позвольте? Там местные сотрудники сразу подключились, и прокуратура грамотно себя повела. Отповедь начальства была краткой: следователь Сокольников уже с утра звонил и лично просил, чтобы оперативное обеспечение убийства Тетерина взял на себя именно отдел убийств главка, а не местная милиция. Он, мол, уже направил в адрес УУР отдельные поручения.
«Так, – подумал Никита, – или прокуратура, как обычно, набивает себе цену, или же этот следователь почуял в смерти пенсионера нечто… Что же?»
Но, несмотря на эту закулисную интригу, звонить в прокуратуру после оперативки не стал. Успеется получить ЦУ. Позвонил патологоанатому и экспертам-баллистикам. Патологоанатом сообщил, что у него – срочные дела, а заключение о вскрытии трупа Тетерина уже утром отослано по факсу. Никита прочел этот ученый труд через несколько минут, отыскав его среди пришедшей почты. И с грустью понял, что ничего нового не узнал. Даже время смерти Тетерина (а это было весьма важной деталью) перестраховщик- эксперт определил весьма расплывчато: между восемью и девятью часами вечера.
Баллистическая экспертиза пули, извлеченной из черепа Тетерина, сделала один лишь категорический вывод, что это пуля пистолетная. А это Колосов знал и без экспертов. Пуля оказалась сильно деформирована, и идентифицировать по ней оружие, из которого был произведен выстрел, по мнению баллистиков, вообще не представлялось возможным.
Эксперт обещал, что изъятые в «Красном маке» пять пистолетов «ТТ», принадлежавшие службе охраны, а также «газовая переделка» Майского будут тщательно проверены по банку данных и заново отстреляны. За дальнейшее он не ручается – пуля им в этом деле не помощник.
– Удивительно, Никита Михайлович, как это вы гильзу не нашли, – недовольно заявил эксперт. – Она наверняка там была, вы просто не искали.
На этом незаслуженном и обидном упреке обмен мнениями завершился, и у Колосова с самого утра резко испортилось настроение. «Не нашли гильзу!» Да это же было первое, что его самого там насторожило в этом вроде бы вполне рядовом убийстве. Гильзы в туалете не было. А это означало одно из двух: либо она действительно утонула в канализации, залетев в унитаз по какой-то сумасшедшей траектории, либо убийца забрал ее с места преступления. А это, в свою очередь, значило, что пистолет, из которого выстрелили Тетерину в затылок, был…
Ну да, был. Сплыл! Колосов хотел уже снова сесть на телефон и, в свою очередь, упрекнуть зазнавшегося эксперта – почему это до сих пор не готово заключение по исследованию горюче-смазочных веществ по изъятому в казино оружию? Но, поразмыслив секунду здраво, решил, что такое цепляние будет мелочным и недостойным поступком. Ничего, бог правду видит: кто пашет в праздники, а кто баклуши бьет в теплом кабинете!
В результате этих раздумий и переживаний время до обеда пролетело почти незаметно. Правда, обрывал еще телефон начальник Скарабеевского ИВС, где содержался задержанный Майский. Предупреждал официально, что срок у подозреваемого истек сегодня, а там еще и конь не валялся – ни дежурный следователь, ни скарабеевский розыск, ни прокуратура так и не удосужились решить вопрос с предъявлением задержанному обвинения.
Колосов созвонился с территориальным отделением милиции. И попросил с обвинением пока не торопиться, а продлить срок содержания под стражей до десяти суток по формальному поводу – ношение и хранение огнестрельного оружия.
В Скарабеевском отделении люди были понятливые под стать старшему оперуполномоченному Биндюжному (которого, к сожалению, Никита как ни добивался в тот день, так и не застал). Срок Майскому продлили и даже пообещали поискать среди своих толкового человека, чтобы прощупать задержанного по камере.
И у Колосова сразу камень с души свалился. Честно говоря, насчет этого Майского у него пока не было никаких четких планов. Насчет убийства Тетерина – тоже.
Адски гудела голова!
С некоторых пор обеденный перерыв стал для сотрудников областного главка порой суровых испытаний. «Подземку» – расположенную в бывшем полуподвале столовую и буфет – закрыли на ремонт. И в зимнее, холодное и вьюжное время сотрудники чувствовали себя просто по-сиротски. Или навьючивай на себя сто пудов шуб, шапок и мчись, высунув язык, обедать куда-нибудь на сторону – в ТАСС, в «Медовые блинчики»
