Я шел, мечтая, находясь в приятном расположении духа пока не достиг двери моего номера в отеле и не вспомнил о том, стоит ли показывать письмо Дэйву. Лучше пусть подождет и прочтет свое письмо, которое, как написала Эйлин, уже находилось в пути, решил я и, открыв дверь вошел внутрь.
Он уже встал и был одет. Он улыбнулся, увидев меня. И это на секунду меня удивило, пока до меня не дошло, что, должно быть, я вошел с улыбкой на лице.
— Я получил весточку от Эйлин, — сказал я. — Небольшая записка. Он сообщает, что письмо для тебя уже в пути, но день-два может уйти на то, чтобы оно достигло тебя, будучи отправлено из твоего армейского подразделения.
При этих словах он просто расцвел. Затем мы направились вниз, позавтракать. Еда помогла мне окончательно проснуться. И как только мы закончили, мы тут же отправились в путь, в полевой штаб кассидианских и местных войсковых частей. Дэйв нес с собой мою записывающую и прочую аппаратуру. В действительности вся она почти ничего не весила. Частенько я сам таскал ее на себе, едва ли замечая это. Но теоретически то, что он теперь заботился о ней, позволяло мне сосредоточиться на более важных проблемах репортажа.
В штабе мне пообещали предоставить один из военных аэрокаров, одну из этих маленьких двухместных разведывательных машин. Когда же мы добрались до транспортного парка, то обнаружили, что находимся в очереди за полевым командующим, который ждал, пока его машина дооснащается спецоснасткой. Моим первым импульсом было тут же из принципа выразить свое возмущение по поводу того, что меня заставляют ждать. Второй моей мыслью было не делать этого. Потому что это был не обычный полевой командующий.
Это был высокий худощавый человек с черными, слегка причесанными и завивающимися волосами над лицом с крупными чертами, но открытым и улыбчивым. Я уже упоминал прежде, что для человека, рожденного на Земле, я был достаточно высокого роста. Этот же полевой командующий был высок даже для дорсайца, которым он, конечно же, и был. В дополнение ко всему он нес в себе качество, для которого не было названия, но которое является прирожденным для его народа. Что-то сверх просто силы, бесстрашия или храбрости. Что-то почти совершенно противоположное этим неотъемлемым качествам.
Быть может, это в чем-то сродни хладнокровию. Что-то вне пределов времени, быть может, вне самой жизни. С тех пор я не раз бывал на планете дорсайцев, и я замечал это как в подрастающих юношах, так и в некоторых из детей. Этих людей можно убить — все, кто рождены женщинами, смертны, — но неотъемлемой частью их существа, словно цвет, является тот неоспоримый факт, что, вместе или по отдельности, они не могут быть завоеваны. Просто потому, что это — невозможно.
Но этот мой полевой командующий имел в себе от рождения, помимо прекрасного военного ума и тренированного тела, еще нечто странное, что, казалось бы, совсем не присуще характеру дорсайцев.
Это было странное, мощное, солнечное тепло, которое исходило от него и передавалось даже мне, стоящему в нескольких ярдах от него в окружении группы офицеров и персонала, подобно подрастающим вязам, укрывающихся от ветра под дубом. Радость жизни, казалось, била фонтаном в этом дорсайском офицере, настолько ярко, что она вызывала прилив подобного радостного чувства у тех, кто был рядом. Даже у меня, стоявшего в стороне и, как мне кажется, не слишком подвластного подобному воздействию.
Но, быть может, письмо Эйлин в дополнение ко всему сделало меня столь уязвимым этим утром. Могло быть и так.
Была и еще одна вещь, которую мой профессиональный взгляд сразу же приметил. И которая не имела никакого отношения к качествам характера. Это был тот факт что его униформа имела оттенок голубого и была свободного покроя, что индентифицировало его принадлежность не к кассидианским, а к военным силам Экзотики. Экзотиканские миры, богатые и могущественные, философски исповедующие запрет на жестокости для своих индивидуумов, нанимали самых лучших наемников, которые существовали среди звезд. И, конечно, это означало, что основную часть этих подразделений или, по крайней мере, офицеров составляли дорсайцы. Так что же здесь делал дорсайский полевой командир с торопливо нацепленной на плечо нашивкой вооруженных формирований Новой Земли, окруженный штабными офицерами Новой Земли и Кассиды?
И если он только что прибыл к потрепанным вооруженным силам Южного Раздела Новой Земли, то воистину это было счастливое совпадение, что он оказался тут буквально наутро после той ночи, когда, как мне посчастливилось узнать что-то лихорадочно затевалось в полевом штабе Содружества в Контревэйле.
Но было ли это совпадением? Трудно было поверить в то, что кассидиане разузнали о тактическом совещании сил Содружества. Кадровая служба разведывательных подразделений Новой Земли, укомплектованная офицерами вроде коменданта Фрэйна, была слаба в том, что касалось разведки. К тому же неотъемлемой частью Кодекса Наемников являлось и то, что нанимаемые солдаты-профессионалы любого из миров не имели права принимать участия в любых разведывательных миссиях, не будучи одетыми в свою униформу. Но так или иначе, совпадение было слишком простым ответом.
— Оставайся здесь, — приказал я Дэйву.
А сам направился вперед, пробираясь через толпу штабных офицеров вокруг необычного дорсайского полевого командующего, чтобы попытаться разузнать что-либо из его уст. Но в это момент подъехала его командирская машина, он сел в нее и уехал прежде, чем я успел до него добраться. Я заметил, что он направился в направлении южных боевых порядков.
Офицеры, которых он оставил, начали расходиться. Я не стал смотреть, как они уходят, а вместо этого приготовил свои вопросы для призванного на воинскую службу запасника с Новой Земли, который доставил мне мой аэрокар. Скорее всего, он мог знать почти столько же, сколько и все эти офицеры, и наверняка мог быть достаточно не осторожен, чтобы рассказать мне все. Как я узнал, полевой командующий в действительности был предоставлен вооруженным силам Южного Раздела всего лишь накануне, по приказу Связующего с Экзотики по имени то ли Памда, то ли Падма. Странно, но этот офицер с Экзотики был родственником того самого Донала Грина, на вечеринке в честь которого я присутствовал. Хотя, насколько я знал, Донал был на службе у Фриленда, а не у Экзотики, и находился под командованием Хендрика Галта.
— Кейси Грин, вот как зовут этого офицера, — рассказывал запасник, работавший в Транспортном парке. — И у него есть близнец, знаете? Кстати, а вы знаете, как управлять такой машиной?
— Да, — ответил я. Я уже сидел за управляющим рычагом, и Дэйв разместился на сиденьи рядом со мной. Я прикоснулся к клавише подъема, и мы поднялись на высоту восьми дюймов на воздушной подушке. — А его брат тоже здесь?
— Нет, по-прежнему на Культисе, я думаю, — ответил запасник. — Он настолько же угрюм, насколько весел этот, как я слышал. На двоих у них приходится двойная доза той или иной черты характера. А кроме этого, говорят, их совершенно невозможно отличить: тот, второй — тоже полевой командующий.
— А как зовут того? — спросил я, положив руку на рычаг управления и готовясь стартовать.
Он нахмурился, подумал с минуту и покачал головой.
— Не могу вспомнить, — ответил он. — Что-то короткое — Йан, я думаю.
— И все же — спасибо, — произнес я, и мы взлетели. Я испытывал определенный соблазн направиться в ту же южную сторону, куда улетел Кейси Грин. Но я разработал свои планы еще вечером, когда возвращался прошлой ночью из боевого штаба войск Содружества. А когда вы недоспали, то это плохая манера — изменять свои планы без сильных на то оснований. Очень часто затуманенности сознания, наступающей в результате недосыпания, вполне достаточно для того, чтобы забыть какую-то важную причину, по которой вы просчитывали начальный план. Ту самую важную причину, которую позже — когда будет уже совершенно поздно — вы вспомните лишь для того, чтобы сожалеть.
Так что я сделал своим принципом не изменять планы, поддаваясь влиянию момента, если только я не уверен, что мой разум находится в превосходном работоспособном состоянии. Это принцип, который гораздо чаще приносит пользу, чем вред. Хотя, конечно, ни один принцип не является безупречным.
Мы поднялись на аэрокаре на высоту примерно шестисот футов и направились на север над боевыми позициями кассидианских сил, на корпусе машины были нанесены цвета Службы Новостей, и кроме того,
