Теперь на спинку стула откинулась Пульсатилла. Сначала ей показалось, что она неправильно поняла слова собеседницы.
– Я не расслышала, – неуверенно переспросила она, – на улице очень шумно... Что объявила о себе Вика?
– Мне очень жаль, но она сказала, что уже несколько лет профессионально занимается проституцией, – повторила Лилия Леонидовна.
– Какая-то чепуха! Этого не может быть! – захлопала ресницами Пульсатилла. Уж чего-чего, а такого поворота разговора она никак не ожидала. Ей даже стало немного смешно, что кто-то может серьезно говорить подобную чушь о Вике.
– Почему вы так уверены, что этого не может быть? – в свою очередь, тоже удивилась Лилия Леонидовна. – В наше время это не такая уж редкость.
– Потому что я знаю свою девочку! Ей бы это и в голову не пришло! Она домашний ребенок!
– У меня вовсе не сложилось о ней такого впечатления, – покачала головой Лилия Леонидовна. – Родители часто думают о своих детях лучше, чем они есть. Это ни для кого не секрет.
– Да вы думаете, что говорите? – Пульсатилла пыталась не привлекать внимание посторонних, но ее шепот был похож на крик. – Вика – проститутка?! Это нонсенс! Это смешно! В это невозможно поверить! Вы на нее наговариваете!
– Уж если кто и наговаривает, то в первую очередь она сама на себя, – поджала губы Лилия Леонидовна. – Никто же не тянул ее за язык откровенничать при гостях. В институт, к вашему сведению, она уже год как не ходит! Она сама это сказала. Как она выразилась, там у нее не было никаких перспектив.
– Куда же она тогда ходит каждое утро? – обмякла на стуле Пульсатилла.
– Ну, вот вы и подумайте в таком случае, куда она ходит! – На лице Лилии Леонидовны уже не осталось и следа удивления. Ей все стало ясно: наивная мать полагала, что ее девочка – паинька, а девочка на самом деле оказалась стервой. Житейская история, ничего особенного. Теперь следовало перейти к главной цели встречи. Объяснить этой мамаше-недотепе, что у ее дочери не может быть ничего общего с мальчиком из хорошей семьи. Иначе у нее самой могут быть крупные неприятности.
Официантка принесла два фаянсовых чайничка и чашки, разлила чай. Пульсатилла сидела за столом совершенно разбитая. В груди у нее будто одновременно бурлил кипяток и остывали кусочки льда.
«А вдруг это правда? И Вика действительно бросила институт? Сколько раз она говорила при Кате, что не знает, зачем она туда ходит...» То, что Вика в самом деле могла стать проституткой (ее гордячка Вика!), Пульсатилла представить так и не смогла.
Лилия Леонидовна отпила глоток чаю, наклонилась к Татьяне через стол и стала втолковывать ей дальше:
– Честно говоря, глядя на развязное поведение вашей дочери и слушая ее речи, я подумала, что это у вас, должно быть, семейное – настолько естественно-непристойно она себя вела. Но теперь я отчетливо вижу, что ошибалась. – Далее Лилия Леонидовна сказала, как медаль Пульсатилле навесила: – Вы, без сомнения, порядочная женщина! Просто Вика сумела обвести вас вокруг пальца.
– Я вам не верю! Представьте доказательства! – Пульсатилла с негодованием отодвинула от себя чай.
– Какие же вам нужны доказательства? – удивилась ее собеседница. – Человек с гордостью объявляет всем о своем ремесле. И звучит это так убедительно, будто она рассказывает о том, что работает... ну, не знаю кем... преподавателем литературы!
– Вот это-то и непонятно! – воскликнула Пульсатилла. – Профессиональные проститутки не стремятся выставлять свою профессию напоказ! Наоборот, даже скрывают ее.
– Не имею удовольствия знать, как ведут себя профессиональные проститутки, – холодно заметила Лилия Леонидовна, – но должна вас предупредить, что с сегодняшнего дня я буду прикладывать все усилия к тому, чтобы ваша дочь больше не искала встреч с моим сыном. Собственно, Миша после этого вечера понял все сам. Кстати, оказалось, что Вика уже несколько дней назад сама ему рассказала, чем занимается. Конечно, он был шокирован, но, из естественного чувства неудобства, сначала скрыл этот разговор от меня. И только по его подавленному состоянию я поняла, что между ними произошло нечто особенное, большее, чем простая ссора. Я настояла на том, чтобы он обо всем мне рассказал. Я посоветовала ему держать все в секрете и потихоньку расстаться с Викой, не доставляя ей особенных огорчений. Не скрою, вначале он колебался. Не знаю, зачем уж понадобилось вашей дочери продолжать свои откровения, но после того, как Вика решила эпатировать своими рассказами еще и всех наших гостей, Миша, будучи, к счастью, разумным человеком, сам решил, что у него не может быть ничего общего с вашей дочерью. Он не хочет быть посмешищем в глазах родных и знакомых. – Лилия Леонидовна весьма красноречиво подняла глаза к потолку.
– Я так поняла, что Вика совершила какую-то экстравагантную выходку? – У Пульсатиллы появилось немного странное предположение о причинах поведения дочери.
– Весьма экстравагантную для общества пожилых ученых с мировыми именами. – Лилия Леонидовна снова поджала губы. – Можете себе представить! Академик Твердохлебский, звезда отечественной археологии, был без очков и не обратил сразу внимание на весьма решительный вид вашей дочери и ее из ряда вон выходящий наряд и совершенно серьезно поинтересовался, над какой интересной проблемой она сейчас работает. Он по рассеянности причислил ее к кружку молодых ученых, собирающихся у нас дома, к числу которых, кстати, принадлежит и мой сын. Знаете, что она ответила академику?
– Не знаю.
– Мне это дословно не повторить, – потерла кончик носа Лилия Леонидовна. – Что-то насчет сохранения как можно более длительной эрекции у старых хрычей вроде академика Твердохлебского. Термины, разумеется, при этом были употреблены другие.
Пульсатилла не удержалась и фыркнула от смеха. Все рассказанное было действительно в Викином духе.
– Что же он ей ответил?
– А он не расслышал сразу или не понял и попросил повторить погромче. Она и повторила. Заорала на всю гостиную так, что те, кто еще не слышал ее высказываний, теперь не пропустили ни одного слова. Нужно сказать, что все тут же собрались в гостиной.
– Она пошутила, – уверенно произнесла Пульсатилла.
– Да. Если бы! – Лилия Леонидовна отставила в сторону пустую чашку из-под чая. – Но ведь дальше, собрав вокруг себя значительную аудиторию, она со всеми подробностями начала живописать трудности работы в публичных заведениях. Рассказывала, как тяжело приходится работать «девушкам» с представителями самых разных возрастных групп, темпераментов и национальных привычек. Как опасна и трудна эта работа, как она иссушает душу, как убивает тело и как вызывает потребность любить кого-нибудь по-настоящему!
Пульсатилла вздохнула:
– Это Куприн, «Яма». А что касается Миши... Она за что-то на него рассердилась и либо решила ему насолить, либо заключила пари. Другого объяснения я здесь не нахожу.
– А почему не предположить, что ваша дочь сказала правду? – Лилия Леонидовна внимательно посмотрела на Пульсатиллу.
– Я съезжу в институт и проверю, учится она или нет. После этого поговорим, – ответила Таня.
– Нет уж. Другого раза не будет! – В голосе Лилии Леонидовны почувствовалась твердость стали. – В любом случае наши отношения следует прекратить. Даже если Вика настолько хорошая актриса, что сумела всех обвести вокруг пальца, толку от их знакомства с Мишей все равно не будет. Мы с мужем очень серьезно относимся к его друзьям, избирательны в знакомствах, сами не хотим выглядеть посмешищем в глазах людей и тем более не желаем этого своему единственному сыну, не говоря уже о большем. Даже если это и была шутка, не совсем понятно, откуда такие глубокие познания о проституции могут быть у студентки. Сейчас много девушек, подрабатывающих таким образом, и, вы понимаете, мне бы не хотелось, чтобы наш Миша продолжал находиться в этой среде. Я надеюсь, что нам с мужем, – тут Лилия Леонидовна сделала паузу и значительно посмотрела Пульсатилле в глаза, – не придется обращаться в какие-нибудь инстанции, где вашу Вику взяли бы на учет, а также проверили, чем занимается в учебное и свободное время ваша младшая дочь. Катя, если не ошибаюсь? Вы же не хотите, чтобы инспектора по делам
