приоткрыл рот, и Маша поспешно выложила всю информацию: – Я не могу исключить, что вашу жену, возможно, придется перевести от нас в специализированное лечебное учреждение. – На слове «специализированное» Маша сделала акцент.
– Это вы чё же, хотите сказать, что жена моя с катушек спрыгнула?! – Мужчина наклонился над Машей и сжал кулаки. Барашков подумал, что от его присутствия здесь может быть и польза.
– Спокойно, спокойно! – низким протяжным голосом произнес он и встал.
– Да спокоен я, отвали! – небрежно махнул тот на Барашкова, показывая, что он пришел сюда за делом, а не за дракой. – Я не дам согласие ни на какое специализированное. Давайте еще попробуйте лечить! Денег сколько надо – я дам! Я не хочу, чтобы из жены дурочку сделали какую-нибудь. Этак каждого, у кого голова трещит, можно в психушку упрятать!
– Да мы вовсе не хотим ее туда прятать! – попробовала вставить свое слово Маша. – Речь идет об истерии. В конце концов, истерия – тоже болезнь!
– Не истеричка она, я-то знаю! – Мужчина покраснел, глаза его быстро перескакивали с Барашкова на Машу. – Моя жена еще посильнее меня будет, – он будто рубил толстой ладонью воздух. – Даже если ее профессора уже посмотрели. Так ведь не лечили еще как следует! Чего это, сразу в психушку! – Он повторял свое снова и снова, как будто боялся, что Маша может его не понять. – В психушку-то всегда можно успеть!
– Все назначения консультантов были выполнены, – пыталась объяснить ему Маша. – Но, к сожалению, значительного улучшения не наступило!
– Щас не наступило, потом наступит! Может, надо месяц полечить, а не неделю! За неделю что можно сделать? За неделю кошка котят и то не родит, ведь правильно?
Маша поняла, что она этого человека не убедит. Отчасти она даже позавидовала больной. Муж-то ее, оказывается, любит! Не хочет в психушку отдавать. Она вздохнула.
– Хорошо, давайте оставим вашу жену у нас еще на неделю или даже на две. Будем лечить. Но имейте в виду, я вам объяснила, что результата может и не быть. Вы тогда не будете предъявлять нам претензии?
– А кому тогда я должен предъявлять претензии? Надо же что-то делать! – Муж пациентки обреченно полез за бумажником. – В районную ходить – бесполезно. В неврологической лежали – то же самое. Еще в какой-то лежали – без результата. Только до ЦКБ не дошли. Ну, если не получится здесь, туда останется ехать! Или за границу.
Маша быстро выписала ему счет и отправила в кассу. Разговоры с больными и их родственниками всегда утомляли ее.
– Вы сегодня остаетесь дежурить у Валентины Николаевны? – уточнила она у Барашкова.
– Как договорились, – Барашков тоже поднялся. – Слушай, Маша, а ты уверена насчет психиатра?
Маша сняла свой халат и достала из шкафа костюм. Как у многих деловых леди, в ее кабинете теперь был гардероб, где висела одежда на все случаи жизни.
– Если пациентка больна, а мы ей не помогаем, значит, мы плохие врачи и от нас надо бежать. Но если мы не можем помочь, потому что больная лежит у нас не по профилю, значит, и в этом случае от нас надо бежать, потому что, получается, мы держим здесь больных в реактивном состоянии… А вы уверены, что она ничего не выкинет? Не пойдет ночью и не пристукнет кого-нибудь? – Маша выразительно посмотрела на Аркадия. Ей нужно переодеться. В конце концов, он должен понимать, что она не выходит из отделения уже двое суток.
Аркадий, уже забыв, что жена не велела ему есть сладкое, выбрал из коробки конфету побольше и рассеянно засунул ее в рот. Маша поняла, что Барашков не видит ничего особенного в том, что она будет переодеваться при нем, как это они всегда делали раньше в тесной ординаторской, и со вздохом ушла за ширму.
– А где твой любимчик? – спросил Аркадий в сторону ширмы. – Что-то он сегодня тише воды, ниже травы.
– Утрясает вопрос с палатой для того пациента, который должен был поступить, – ответила Мышка. – А вы могли бы быть с ним повежливее. Не каждый же может без привычки спокойно переносить ваши высказывания!
Барашков уже собрался ответить, но Маша с деловым видом вышла из-за ширмы и взяла сумку.
– Мне пора. Счастливо дежурить. Сейчас пойду попрощаюсь с Валентиной Николаевной.
– Какой костюм! – округлил глаза Барашков. Мышка почувствовала, как в ее сердце вошла игла. Хам все-таки этот Аркадий! Что он, не мог найти других слов?
– Принято хвалить женщину, а не вещь, которая на ней надета, – холодно сказала она.
– Ну, извини, – отмахнулся Барашков. – К женщине, то есть к тебе, я привык, а вот такой костюм вижу в первый раз! Дай пощупать! Где оторвала?
– Отец прислал. А вы уберите руки. Они у вас в шоколаде. – Маша с сердитым видом встала у двери и достала ключи.
Барашков вместе с ней пошел к Тине и остался у нее в палате, а Маша по дороге к лифту столкнулась с Дорном. Она посмотрела на него нерешительно. Как было бы славно пойти вместе домой! По дороге он мог бы пригласить ее куда-нибудь выпить кофе. Или она могла бы пригласить его домой. О его жене Маша старалась не думать. Но Владик даже вида не подал, будто помнит, что вытворял несколько часов назад в ее кабинете.
Костюм был со светлым норковым воротничком. Маша постаралась приподнять его как можно элегантнее.
Владик ухмыльнулся.
– Какой у тебя костюм! Ты в нем прям как Снегурочка! Только Деда Мороза и шестерых зайцев не хватает.
– А ты разве не хочешь стать Дедом Морозом? – Маша прямо посмотрела ему в глаза.
– Я подумаю. Удачи! – нахально ответил ей Дорн и легко стал спускаться пешком.
«Это чтобы со мной в лифте не ехать, – подумала Маша. – А то вдруг еще не сдержалась бы, стала его там прямо и целовать… – На лице ее появилась горькая гримаса. – И отец ведь мой тоже так поступал. Сколько раз я слышала, как он няньку просил отвечать по телефону разным женщинам, что его нет дома… Те даже в подъезде караулили!»
Ей захотелось плакать. «Козлы! Какие мужики все-таки козлы!» – Она вышла на улицу под моросящий дождь и в сотый раз подумала, что должна все-таки выкроить время и получить права. Не девочка она уже ездить на метро.
А Дорн побежал по лестнице не просто так. Он заметил краем глаза, что возле дверей ординаторской его караулит Раиса, и решил оттянуть миг свидания. Не тут-то было. Когда он, целый час проболтавшись по больнице, вернулся к собственным дверям, Райка тут же нарисовалась как ни в чем не бывало.
– Чего домой не идешь? – вяло поинтересовался у нее Дорн.
– Деньги нужны. – Она достала из кармана диктофон и показала его Дорну. – Запись проверять будете? У меня еще штук пять копий есть. – На кустодиевском ее лице не было ни тени смущения. Более того, она лукаво поглядывала на Дорна, поводила плечами и вела себя так, будто пришла заигрывать с приезжим студентом в деревенском клубе на танцах.
– О, чтоб тебя! – Дорн открыл дверь и запустил Райку в ординаторскую. – Ну присядь, кисонька, поговорим! – Он попытался ее обнять за талию. И к ужасу, ему показалось, что талия у Райки буквально за два дня значительно пополнела. Дорн вынул из бумажника деньги, и они тотчас исчезли в крепкой Райкиной лапке.
– Ну скажи, мое солнышко, – Дорн спрятал бумажник и попытался быть ласковым, – зачем тебе этот дурацкий шантаж? – Ему в принципе не так было жалко денег, сколько его пугала неизвестность будущего. – Жизнь может быть так прекрасна, надо только сделать то, о чем я тебе говорю… – Он попытался поцеловать ее в щечку.
– Хватит дуру-то из меня делать! – Настроение у Раисы было воинственным. – Вы уже попользовались мной, и хватит! Теперь мой черед пользоваться. Телефончик-то жены, что на бумажке записан, правильный?
– Ну, ты упрямая какая! – попытался развернуть ее к себе Дорн. – Если не хочешь больше иметь со
