– Где твоя дочь?
– Вон там, – Магомет показал головой на дверь в смежную комнату.
Из одного его глаза неожиданно выкатилась капля влаги. Магомет не заметил ее, так как чувствительность его кожи участками до сих пор не была восстановлена. Видеть это было неприятно – как будто вдруг заплакал целлулоидный пупс.
– Я должен осмотреть твою дочь.
– Нечего на нее смотреть. Ее надо лечить.
– Пока не осмотрю, разговора не будет.
– Что вы, все докторишки, о себе воображаете? – Веки на глазах Магомета сомкнулись в узкие презрительные щелочки. – Один приходит, надо смотреть, другой приходит – то же самое…
– Если ты можешь все сделать сам – тебе и карты в руки. – Азарцев повернулся к двери, собравшись уходить.
– Постой, – ткнул в него пальцем Лысая Голова. – Пришел лечить – иди смотри, – он легко толкнул дверь в смежную комнату. Азарцев прошел мимо него и вошел в свою бывшую послеоперационную палату.
Девушка лежала, до пояса прикрытая тонкой простыней, запрокинув голову. Ни о какой возможной красоте речи идти не могло, голова ее и лицо представляли единую сочащуюся медовой сукровицей маску, накрытую специальным пластиковым каркасом для ожоговых больных – чтобы не образовывались под бинтами грубые рубцы. Точно такие же раны были несколько лет назад и у Лысой Головы.
«История повторяется», – мрачно подумал Азарцев. Он наклонился ближе. Ресниц на веках не было, как практически не было и волос. Остатки неповрежденной кожи на голове были по площади не больше, чем блюдечко для варенья. Руки, шея, плечи и грудь тоже были обожжены и лежали открытые под каркасом. Азарцев осторожно отодвинул простыню с живота и ног. Ноги были забинтованы до тазобедренных суставов.
– Осколочные ранения, – пояснила Юля.
– А кто оперировал?
– Я сама доставала. Осколки оказались поверхностные, я даже не ожидала.
Азарцев посмотрел на Юлию, вслух ничего не сказал. «Вот уж точно простота хуже воровства. Если бы были задеты крупные сосуды, разве бы она справилась?»
– А сейчас что ты делаешь?
– Колю обезболивающие и антибиотики.
– Куда?
– Внутримышечно.
– Покажи анализы. Биохимию крови. Мочу.
– Я еще не делала. Надо договариваться с лабораторией.
Азарцев опять ничего не сказал. Надвинул простыню назад. Затылком почувствовал чье-то дыхание. Прямо за ним стоял Лысая Голова.
– Посмотрел?
– Посмотрел, – Азарцев повернулся и вышел. Магомет пошел вслед за ним. Юлия вышла последней.
– Когда будешь делать операцию?
Азарцев пожал плечами:
– Я не буду.
Магомет сжал челюсти так, что скрипнули зубы:
– Почему не будешь?
– Сейчас смысла нет оперировать. На лице и голове надо делать пересадки кожи. И это не сейчас, а через некоторое время.
– Почему не сейчас? Почему? – Лысая Голова поднял руки вверх и стал ими трясти, будто призывая небо в свидетели. – Почему вы все говорите «не сейчас»? Я знаю, – он подошел вплотную к Азарцеву, – ты хочешь мне ото-мстить. Но месть не нужна. Сделай ей операцию, и я дам тебе денег. Много денег. Ты сможешь построить себе другую клинику.
– И снова буду платить тебе дань?
– Ничего не будешь платить! Слово Магомета. Только спаси ее лицо!
Азарцев вздохнул:
– Не дури, Магомет. Говорить сейчас надо не о лице. Девушку нужно везти в Склиф, в ожоговый центр. Здесь нет условий для ее лечения. Ты можешь ее вообще потерять. Восстановительную пластику придется делать потом, и не в один этап.
– Но ты же привезла сюда эту специальную штуку для ожогов? – Магомет уставился на Юлю.
– Я тебе говорила, что это не все, – слабо развела она руками.
– Но как я могу ее отвезти в больницу? Там начнут спрашивать, кто она, откуда, когда была ранена, где, почему?
– Вези ее в Склиф, Магомет! – взмолилась Юля. – Уж если Азарцев тебе говорит, что надо туда, послушайся его.
– Э-эх, какие вы хитрые! – исподлобья осклабился на них Лысая Голова. – Вези дочку в больницу! Девочку в заложницы хотите отдать, чтобы Магомета завалить? Не отдам я ее. Пусть лучше ее Аллах к себе приберет.
– Ты с ума сошел, Лысая Голова! Твою дочь можно вылечить, только сделать это непросто. Для этого и существуют специализированные центры. А здесь ты обрекаешь ее на смерть.
– Пусть лучше умрет, чем будет такой же, как я.
– Но ты же живешь, Магомет! – сказала Юля. – У тебя необычное лицо, но оно тебе даже идет. Уже никто, наверное, и не помнит, каким ты был до операции.
– Она – девушка. Ее надо замуж выдавать.
– С твоими-то деньгами… – заметил Азарцев.
– А ты на ней женишься?
– Я тебе в зятья по вере не подхожу.
– Это пустяки. – Магомет достал из кармана пистолет. – Было бы желание, а веру сменить недолго.
– Сейчас не время шутить. Обожжено примерно тридцать процентов поверхности тела. Если упустить время, откажут и почки, и печень. Ты погубишь дочь, Лысая Голова.
Магомет походил по комнате, грузно опустился в кресло.
– Если не в Склиф, то какой еще может быть выход?
– Выход? Привезти сюда лабораторию и реанимацию. Завести специальное оборудование и приборы. Короче, взять целое ожоговое отделение, упаковать в коробку для кукол, перевязать розовой ленточкой и вместе с докторами доставить сюда на вертолетах.
– Осмелел ты, я смотрю, – прищурился Магомет. – Шутить еще изволишь.
Азарцев тоже сел.
– В том-то все и дело, что я не шучу.
– Постой! – Юлия подошла вплотную к Азарцеву. – Что, если привезти сюда эту твою знакомую… – Юля слегка поморщилась: – Как ее? Я забыла… – Юля играла. Она прекрасно знала, как звали Тину, но хотела, чтобы имя назвал сам Азарцев. Но он молчал.
– Я вспомнила. Тину! – вскричала Юлия, когда пауза уже слишком затянулась. – Ты, кажется, говорил, что лучше нее нет реаниматолога на этом свете?
Азарцев внимательно посмотрел на свою бывшую жену и отошел в сторону. Да, Юлия похудела и постарела. Видно, не решается без него больше делать пластические операции. У нее под кожей настолько все стянуто и ушито, что, кроме него, вряд ли кто разберется. И все-таки Юля не изменилась – прежний бесовский огонь горит в ее взгляде. Походя раздавить, обмануть, уничтожить, смести с пути – это ее конек, ее невозможно исправить. И как замечательно, что Оля не унаследовала характер от матери…
– Что ты молчишь?
Он твердо сказал:
– Я не поеду за Тиной. Хочешь – поезжай сама. Но, насколько я знаю, она не работает уже около двух
