предстоящему посещению увеселительного заведения. Во-первых, трезвые и грустные в таких местах не в чести, а во-вторых, когда еще придется перекусить, в ночном клубе сосисок точно не подают.
Гордеев заглянул в гаштет с улицы через окно. На его взгляд, обстановка для дрезденской пивной была обычная, почти домашняя, то есть без разгула и дыма коромыслом. Как и в тех гаштетах, где он побывал и которые разглядывал через стекло. Правда, здесь свет был приглушенный, но все равно было видно, что народ в заведении присутствует – и за столиками, и у барной стойки сидит. А в дальнем углу кто-то медленно кружится в танце.
Станислав зашел внутрь и, мельком оглядевшись, выбрал пустой стол недалеко от выхода. Сняв куртку, он повесил ее на спинку стула. Подошедший кельнер, мужчина лет тридцати, мило улыбаясь, протараторил что-то очень длинное. Причем вторую часть своей речи он произносил негромко, едва не шепотом. Стас его толком не понял, но решил глубоко не вникать и не переспрашивать, а сразу взять быка за рога и сделать заказ.
– Айн шнапс, – он пальцами показал, какого размера должен быть этот самый «шнапс», – цвай вюрстен унд брот.
И для порядка повторил то же самое по-английски. Оказалось, что кельнер бегло «спикает» на языке туманного Альбиона.
– Вы иностранец, сэр? – Он изобразил на лице искреннее удивление, смешанное с радостью.
– Да, я канадец, – небрежно бросил Гордеев. – Совершаю тур по Европе. Испания, Франция, Бельгия, Германия…
Легенду он решил на всякий случай поменять. Полиция уже могла знать, что некий австралиец сильно помял местный молодняк.
– Канада – это так далеко, так экзотично, – милая улыбка не сходила с губ кельнера. – Там живут гризли, а мужчины мужественны и сильны. Я всегда мечтал познакомиться с канадцем.
Он окинул восхищенным взглядом сидящего Станислава.
– А я мечтаю о шнапсе и сосисках, – резко прервал излияния говорливого служителя гаштета Гордеев. – Еще принесите пива. И побыстрее!
– Будет исполнено, сэр, – кивнул кельнер и исчез.
«Явно голубой парнишка, – отметил Станислав. – Рассыпается бисером и глазами так и ест. И, кажется, губы накрашены. Тьфу, гадость-то какая!»
Очень скоро кельнер появился и выставил шнапс и высокую кружку с пивом на столик перед Стасом.
– Сосиски будут готовы через минуту, – согнулся он в поклоне и многозначительно произнес: – Желаю хорошо провести у нас время. Всегда к вашим услугам.
– Учту, – мрачно бросил Гордеев и взял кружку с пивом.
Он сделал первый глоток и едва не поперхнулся. Глаза Стаса зафиксировали, как два посетителя мужеского пола, сидевшие недалеко от него, перегнувшись через столик, нежно сплели руки и поцеловались. Потом один вытащил из вазочки, стоящей на столе, гвоздику, прижал к губам и передал второму. Тот принял цветок с умильным выражением лица и нежно прислонил его к груди.
Станислав насторожился и внимательнее присмотрелся к посетителям гаштета. В зале не было ни одной женщины. Мужчины разного возраста и вида сидели со спутниками и без оных. А вон еще целуются… И танцуют мужик с мужиком…
– Ну ни хрена себе, вот это я попал! – едва слышно пробурчал себе под нос Гордеев. – Прямиком в голубиное гнездо угодил. В смысле – голубое…
А еще он вдруг обнаружил, что пользуется вниманием со стороны одиноких мужчин. Вон у барной стойки худой, в очках, в строгом костюме с галстуком, встретившись взглядом со Станиславом, приветливо улыбнулся и поднял рюмку в знак приветствия. И еще тот здоровый за столиком у стены тоже рюмкой пассы делает. А может, это не приветствие, а знак?
Подними в ответ рюмку, тут тебя и… приветят. А вон и лысый с бородкой клинышком тоже внимание проявляет…
Последние сомнения в том, куда он случайно забрел, у Стаса исчезли.
«Вот это ты попал, капитан! – растерянно, с чувством, близким к панике, подумал Гордеев. – В самое пидорское пекло угодил. А если они скопом набросятся?! Это тебе не „наци“ с цепями. От таких фиг отобьешься!»
– Ваши сосиски, сэр. Приятного аппетита! Если вам еще что-то понадобится, я к вашим услугам, – выставляя тарелку на стол перед Станиславом, приветливо произнес кельнер, сделав ударение на «что- то».
«Какие сосиски! Какой еще аппетит! Уматывать отсюда надо большими скачками!» – метнулись мысли в голове Гордеева.
Он решительно отодвинул от себя тарелку и быстрым движением, не пропадать же добру, опрокинул в рот рюмку шнапса.
– Эй, парень, вернись, – окликнул он кельнера, который еще не успел добраться до стойки бара.
Станислав решил немедленно расплатиться и покинуть «голубой» гаштет. Однако за те секунды, пока кельнер шагал к его столику, он резко передумал ретироваться из сего небогоугодного заведения. Возможно, причиной тому был шнапс, легонечко обжегший горло и пищевод, разлившийся теплом по телу и вызвавший выделение желудочного сока. А поджаренные сосиски выглядели так аппетитно…
Но это все вторично. А первично было то, что Стас осознал, что он практически решил вопрос с ночевкой. Не нужны никакие «биг клабы» и «герл» с хатой. Любой «голубчик» из этой клоаки, а тут, без сомнения, основная масса местных, имеет свою жилплощадь или знает, где можно недорого и без огласки устроиться на ночь. А ему только это и нужно.
Страх перед общением с индивидуумами нетрадиционной сексориентации прошел, как его и не бывало. Нет, конечно, где-то в дальнем уголке души определенные опасения затаились, но Станислав не сомневался, что и морально и физически постоять за себя сумеет. Да и, насколько он был информирован, близкие отношения между «голубыми» осуществляются, как правило, по согласию и, три раза тьфу, любви.
– Скажи-ка, милый, – ласково, в соответствующем душевном контексте обратился к кельнеру Станислав, – в этом заведении кроме тебя еще кто-то говорит по-английски? Я имею в виду посетителей. Свободных… Я хочу пообщаться.
Самого кельнера он сразу исключил из списка потенциальных партнеров, так как тот находился на работе и ждать, когда гаштет закончит работу, Стаса совсем не прельщало. Он предпочел бы побыстрее убраться из общественного места, так как дважды за вечер успел засветиться в криминальном плане. Вдруг на него уже запущена ориентировка и какой-нибудь ретивый участковый полицейский решит обойти свои владения…
– Ой, я даже не знаю, – задумался кельнер, прижав пальчик к щечке. – Фридрих… Нет, он и на немецком плохо говорит. Настоящий мужлан! Карл точно не знает английского языка. Эдуард! Конечно же, Эдуард! Он воспитанный человек, врач. Я слышал, как он разговаривал с одним англичанином, нашим гостем. Видите, у стойки в очках. Это он. Вот только… – Кельнер закусил губку и несколько смущенно опустил глаза. – Вы, сэр, активный или… наоборот?
Вопрос был, как говорится, не в бровь, а в глаз. Вот уж что Гордеев не предусмотрел, так это именно этот вопрос. Эдуард у стойки ему определенно понравился. Не в плане, тьфу, партнера, а потому, что смотрелся интеллигентно и уже был в хорошем подпитии. То есть хлопот с ним меньше, не то что, к примеру, с тем амбалом за столиком, который со лжеканадца глаз не сводит. Кстати, врач Эдик и сам, без сомнения, имеет желание со Стасом познакомиться, рюмочкой уже не первый раз машет…
Но на вопрос надо отвечать. Кто же знает, какой он, этот Эдуард: активный или «наоборот».
– Мне нравится… все! – неожиданно театрально вырвалось у Станислава. – Главное, чтобы два любящих сердца вознеслись на небеса!
Гордеев едва не очумел от того, что сейчас произнес. Шекспир отдыхает! Однако на собеседника его слова произвели должное впечатление.
– Ах, какой вы… всеобъемлющий, – восхищенно произнес кельнер. – Вы… вы…
– Принесите два шнапса, – деловито перебил его Станислав. – И передайте Эдуарду, что я приглашаю
