может обернуться против него.
Станислав был готов к допросу, и первое, что он сделал, так это категорично заявил, что не владеет английским языком и без переводчика на французский допрос состояться не может. Прокурор понимающе кивнул и отдал короткое распоряжение охране. Через минуту в комнате появился человек, которого представили Гору как переводчика. Надо отдать должное, допрос был подготовлен качественно. У Стаса даже появилось предчувствие, что если он сейчас заявит о плохом самочувствии или желании заменить адвоката, то медицинская помощь и новый защитник ему будут предоставлены сей же момент.
Тянуть время особого смысла не было, Гордеев был вполне удовлетворен присутствием переводчика, и допрос начался.
Формальности были соблюдены. После вопросов о фамилии и имени, национальной принадлежности, места постоянного проживания и так далее, на которые Стас ответил без запинки, в соответствии с имеющимися документами и легендой, прокурор перешел к основному. «Мсье Пэре» было предъявлено обвинение в подготовке и осуществлении убийства премьер-министра Нганга Миери.
В ответ Станислав твердо заявил, что не имеет к данному преступлению никакого отношения и все вышеперечисленное – подготовка и участие в покушении на Миери – является клеветой и чистой воды наветом. Возмущению «Антуана Пэре» не было предела. Он грозился, что родная Франция не оставит в беде своего «ситуайена» и армия республики уже поднята в ружье.
Не останется в стороне и Гаагский международный трибунал, и Совет безопасности ООН. А прогрессивные экологи всего мира единым фронтом выступят в защиту коллеги. Возмущению ученых не будет предела, когда они узнают, что в результате произвола силовых ведомств при попустительстве руководства страны и лично президента Дуанга Магонго мониторинг биосферных резерваторов тропической зоны Центральной Африки находится под угрозой срыва…
Адвокат внимательно вслушивался в эмоциональное выступление Станислава. А вот на лице заместителя генпрокурора была написана откровенная скука. А уж после того, как Гор упомянул о «мониторинге биосферных резерваторов», прокурорский работник скривил физиономию, словно скушал лимон, и с размаху хлопнул рукой по столу, прекращая словоизлияние допрашиваемого.
Далее допрос продолжался в более деловом ключе. Стасу были предъявлены неопровержимые доказательства его вины. На свет явились и показания официанта, обслуживавшего его в кафе на площади и видевшего, как Станислав крепил веревку, по которой спустился с минарета его подельник, и свидетельство филера, которого Гор вырубил у триумфальной арки. Нашли и прохожих и жителей трущоб, признавших в нем одного из двух белых, бежавших с площади после покушения на премьер-министра.
Убойным доказательством вины Гордеева стали отпечатки его пальцев на оружии, из которого убили Нганга Миери. Самое смешное, на снайперской винтовке их не должно было быть. Во-первых, с ней занимался Форман, а во-вторых, перед акцией коллега Стаса-Алана тщательно обработал поверхность «снайперки» растворителем, после чего работал только в перчатках. Ну, а в-третьих, никто не брал у Станислава отпечатки его пальцев, с которыми можно было сравнить следы на оружии. Однако в прокурорской папке оказался акт экспертизы, в котором черным по белому утверждалось обратное: на снайперской винтовке есть отпечатки пальцев подозреваемого Антуана Пэре.
Подобного беспредела Гордеев не ожидал. Он хотел было искренне возмутиться, однако вспомнил, что, согласно сценарию, должен смириться со своей незавидной долей и признаться в соучастии в подготовке и проведении покушения на премьер-министра. Тянуть время особого смысла не было. Тем более что формулировка «соучастие в покушении», а не именно само убийство Миери, на сегодняшний день его относительно устраивало, так как давало надежду на то, что смертный приговор не есть обязательный исход данного дела. Хотя даже генерал Муагаб не смог дать гарантии…
Кстати, предположения министра безопасности о розыгрыше французской карты были верными. Прокурор даже не заикнулся о том, что документы Гордеева, изъятые у него при аресте, фальшивые. Консульство Франции должно было подтвердить этот факт. Это если туда поступил запрос. А если его не было?..
Не вызывало сомнений у правоохранителей и имя и фамилия Антуан Пэре.
В общем, под тяжестью «неопровержимых» улик Станислав чистосердечно признался в соучастии в подготовке и проведении покушения на премьер-министра страны и «глубоко раскаялся» в содеянном. Похоже, заместитель генерального прокурора не ожидал столь скорого и успешного результата. На его одутловатом лице высветилось нечто похожее на улыбку. Из папки немедленно был вынут некий документ, в котором Гордееву любезно предложили расписаться. Он подмахнул бумагу, практически не глядя, лишь уловив суть заключительной формулировки. Как понял Стас, это был заранее подготовленный протокол допроса, в котором он признавался в совершенном преступлении. У Гора возникло подозрение, что даже если бы он до конца отрицал свою вину, данный документ все равно увидел свет. Так что терять Гору было нечего, кроме бесполезно потраченного времени, нервов и, возможно, здоровья.
Адвокат взирал на происходящее и подозреваемого спокойно и доброжелательно, как любящий отец смотрит на баловня сына.
Похоже, его роль защитника носила характер чисто номинальный и была сведена к минимуму, если не к абсолютному нулю. Он даже одобрительно кивнул, когда Стас ставил свои подписи на листах протокола.
После допроса Гордеева вернули в ведомство генерала Муагаба, водворив в прежнюю камеру. Судя по тому, как с ним обращались: не били, а наоборот – накормили вполне съедобной похлебкой и кинули на нары тонкое, рваное, но довольно чистое одеяло, вел себя Стас правильно, в полном соответствии с пожеланиями всех интригующих сторон этого африканского террариума.
Надо полагать, тюрьма, в которой он находился, была одним из самых надежных заведений подобного типа, в котором ему и полагалось провести время до суда. Любой здравомыслящий заключенный строит планы побега. Естественно подобные мысли посещали и Гордеева. Однако, как Станислав ни старался, ни фантазировал, он понимал, что вырваться из этого узилища ему не удастся. Единственное, что радовало, так это то, что вновь обретенным врагам в образе кочевников дубу Гора здесь точно не достать.
Не было ни малейшего шанса попытаться убежать и при транспортировке. Его всегда перевозили в наручниках, фиксируемых к скобе на скамье, под охраной как минимум четырех сопровождающих в фургоне. А сколько еще охранников находилось снаружи, Стас вообще не ведал. Попытка вырубить четверку крепких вооруженных парней со скованными руками смотрелась явной авантюрой, несмотря на то, а может быть, именно потому, что Гор был обучен бою на ограниченном пространстве. Да и стальная дверь «воронка» запиралась, как и положено ей, снаружи. Не головой же ее выбивать… Так что и здесь шансы вырваться на свободу равнялись нулю.
Трое суток до суда провел Станислав в одиночной камере. Времени для размышлений было более чем достаточно. Вот только ничего нового в голову не приходило. Он лишь перекладывал с полки на полку факты произошедшего, мучительно анализировал свой провал, предпосылки к нему… Порой Гор впадал в состояние, близкое к отчаянию, что никогда ранее с бывшим капитаном не случалось. Но его можно было понять. Любой здравомыслящий человек при всей своей выдержке и твердом характере будет маяться и отчаиваться, когда перед ним встает ясная перспектива окончить жизнь в петле.
Кстати, о том, что именно таким образом здесь приводят в исполнение исключительную меру наказания, его любезно проинформировал толстый тюремщик…
Глава 13
Суд и дело
Утро судного дня ничем не отличалось от трех предыдущих, проведенных в заточении после допроса. Станислава разбудили его стражи, доставив в камеру обычный завтрак: лепешку, сладкую коричневую бурду, отдаленно напоминающую кофе, и кружку воды.
Он встал с нар и занялся зарядкой. От отчаяния ли, а может, от апатии, накатившей на Стаса в заточении, с каждым днем время утренней разминки уменьшалось. Вот и в это утро Гордеев не более десяти минут посвятил физическим упражнениям. Умывшись из кружки, он приступил к завтраку.
Станислав откусывал маленькие кусочки от черствой лепешки, тщательно их пережевывая и запивая крохотными порциями эрзац-кофе. На занятиях по выживанию учили, что подобным образом насыщение наступает быстрее, нежели при скором приеме пищи. Пригодилась выучка! Правда, не в тайге и не в джунглях выживать приходится, но кто сказал, что здесь легче?
