Действительно, ждать долго не пришлось. Минуты через три в вестибюль в сопровождении молодого человека и молодой женщины – все в белых халатах – залетел небольшого росточка энергичный и упитанный колобок с подернувшейся сединой бородкой клинышком.
– Виктор Иванович, Лидия Анфимовна, все вопросы будем обсуждать завтра на планерке. Они слишком серьезные, чтобы решать их на ходу. Идите, занимайтесь своими делами, – строго и безапелляционно выдал колобок и обратился к прибывшим: – Здравствуйте, молодые люди! Какие у нас проблемы?
– Здравствуйте, Илья Сергеевич! – поздоровался сержант и подал ему сопроводительную. – Вот товарищ, судя по всему, нуждается в вашей помощи.
Колобок внимательно пробежал бумагу глазами, согласно кивая на каждом предложении в бланке.
– Да, наш пациент... – негромко и скорбно констатировал главврач, дочитав сопроводительную до конца, и тут же, спохватившись, махнул рукой санитару: – Ну-ка, милейший, догоните-ка Лидию Анфимовну и скажите, чтобы она вернулась. Этот товарищ как раз по ее части. Ну, голубчик, пойдемте побеседуем с вами.
Беседа состоялась в небольшой комнате рядом с вестибюлем и была не очень долгой. Сначала вопросы задавал Илья Сергеевич. Они касались не столько состояния больного, сколько его недолгой истории. Почему-то особенно главврача интересовал отрезок жизни в Чечне. Петр старался ответить на все вопросы, про себя удивляясь, зачем нужны Илье Сергеевичу подробности, которые тот записывал в свой блокнот. Даже Санькина фотография была весьма тщательно им рассмотрена и изъята для дальнейшего изучения.
Потом настала очередь доктора Лидии Анфимовны. Ее, в отличие от начальства, больше волновали вопросы здоровья пациента – течение болезни, его ощущения и эмоции. Она внимательно осмотрела следы ранений на теле Петра, неощутимо, почти ласково, пробежав по ним пальцами, измерила пульс, давление.
Сержант Волобуев вместе со скучающими санитарами сидел на кушетке у дверей и ожидал решения врачебного консилиума.
– Ваше мнение, Лидия Анфимовна? – осведомился у женщины Илья Сергеевич. – Каков результат осмотра?
– Все симптомы ретроградной амнезии, вызванные проникающим ранением в затылочную часть головы, – доложила доктор.
– Остальные ранения – что вы скажете по поводу их?
– Хорошо залеченные, полученные как минимум год назад и более, а некоторые – совсем давние. На сегодняшнее состояние больного они никак не влияют. И вообще, если бы не проблемы с памятью, пациента можно было бы назвать очень здоровым человеком.
– Какое лечение назначим, коллега? – глаза Ильи Сергеевича остро глянули на женщину поверх очков.
– Пока надо наблюдать, – пожала плечами Лидия Анфимовна. – Сейчас трудно что-то определить. Для больного с таким диагнозом в первую очередь необходимы время и терпение. С казанским пациентом мы долго ждали результата, но все же добились своего.
– Согласен с вами, – удовлетворенно кивнул главврач. – А пока отправим больного в карантин на пару неделек. Прибыл он к нам из местности в эпидемиологическом отношении совсем неблагоприятной, да и в Серовске обитал в месте, прямо скажем, сомнительном. Еще проблема с медицинским полисом, а точнее – с его отсутствием, но, думаю, решим и ее. Давайте ваши документы, товарищ сержант. Вот вам роспись, что мы гражданина на лечение приняли. Зайдите к секретарю – знаете, где она сидит, вы у нас не новичок, поставьте печать и отправляйтесь на свой боевой пост. Всего хорошего!
Унтер, получив бумаги, на прощание искренне пожелал Петру:
– Давай, боец, выздоравливай побыстрее.
Далее была баня, а точнее – душ; его камуфляж поменяли на застиранное, бывшее когда-то белым нательное белье и полусуконные коричневые брюки и куртку, а босые ноги обули в стоптанные тапочки из кожзаменителя. И без того короткие волосы стричь не стали. Однако же голову и все остальные оволосенные места побрызгали некоей аэрозольной гадостью, пахнущей, правда, не совсем отвратно. Потом он сдавал на анализ кровь, мочу, какие-то мазки, у него смотрели язык и анус, измеряли рост и вес... В общем, развлечения устроили по полной программе.
Процедуры Петр проходил под присмотром санитаров, которые встретили его в вестибюле. Они скучали ввиду малоопасности и послушания пациента. Лишь по-отечески направляли его возгласами: «Раздевайся... Одевайся... На весы... Вали вон туда...» Завершив приемно-дезинфекционные дела, его повели в карантин, где Петр и должен был обитать ближайшие две недели, как определил главврач.
Располагался карантин на втором этаже трехэтажного корпуса. Они поднялись по лестнице, огороженной сетками, остановились у металлической двери и позвонили. Звонок едва слышно прокурлыкал и затих. В глазке мелькнула тень – там рассматривали прибывших. Замок наконец противно проскреб металлом по металлу, и дверь отворилась. За нею стоял тот самый молодец с опухшей подмышкой, что курил на крыльце корпуса. Из себя он представлял крупногабаритного, на полголовы выше Петра, лет эдак тридцати индивидуума с крайне мрачным, хотя и не совсем неприятным лицом.
– Привет, Егорыч! – небрежно кивнул он санитару, тому, что был постарше. – Чего надо-то?
– Да вот придурка в карантин определить... – незатейливо представил Егорыч Петра.
– Это что, в наше крыло? – нахмурился молодец.
– В ваше, за жестянку, – кивнул санитар.
– Павел Иванович же просил... – недоуменно скривил губы парень.
– Слышь, секьюрити, может, ты отвалишь подальше? – с очень неуважительными интонациями в голосе сказал санитар Егорыч.
Петр догадался, что этот малоприятный на вид тип является охранником упомянутого Павла Ивановича.
– Наше дело верблюжье, – продолжил Егорыч, – доставить этого кадра в карантин и посадить его под замок. Твое же, собачье, охранять своего шефа. А бугры между собой пускай сами разбираются, где кому находиться.
Егорыч шагнул через порог, твердо и бесцеремонно отодвигая рукой охранника.
– Эй, хозяйка! Сабитовна, солнечная Башкирия наша, вылазь, принимай гостя.
Петр двинулся за Егорычем. Он покосился на охранника и различил искреннее неудовольствие, а точнее – злость, тенью пробежавшую по его лицу. Удивительно, но молодец с оттопыренной подмышкой сдержал эмоции по отношению к явно хамившему санитару. Однако, похоже, кипение энергии отрицательного заряда требовало немедленного выхода. Неосторожно шагнувший к нему Петр, освобождающий дорогу позади идущему санитару, вызвал в охраннике всплеск ярости. Он неожиданно с силой, но почти неуловимо, двинув вперед предплечье, отработанным движением выбросил в лицо Петру сжатый кулак.
Помимо Петра, лишь Егорыч успел заметить опасность, хрипло выдохнув:
– Ты чо...
Заключительное слово «фраер...» он сказал, успев по ходу произнесения поменять восклицательно- вопросительный тон на задумчиво-сожалеющий. Санитар проводил взглядом летящего мимо него охранника, которого Петр, коротко уклонив от удара голову, поймал на потере равновесия и аккуратной подсечкой направил прямым ходом в ноги их компании.
Он не готовился, не ждал нападения, даже не подумал толком, что ему делать. Все произошло будто само собой: быстрый уход головой, полуоборот с шагом в сторону, короткое движение голени и плеча... Пожалуй, это и все, что случилось.
Петр стоял и смотрел на поверженного охранника, не меняя прежнего спокойного выражения лица, с которым ходил по кабинетам, процедурным и душевым. Он безмятежно наблюдал, как парень с искаженной физиономией, еще лежа на полу, рвал из-под пиджака пистолет, как Егорыч и пришедший на помощь напарник держали разбушевавшегося охранника и отнимали у него оружие. Потом из-за металлической двери, той, что справа, на шум вылетели еще двое в пиджаках, вероятно, коллеги парня. Они суматошно махали руками и такими же «Макаровыми», не зная, к кому и как подступиться.
Ситуацию разрулила приковылявшая на коротеньких ногах из-за решетчатой двери, той, что слева, пожилая круглолицая полная женщина. Враз оценив обстановку, она стала охаживать присутствующих без
