— Чушь и ерунда! — проскрипел доктор. — Успокойся! Из-за чего вся суета? Перестань вести себя как истеричная старуха!
— У меня тоже есть г-гордость, — всхлипывала Кларисса. — Не меньше, чем у нее. Но я не позволю ей говорить плохо об Уолтере, когда его нет в живых. Все это знают, кроме, может быть, мамы, но мы не осмеливались ей рассказать… Папа был состоятельным человеком, но потерял все деньги на угольных акциях. Уолтер содержал всех нас, а мы притворялись, будто ничего не знаем и думаем, что это деньги отца… Когда Уолтер был жив, это было еще куда ни шло, но теперь, когда он умер, они не смеют так говорить о нем!
— Пошли отсюда, — сказал окружной детектив, вытирая лоб.
Даже Риду было не по себе.
— Ладно, — проворчал он. — Кларисса! Замолчи, слышишь? Мы обо всем позаботимся. Отдыхай, а мы пойдем вниз.
Сарджент тут же поднялся. Мы неловко попрощались и оставили Клариссу всхлипывающей в подушку.
Холод и полумрак коридора благотворно подействовали на нас после эмоционального накала в комнате. Мы стояли в отсветах цветного стекла, прислушиваясь к сквознякам и скрипу половиц. Так вот почему Туиллс не мог осуществить свою мечту! Они не только не благодарили его, а сделали пустым местом в его же собственном доме, пользовались его деньгами, его опытом и его ядами, а потом убили его…
— Бедняга, — внезапно пробормотал доктор.
Мы молча начали спускаться по скрипучей лестнице…
Глава 10
ЖЕЛТАЯ КНИГА
— Ну, — сказал Рид, когда мы вернулись в комнату покойного, — теперь многое нужно сделать. Я позвоню Китсону…
— Китсону? — переспросил я.
— Владельцу похоронного бюро. Думаю, семья не будет возражать. Когда привезут гроб, мы заберем тело для вскрытия. Придется мне этим заняться. Мы даже не можем быть уверены, что он умер от отравления гиосцином. Бутылку с бромидом и стакан надо будет отдать на анализ. В конце концов, гиосцина в них может не оказаться. Пока что все это догадки.
Доктор стоял, теребя свои бакенбарды и хмурясь при ярком свете. Тело Туиллса уже положили на кровать и накрыли простыней. На столе лежал томик стихотворений Гейне в желтом переплете.
— Версия самоубийства с каждой минутой кажется мне все менее убедительной, док, — сказал окружной детектив. — Судя по тому, что рассказал нам мистер Марл, у этого парня были какие-то идеи насчет… насчет происходящего здесь. А миссис Туиллс говорила, что перед смертью он что-то писал в книге. Вот в этой?
Сарджент указал на томик Гейне, но не стал подбирать его. Рид, что-то проворчав, подошел к столу, открыл книгу, едва не повредив корешок, и начал листать страницы. Мы заглядывали ему через плечо. Наконец он дошел до форзаца, где было что-то написано…
Очевидно, Туиллс размышлял, держа книгу в руках. Сначала его карандаш рисовал бессмысленные нолики, как делают дети, упражняясь в чистописании, потом разные черточки и фигурки, затем изобразил птицу и наконец угрюмую физиономию с курчавыми волосами. Далее следовала вчерашняя дата —12/10/31. После этого Туиллс написал: «Вопросы, на которые я должен ответить» — и подчеркнул фразу. При перечислении вопросов почерк его стал твердым.
«Уверен ли я, что знаю отравителя?
Что сожгли в камине и почему?
Могли ли особенности личности оставить такой отпечаток? Возможно ли подобное с медицинской или психологической точки зрения? (Да. См. Ламберт, Графштейн.)
Была ли это надежда получить деньги или прогрессирующая болезнь?»
Карандаш снова нарисовал несколько загогулин, а потом…
«К черту!..
Уплыть бы куда-нибудь на восток от Суэца. Елена, красота твоя…
Кларисса Туиллс. Уолтер Уиллсден Туиллс-младший. 12/10/31.
Как насчет C17N19NO3 + Н2O? Влияние?»
Сарджент поднял озадаченный взгляд и машинально посмотрел на тело под простыней. «Уверен ли я, что знаю отравителя?» Эта фраза, написанная рукой покойного, отвергала версию самоубийства. Но куда красноречивее казались праздные строчки, нацарапанные в конце. Я представлял себе Туиллса, сидящего у кровати дремлющей жены и смотрящего на нее, размышляя при этом о головоломной проблеме. «К черту!» — написал его карандаш. Уплыть бы в теплые страны, где нет тревог… Дорога в Мандалай[29] — вечный символ для лишенных свободы… «Нет, не могу, моя жена красива, как Елена Прекрасная, — я слишком люблю ее… „Уолтер Уиллсден Туиллс-младший“… Господи, если бы у меня был сын!..» Словно издалека послышался голос окружного детектива:
— Выходит, самоубийства не было. Это очевидно.
— Полагаю, да, — мрачно произнес Рид. — Хотя это выглядит странно. — Он положил книгу с раздраженным жестом. — Предупреждаю, Джо, вас ожидает адская работа. Что означает эта чепуха?
По какой-то причине прочитанное, казалось, расстроило коронера куда сильнее, чем он был готов признать. Рид быстро прошелся по комнате.
— Сожгли в камине? Что именно? Хм… Вы что-нибудь знаете об этом, мистер Марл?
— Ничего, — ответил я. — Никто не упоминал о чем-то сожженном… — Я собирался добавить: «Кроме телеграммы для Джинни Куэйл, которую Туиллс сжег сам», но вовремя остановился. Было незачем усложнять ситуацию. Кроме того, я все еще чувствовал себя виноватым в истории с телеграммой.
— Как насчет C17 и еще чего-то там, док? — спросил Сарджент, снова подобрав книгу. — Вот. C17N19NO3 + Н2O. Похоже на химическую формулу.
— Так оно и есть, — отозвался доктор, грызя ногти. — Это формула морфия. Проклятие! Есть в этом доме что-нибудь, кроме ядов?
— Морфий? Но ведь это не тот же яд…
— Нет. Там был гиосцин. А миссис Куэйл подмешали мышьяк. Я ничего не знаю о морфии. Разве только… Хотя нет — его не использовали для отравления.
Сарджент склонил голову набок.
— Вы ничего от нас не утаиваете, док?
— Утаиваю? — завопил Рид. — Я? И как только вам хватает наглости, Джо Сарджент, говорить такое! Утаиваю!.. По-вашему, я не знаю свое дело?
— Я этого не говорил, док. Я только спросил…
— Слушайте! — Коронер сделал еще несколько шагов и резко повернулся. — Это ваш последний шанс, Джо. Предупреждаю, если вы будете в этом копаться, то можете нарыть куда больше, чем в состоянии переварить.
— Ну, док, это уже мое дело. Давайте поговорим с судьей.
Рид посмотрел на него и кивнул:
— Хорошо. Вам решать… Только давайте по дороге повидаем сиделку. Миссис Куэйл знает о случившемся? — спросил он меня.
— Не думаю. Хотя утром был страшный шум, но она, вероятно, пребывала в ступоре.
Мисс Херрис, сиделка, подтвердила это, когда мы постучали в дверь комнаты миссис Куэйл. Это была полная флегматичная женщина с усталыми глазами и усиками над верхней губой. Она сказала, что миссис Куэйл сейчас проснулась и чувствует себя лучше, но еще очень слаба. Пациентка провела скверную ночь — несколько раз у нее была рвота с кровью. Согласно указаниям доктора Туиллса медсестра снова сделала больной промывание желудка и давала ей магнезию, используя также грелки, алкоголь и кофе.
— Я лучше взгляну на нее на всякий случай, — сказал Рид. — Не беспокойтесь, я ничего не скажу. Она, вероятно, решит, что меня вызвали на помощь Туиллсу.
Он проскользнул в комнату и закрыл дверь.
— Вы не спали всю ночь, мисс Херрис? — спросил Сарджент.
— Разумеется. А что?
— Меня просто интересует, не слышали ли вы чего-нибудь — звук падения, крик или что-то в этом роде — со стороны комнаты доктора Туиллса?
Сиделка колебалась, закусив нижнюю губу.
— Я не слышала падения или крика, — ответила она наконец. — Но… Не знаю, нужно ли об этом упоминать.
— Пожалуйста, продолжайте!
— Я слышала, как кто-то смеется.
Возможно, причиной был прозаичный тон, которым она это произнесла, или узкий темный коридор с коричневыми дверями и белыми фарфоровыми ручками, но у меня по коже забегали мурашки. В своем белом одеянии и с бесстрастным лицом сиделка походила на статую Калигулы. «Я слышала, как кто-то смеется…»
— Со стороны комнаты доктора? — спросил окружной детектив, бросив взгляд через плечо.
— Я не уверена, но думаю, что да.
— Когда вы это слышали?
— Ровно в пять минут четвертого, — монотонным голосом ответила сиделка. Ее пальцы издавали шуршащие звуки, приглаживая крахмальную юбку. — Я знаю это, так как собиралась сделать больной укол в три пятнадцать. Я отправила вниз мисс Мэри Куэйл снова простерилизовать иглу, и дверь осталась приоткрытой. Тогда я и услышала смех. Звук был не из приятных.
— И что вы сделали?
— Подошла к двери и прислушалась. Смех не повторялся. Я решила, что кто-то разговаривал во сне, поэтому закрыла дверь и вернулась к больной.
Я представил себе этот смех в безмолвном доме. Почему-то мне казалось, что он походил на хихиканье. Возможно, отравитель не смог сдержать свою радость. Эта мысль была самой ужасной.
— Вы кого-нибудь видели? — после паузы осведомился Сарджент. Его голос звучал тихо и неуверенно.
— Нет.
