так и совершенно непостижимой бесчеловечности. Подобно тому, как пылкий влюбленный отказывается видеть или оправдывает явные недостатки своей возлюбленной, так и я стремился преуменьшить бесчеловечность Создателя звезд, да что там, – я восторгался ею. Но тогда, может быть, некоторая жестокость присуща и моей природе? Или мое сердце смутно догадывается, что любовь – высшая добродетель живых существ – для Создателя высшей не является?
Эта ужасная и неразрешимая проблема в моем видении вновь и вновь вставала передо мной. Например, была такая вселенная, в которой оба духа получили возможность бороться друг с другом по-новому и более изящно. В начальной фазе истории этого космоса, он проявлял только физические признаки; но Создатель звезд устроил так, что жизненный потенциал этого космоса постепенно выразил себя в разных видах живых созданий, которые, поколение за поколением, проделали путь от чисто физического состояния до состояния разумного, а потом и до состояния ясности духа. В этом космосе Создатель позволил двум духам, «доброму» и «злому», соревноваться даже в самом создании живых существ.
На протяжении многих веков раннего периода истории духи боролись за контроль над эволюцией бесчисленных видов. «Добрый» дух работал над созданием существ, которые были бы высоко организованными, индивидуальными, заботливо относящимися к окружающей среде, более сноровистыми, хорошо понимающими свой мир, самих себя и другие существа. «Злой» дух пытался ему в этом помешать.
Конфликт этих двух духов проявлялся в структуре органов и тканей всех видов существ. Иногда «злому» духу удавалось придать существам внешне неброские, но коварные и смертоносные качества, которые становились причиной их гибели. Природа существ отличалась особым свойством притягивать паразитов, слабостью системы пищеварения, некоторой нестабильностью нервной системы. В других случаях «злой» дух наделял какие-нибудь виды, находящиеся на низкой ступени развития, способностью уничтожать существа, идущие в авангарде эволюции, и те становились жертвой либо новой болезни, либо нашествия каких-нибудь паразитов, либо более жестоких представителей собственного же вида.
Иногда «злой» дух с большим успехом реализовывал еще более изобретательный подход. Когда «добрый» дух находил какое-то интересное решение и начинал с самых основ развивать у избранных им видов новую органичную структуру или стиль поведения, «злой» дух ухитрялся сделать так, что процесс развития продолжался и после того, как оно уже давно удовлетворило потребности существ. Зубы вырастали настолько большими, что есть удавалось с очень большим трудом, защитный панцирь становился настолько тяжелым, что стеснял свободу движений, рога ветвились настолько густо, что врезались в голову, стремление к индивидуальной свободе обретало такую силу, что разрушало общество, стадное чувство становилось настолько всепобеждающим, что уничтожало личность.
Таким образом, в этом космосе, который по сложности значительно превосходил все, что было создано до него, существование почти каждого вида рано или поздно заканчивалось трагедией. Но в некоторых мирах отдельные виды достигли человеческого уровня умственного и духовного развития. Подобное сочетание при развитии должно было сделать их неуязвимыми для любого нападения. Но «злой» дух мастерски извратил как разум, так и духовность. Ибо, хотя по природе своей они дополняли друг друга, между ними можно было разжечь конфликт. Или же разум или духовность могли принять такие гипертрофированные формы, что становились смертельно опасными, как чрезмерно ветвистые рога или слишком большие зубы ранних видов. Например, разум, став слишком запутанным и подчинив себе физические силы, мог стать причиной катастрофы. Покорение физических сил зачастую приводило к маниакальной жажде власти и расслоению общества на два враждебных класса – хозяев и рабов. Чрезмерно усложненный разум мог породить маниакальное стремление к анализу и абстракции и полному пренебрежению ко всему, что разум не в состоянии истолковать. А если же духовность отвергала критический аспект разума и насущные потребности, то она тонула в бесполезных мечтаниях.
2. Зрелое творение
Согласно родившемуся в моем разуме видению, после случившегося со мною «момента истины» Создатель звезд вошел в состояние глубокой медитации, во время которого его собственная натура претерпела радикальные изменения. По крайней мере так я решил исходя из того, что его творческая деятельность сильно изменилась.
После того как он посмотрел на плоды своего труда новым взглядом, он уважительно, и, вместе с тем, нетерпеливо отложил его в сторону и обнаружил, что в нем зреет новая концепция.
Космос, который он создал после этого, был тем самым космосом, в котором живут автор и читатели этой книги. Создавая наш космос, он использовал, но уже с бульшим мастерством, многие принципы, уже применявшиеся в ранних творениях; Создатель соткал их вместе, чтобы образовать более сложное и обладающее большими возможностями единство.
Мне показалось, что это новое дело он затеял с новым настроением. Раньше он осознанно создавал космос за космосом, чтобы каждый из них воплощал определенные физические, биологические, психологические принципы. И тогда, как я уже говорил, часто возникал конфликт между его замыслом и грубой природой созданий, которую он извлекал из глубин своего собственного непостижимого существа. Однако в этот раз методы его творчества были более осторожны. Сырой духовный «материал», который Создатель материализовал из своих непостижимых глубин, чтобы сотворить новое существо, он, в соответствии с пока смутным замыслом, наделил более милосердным разумом, большим уважением к своей природе и своим возможностям, хотя и сохранив малую доступность его наиболее экстравагантных потребностей.
Конечно, говорить так о всемирном творящем духе – это примитивно его «очеловечивать». Ибо действия такого духа, если можно назвать это так, не имеют ничего общего с человеческим образом мышления и совершенно непостижимы для человека. Тем не менее, лишь этот примитивный символизм позволяет мне как-то передавать свои ощущения посредством грубых понятий. Вероятно, такое описание все же отражает истину, пусть даже и в искаженном виде.
В новом творении образовалось странное несовпадение между временем Создателя звезд и временем космоса. Ранее Создатель хотя и мог выйти за пределы космического времени, когда история космоса подходила к концу, и рассматривать все века как настоящее время, – тем не менее, фактически он не мог создавать более поздние стадии развития космоса, прежде чем создал ранние. В данном же случае он не был стеснен такими ограничениями.
Хотя этот новый космос и есть мой родной космос, я рассматривал его с удивительной точки зрения. Он больше не выглядел как цепочка исторических событий, начавшаяся физическим взрывом и закончившаяся всеобщей гибелью. Теперь я рассматривал космос не изнутри потока космического времени, а с совершенно другой позиции. Я наблюдал за созданием космоса из времени Создателя звезд; и последовательность совершенных им творческих воздействий была совершенно непохожа на последовательность исторических событий.
Прежде всего он извлек из глубин своего естества нечто (ни разум, ни материю), обладающее огромными возможностями и активно стимулирующее его творческое воображение. В течение долгого времени он размышлял над этой чудесной субстанцией. Это была среда, в которой единица и множество должны были полностью зависеть друг от друга, среда, отличающаяся взаимопроникновением всех ее
