упрямец, не желающий видеть нюансов в повседневной ментовской жизни, пришелся не ко двору. Но в Панфилове он все же успел рассмотреть человека под внешностью нелюдимого, некоммуникабельного бомжа.
Рассмотрел и нашел много такого, что оказалось общим у них обоих, что и держало теперь их столько времени вместе.
Но бывали у Макеева и рецидивы, особенно в те моменты, когда он делал что-то, не думая о том, что делает.
Привык он, например, к мысли о том, что свои обязательства перед партнерами нужно выполнять, – хотя бы для того, чтобы самого себя считать честным человеком и добросовестным партнером, чтобы уважать себя, в конце концов. Отсюда шла у него ниточка к мысли о необходимости выполнять пункты любого договора в полном объеме, причем каждой из договаривающихся сторон.
Не мысль о деньгах повела его к Лилии Николаевне Воловик, которая осталась должна им с Костей ровно один миллион долларов за услугу, которую они ей оказали. Денег у них было вполне достаточно, они еще третьей части истратить не успели.
Но... это же был договор, и обязательства одной стороны исполнены были не до конца. А Макеев всегда стремился к законченности. Надо забрать у Лилечки этот самый миллион, и дело с концом.
Ну, может быть, играло некоторую роль еще и то, что Лилия Николаевна была женщиной очень эффектной, и Макеев, хоть ничего особо интимного и не предполагал, но хотелось ему пообщаться, поговорить, повдыхать запах ее духов, от которого в душе возникает беспокойство, как наутро после сильной выпивки, и постепенно перемещается ниже пояса. Эффектная вдовушка, ничего не скажешь, жаль только, слишком дорогая...
Макеев не предполагал особых трудностей в разговоре с Лилией Николаевной. Он позвонил час назад и предупредил ее о своем визите. Ее готовность встретиться его немного удивила, но потом он решил, что, обладая таким состоянием, как у нее, расстаться с одним из своих миллионов не столь уж и трудно.
Вероятно, Лилия Николаевна – женщина благодарная, помнит, что если бы не они с Костей, не видать бы ей наследства, как своих ушей. Да она сама, наверное, давно уже хочет расплатиться с ними до конца, просто не знает, как их найти. Сейчас никто в Москве не знает, как их найти.
Они купили квартиру в новостройке, оформили ее на поддельный паспорт, по которому Макеев числился евреем и носил фамилию «Интеллегатор». Панфилов дразнил его «интеллигентным аллигатором». Но Макеева это не слишком трогало – хоть евреем назови, только в Израиль не отсылай. Впрочем, уже назвал...
Лишь войдя в подъезд, в котором находилась квартира Лилии Николаевны, и увидя у лифта двух крепкого вида мужчин, которые откровенно поджидали его, Макеев понял, какую глупость сморозил, поверив бодренькому тону вдовы и не посоветовавшись с Панфиловым.
Пистолет лежал у него в кармане, поставленный на предохранитель, и вообще вставлена ли в него обойма?
Потрясающая беспечность! Пока Макеев будет возиться с пистолетом, эти ребята успеют сделать из него дуршлаг, в котором все дырки окажутся новыми.
Он повернул от лифта на лестницу и начал подниматься пешком.
У него еще теплилась слабая надежда, что эти двое не имеют никакого намерения относительно него, просто двое соседей Лилии Николаевны застряли на первом этаже в ожидании забарахлившего лифта.
Но он успел подняться только на пару ступеней, как навстречу ему вывернул со следующего лестничного пролета точно такой же крепенький мужичок и встал наверху, пристально уставившись на Макеева.
Оглянувшись, Макеев понял, что никаких сомнений быть не может, – двое от лифта двинулись вслед за ним и находились буквально за спиной у него.
«Мне нужно секунды три, чтобы вытащить пистолет, – лихорадочно подсчитывал Макеев, – еще две секунды на то, чтобы вставить обойму, и секунду – снять предохранитель. Всего шесть секунд. Как бы их отвлечь, чтобы они дали мне это сделать?!»
– Мужики, а что, лифт не работает, что ли? – спросил Макеев. – А то мне высоко подниматься.
В его фразе не было никакой логики, ведь он уже поднимался по лестнице. Но его фраза не произвела абсолютно никакого впечатления ни на того, кто ждал его вверху, ни на тех, что находились у него за спиной.
«Нужно упасть! – сообразил Макеев. – Стрелять они не станут, если увидят, что я оступился и покатился по ступенькам. А пока они будут меня поднимать да приводить в чувство, я успею зарядить пистолет».
– Чего молчите, мужики? – спросил Макеев. – Языками закусывали?.. Ох, твою мать!
Он нелепо взмахнул руками и поставил одну ногу мимо следующей ступеньки. Раздался резкий шлепок подошвы его ботинка по бетонной плите лестницы. В гулком подъезде он разнесся, как выстрел. В руках всех троих мужчин в ту же секунду оказались пистолеты.
Это Макеев увидел, уже лежа на ступеньках на спине, головой вниз и переворачиваясь через голову. При его довольно не гимнастической комплекции сделать это было весьма затруднительно, но Макеев старался изо всех сил, приготовившись заряжать пистолет едва только перевернется через голову и окажется лежащим лицом вниз на ступенях. Пистолет в этот момент будет в одной его руке, обойма – в другой. Спрятав их под себя, он успеет вставить обойму и снять предохранитель, пока его будут переворачивать.
Вероятно, все именно так и произошло бы, если бы Макеева стали переворачивать, когда он растянулся лицом вниз на ступенях. Но один из тех, что подошли от лифта, просто стукнул Макеева по затылку рукояткой своего пистолета, и тело того обмякло и застыло.
Тот, что стоял вверху, сплюнул под ноги, достал из кармана сотовый телефон и сказал в него одну- единственную фразу:
– Присылайте грузчиков.
Спрятав телефон, он носком ботинка повернул голову Макеева так, чтобы было видно его лицо, и внимательно в него всмотрелся.
– Вот эта сосиська половину московских бандюг замочила? – спросил он с сомнением. – Хреновина какая-то! Не может быть.
– Да он не один, там у них человек пятнадцать-двадцать, – ответил тот, что ударил Макеева в затылок. – Все спецназовцы бывшие, оружие самое новое и вообще какое хочешь. И денег немеряно. Чего бы с бандюгами не повоевать! А тут с одним пугачом и на зайца, и на медведя! Утина самого бы сунуть в патруль на пару недель, понял бы, как по ночной Москве шататься с одним пистолетом!
– Хватит гнать, лейтенант, – возразил третий из них. – Сам слышал в кабинете у генерала – их всего двое. Панфилов, которого по всей Москве днем и ночью ищут, и вот этот толстяк.
Фразы уже начали пробиваться в сознание понемногу приходящего в себя Макеева.
«Костю ищут, сволочи! – подумал он. – Откуда они узнали его настоящее имя? Впрочем, я же тоже узнал! Судя по виду, эти ребята не бандиты и не менты! Скорее всего ФСБ... Надо Костю предупредить! Выйдет из дома – тоже нарвется!»
Макеев вдруг сообразил, что в правой руке у него зажат пистолет. Осторожно ощупав его пальцами, он убедился, что обойма на месте и предохранитель снят. Все! Можно было действовать. Если напасть неожиданно, он успеет убить всех троих.
– А чего это ты в кабинете генерала ошивался? – подозрительно спросил тот, что стоял наверху. – Или у вас с Утиным дела секретные, интимные?
– Пошел ты! – огрызнулся тот в ответ.
«Пора! – подумал Макеев. – Первым будет тот, что сверху. Он вроде бы поопытней».
Макеев дернулся, подпрыгнул всем телом над ступеньками и успел в то же мгновение вытащить из-под себя руку.
Стоявший наверху вздрогнул и согнулся. Пистолет в его руке молчал.
Макеев уже развернул руку, чтобы серией из двух выстрелов поразить оставшихся противников, но в это мгновение те открыли беспорядочную стрельбу.
Макеев чувствовал, как пули входят в его тело. Две попали в спину, одна – в ногу, и он успел все-таки нажать на курок, но только один раз.
Один из стрелявших откинулся к стене и схватился за грудь, но второй выстрелил еще раз, прямо в
