– Рассказать правду.
– Какую?
– Чей это дом? Кто живет в клетке, в подвале?! Почему на портрете в спальне нарисована Инна Покровская? Почему ты отдал все мои деньги бандитам?
За дверью воцарилось молчание. Оно длилось минуту, две, три…
Дуська решила, что Алекс ушел, и вдруг по-настоящему испугалась: все-таки лучше бы он стоял под дверью и уговаривал ее выйти.
– Эй! – позвала она тихо. – Эй, ты ушел?!
– Нет. Думаю.
– О чем?
– О том, что жалко тебя убивать, рыжая. Привык я к тебе. Ты такая… забавная зверушка. Строишь из себя дубовый наивняк, а сама хитрющая, как лиса. Жалко, что ты суешь свой конопатый нос куда не следует. На кой хрен ты полезла в подвал?! Зачем к портрету приглядывалась?! А если и поняла чего лишнего, то почему не промолчала, дура?! И что мне теперь с тобой делать? А я ведь и правда жениться хотел на тебе. Так, для прикола. Не в загсе, конечно, батюшку хотел пригласить. А ты… Ты такие нехорошие вопросы начала задавать!
Дуська дрожала, но рыдать перестала. Механизм самоспасения вдруг заклинило, и он отключился, не давая подсказки, что делать дальше.
– Ладно, сиди пока, рыжая. Думай.
С той стороны лязгнул замок.
– Выпусти! – бросилась Дуська к двери. – Зачем ты меня закрыл? Выпусти, я буду молчать! Я ничего никому не скажу! Я спросила тебя просто так, не подумав, ведь у меня сотрясение мозга! Выпусти! И запомни, ты не сможешь меня убить, потому что немедленно сдохнешь сам! Ты мне продал себя! Продал за восемьсот тысяч долларов! Урод! Гад! Открой!
Удаляющиеся шаги стали Дуське ответом…
– Милая!
– Привет, дорогая!
– Господи, как я рада, что ты жива! Я даже выпила за твое здоровье…
– Врешь.
– И свечку поставила.
– Куда?
– Не вставила, а поставила. В церкви, за здравие.
– За здравие ставят умирающим, балда! А я…
– Верунь, у тебя опасные травмы?
– Перелом пальца, легкое сотрясение серого вещества, ушиб колена и лопнувшая мозоль на пятке. Последнее, пожалуй, самое неприятное.
– Браво, Верунь! Значит, я смогу выкрасть тебя из больницы?!
– Что значит «выкрасть»?
– Но мы же скрываемся! К тебе в любую минуту могут прийти оперативники и начать допрашивать! Ты должна немедленно убежать. И я тебе помогу!
– В каком смысле «помогу»?
– В прямом, дорогая! Я узнала, что ты лежишь в первой клинической больнице, в двести второй палате, на втором этаже. В больнице строгая пропускная система, но мы уйдем через окно. Тут чудесная пожарная лестница, она как раз возле твоей палаты. Одежду я тебе принесла!
– Надеюсь, не вечернее платье и туфли на шпильках?
– Нет, брюки, куртку и кроссовки.
– Ты так говоришь, будто уже стоишь под дверью…
– Да нет, почему под дверью? Я же говорю, тут зверская пропускная система: паспорт, бахилы, фейс-контроль, дресс-код и справка из вендиспансера. Я не стою под дверью, я сижу на подоконнике твоей палаты! Приглядись хорошенько, встань, подойди на цыпочках и тихонько открой окно.
– Ой! Как ты рискнула? Мы же скрываемся от милиции!
– Ха! Я переоделась в мужской костюм, надела широкополую шляпу и наклеила усы!
– Прости, дорогая, что ты наклеила?
– Усы!
– Куда?
– Не ерничай, милая, я отлично помню, куда надо клеить усы. Вылезай побыстрее, тут на подоконнике скользко и холодно!
– Боюсь тебя огорчить…
– Что еще? Ты организовала в палате клуб «Тем, кому за…» и не можешь его бросить?
– Хуже.
– Неужели влюбилась в лечащего врача и ни за что не удерешь из больницы?
– Гораздо хуже.
– Черт бы тебя побрал! Вылезай быстрее! Я сейчас грохнусь.
– Кларунь, дорогая, я давно удрала из больницы! И сейчас я вовсе не в двести второй палате.
– Как это… не в двести второй?.. Как это удрала?..
– Вот так, извини. Ты правильно сказала, мне нужно было скрываться. В любой момент могла нагрянуть милиция и начать допрашивать меня. Ей-богу, к допросам я была не готова, поэтому просто слиняла прямо в гипсе и больничном халате. Прости!
– Старая кляча! Почему ты не позвонила мне?! Почему не предупредила?!
– Я же говорю: у меня сотрясение серого вещества.
– Ты говорила – легкое!
– Все относительно в мире, все относительно…
– Где ты сейчас?
– На даче, как и договаривались. Пью наливочку, топлю буржуйку, зализываю раны… Приезжай ко мне, Клара Аркадьевна! Хватит по стенам лазить, не девочка уже.
– А-а-а-а-а-а-а!
– Эй, что там такое?
– Ой, ой!
– Кларунь, где ты? Что стряслось?
– Я… я упала. Навернулась со второго этажа. Хорошо, что внизу сугроб…
– Встать можешь?
– Нога… Что-то с ногой!
– Так, спокойно, не паникуй. Ползи в приемный покой, спроси Надежду Никитичну. Дашь ей тысячу рублей и скажешь, что от меня. Она сделает рентген, даст обезболивающее и, если надо, наложит гипс. Ты все поняла?
– Да, уже ползу. А приемный покой справа или слева?
– По центру! Если ты хочешь остаться инкогнито, то по центру.
– Ползу! Ползу, дорогая!
– Только не забудь отклеить усы!
– Это важно?
– Думаю, да. Как разберешься с ногой, немедленно приезжай на мою дачу! Только без выкрутасов! Бай, милая.
