есть железнодорожный перегон, где товарняки обычно скорость сбрасывают. Правда, не сильно, но и этого вполне достаточно, чтобы на подножку вагона забраться да в «телятник» какой-нибудь спрятаться.
Прошел Иван лесом осенним, по щиколотку в палой листве утопая. К железнодорожной насыпи вышел. Постоял, послушал – тихо вокруг. Поднялся наверх, на корточки присел, приложил ухо к рельсе холодной… И понял по мелкой вибрации: локомотив. Или прошел только что, или подойдет вот-вот.
Повезло Зарубину – как раз товарняк к перегону подходил.
В направлении нужном, в сторону города… Уцепился Иван на ходу за скобу, вскочил ловко на тормозную площадку и, пока состав скорости не набрал, на открытую платформу перебрался.
Там, под серым брезентом, трактора какие-то стоят. Нырнул Зарубин под брезент, прорезал в материи щелочку ножом перочинным и, дождавшись Сортировочной, наземь спрыгнул.
Меньше чем за десять минут до дома добрался. И, едва до кровати дойдя, на матрас рухнул. Спать, спать, спать…
3
– Здравствуйте, Петр Владимирович!
– Добрый день, Семен Геннадьевич.
– Недобрый.
– Что у вас там такое страшное произошло?
С той стороны провода – покашливание скорбное. Долго товарищ майор горло прочищал, долго с мыслями собирался. Наконец повествование начал…
Слушает Хомуталин монолог милицейский. Внимательно слушает, вдумчиво. Аж напрягся весь – ожидает, когда Коноплев о причинах убийства поведает.
– На даче Янчевского ничего не пропало. Правда, документов на автомобиль и портмоне с деньгами в карманах обнаружено не было. Версия у нас пока что одна – типичная бытовуха.
– А кто?
– Вы еще не знаете, Петр Владимирович?
– А что я знать должен? – Хомуталин, осторожно так.
– Зарубин это.
– Какой еще Зарубин? Иван, что ли?
Пришла пора Коноплеву удивляться.
– Вы что, знакомы?
– Да в одном классе вместе учились. Только слышал я, будто умер он где-то в Сибири…
– Да не умер он вовсе! – Майор горячится. – Документы о смерти в Сибири то ли купил, то ли подделал, да нам те документы и переслал якобы из милиции! А дней двадцать назад непонятно зачем в наш город вернулся с подложным паспортом… И такого шороху тут навел! Неужели, Петр Владимирович, вам ничего не известно?! Вон на каждой автобусной остановке его ориентировки расклеены!
– Я автобусами не езжу..
– Извините… – стушевался милицейский начальник. – Это же надо – и Владимир Иванович незадолго до смерти мне о Зарубине говорил. Будто бы чувствовал, что смерть от его руки примет.
Неподдельно удивлен Хомуталин таким сообщением.
– То есть Зарубин Ванька застрелил подполковника ФСБ? Зачем?!
– Не знаю. Зарубин-то этот – отпетый уголовник, клейма ставить негде!
– Скажите, а дома у Владимира Ивановича… ничего не пропало?
– Я же говорил – ничего, кроме портмоне, если оно было, и документов на машину… А вообще точно сказать не могу. Следом за нами на дачу чекисты прибыли, они это дело и будут вести…
– Спасибо.
Положил Хомуталин трубку телефонную на рычаг, закурил, задумался…
Тут одно из трех.
Или тот компромат долбаный в руки Зарубина попал (а зачем, интересно, ему компромат?). Или где-то в тайнике лежит, лучшего часа дожидается. Или обнаружили его опера конторские…
Что делать, что делать?!
4
В тот вечер, первый после бегства, Валера-Баклажан добыл-таки срамную девицу. Бухнули они в подвальчике на троих, завалил юноша срамную девицу на грязный диван, прямо при бомже дело свое мужское сделал – и спать завалился.
А проснувшись наутро, решил: все, баста, пора делами заниматься. Тем более что дело, Кирюхой задуманное, сумасшедшие тыщи принести может!
Что в чемодане покойного Владимира Ивановича лежит?
Правильно, видеозаписи с самопальной порнухой. Известны ли Кириллу актеры, в порнухе задействованные? Еще как! Так почему бы те записи главным актерам и не продать?
Добрался Кирюха до центра, покрутился в привокзальном районе, к ресторану «Золотой петушок» вышел. И тут повезло ему. Стоит Кирилл неподалеку от входа, сквозь желтые зубы поплевывает и видит – подкатывает к фасаду роскошный лимузин. А оттуда – Хомуталин собственной персоной.
Ощерился татуированный, сладость удачного вымогательства предвкушая.
– Дядя, а дядя?
Обернулся мужик.
– Чего тебе?
– Дядя, а я тебя помню… Иди сюда, базар небольшой есть… Короче так, дядя. Есть у меня для тебя очень интересная штучка. Видеозаписи, где тебя этот вот кент, – кивок в сторону наглоглазого, – в попку имеет. А потом ты у него на кожаной флейте гаммы исполняешь, – добавил и улыбнулся зловеще.
– На какой еще кожаной флейте?
– Сам знаешь на какой. На той, которую нормальные мужики бабам меж ног суют.
Аж посерел Хомуталин; и откуда этому малолетнему уркагану о самом… интимном известно-то стало?
– Что?.. Что?..
– Что слышал. Короче, так, дядя: купец ты моему товару или не купец?..
5
– Алло, здравствуйте! Это дом-интернат инвалидов и престарелых?
– Да. Вам кого?
– Не могли бы вы записочку передать… Василию Захаровичу Щедрину, из первого корпуса.
– Записываю.
– Диктую: «Василий Захарович, жду вас завтра в семь часов вечера у центрального входа. Иван».
– Записала. А подписаться кем? Может, фамилию указать?
– Не надо фамилию. У него лишь один Иван есть…
