дерева.
Большой лягушкоухий повернулся к дереву и проквакал нечто, что, очевидно, было переводом. Почти немедленно искатель приключений заскользил вниз по дереву, продираясь сквозь ветки, затем сорвался и, пролетев оставшуюся часть пути, приземлился в зеленоватую грязь и поднялся на ноги, смеясь. Он быстро прокатился по куче красного песка и подошел к вождю, протянув ему перепачканный, но невредимый пояс.
— Нам удалось завоевать симпатии одного из них, отец, — сказал Келвин. — Собираются ли они еще раз подумать, прежде чем принести нас в жертву кому-то?
— Мне бы хотелось так думать, сынок. Это не лопоухие. Может быть, у них есть что-нибудь вроде наших драконов или гигантских змеев, кому приносили жертвы лопоухие. Но если у них есть хотя бы такие мозги, как у летучей мыши, то мы на них произвели впечатление.
Эта мысль, кажется, посетила только Джона Найта. Вождь и его приспешники вели себя так, словно бы пояс левитации не являлся для них чем-то совершенно необычным. Каковы же на самом деле эти существа?
Через порядочный промежуток времени, в течение которого все их снаряжение было несколько раз осмотрено и пересмотрено, вождь отдал свои приказания. Лягушкоухие подняли и понесли пленников на скользких и гладких плечах. Возможно, эти существа и выглядели неуклюже, но они были довольно сильными. Келвину удалось разглядеть, что на плечах других существ переносилось все, что они взяли с собой, — все их снаряжение, включая и оружие.
Что ж, хорошо. Если у них появится хотя бы шанс ускользнуть, то они смогут схватить оружие и прорваться. Возможно, на самом деле лягушкоухие не понимали природу и характер этих устройств.
Затем большая часть снаряжения, включая и оружие, была спрятана в дупле полого дерева и оставлена там. У Келвина упало сердце; так много надежд было связано с тем, что их вещи останутся у них под рукой!
Их несли, казалось, бесконечно долго. Через широкие поляны, занятые болотами. Между колючими суковатыми стволами деревьев, которые выглядели так, словно выросли в пустыне. Мимо огромных куч красноватого песка, иногда принимающего оранжевый цвет, цвет здешнего неба; через кустарник, растущий в зеленоватой воде и выше, подальше от участков полужидкой почвы. Болотные твари, такие как аллигаты, плескались на их пути, разевая огромные зубастые пасти и хлопая широкими хвостами по грязной воде.
— Отец, как ты думаешь, это один их этих? — спросил Келвин, кивнув головой в сторону одного из зубастых чудовищ. — Это их бог?
Мысль была сама по себе отвратительной, но ее требовалось обдумать. Аллигаты питались всякой гадостью, а эти чешуйчатые рептилии были точно такие же, только еще больше, чем у них дома, в их мире.
— Давай просто попытаемся подождать и посмотрим, что будет, — сказал Джон. — И вы оба будьте настороже! Не оставляйте надежду. Может быть, как раз… — Он замолчал и выругался — лягушкоухий скинул с его груди извивающуюся оранжевую змею. Змея шипела, обнажала зубы, с которых стекал яд, и огрызалась прямо в лицо лягушкоухому, но тут же потеряла свою голову в его сомкнувшихся челюстях. Спаситель Джона прожевал ее, сплюнул, а потом приподнял все еще извивающееся тело и направил бьющую струей кровь прямо себе в широко разинутый рот.
— Великолепно, потрясающе! — сказал Кайан, используя одно из выражений, которым научил его отец. — Это хуже, чем что-либо еще, что я видел в двух мирах.
— А я в трех, — согласился Джон. — Уф! На что может быть похож их бог?
Келвин ничего не сказал. Его мутило, он пытался сделать так, чтобы его не стошнило на него самого и его носильщика. Ну и герой, снова подумал он. Ну и герой, тошнит от одного вида крови.
Лягушкоухий сдавил рукой свой такой свежий, завтрак. Теперь из поврежденных органов потекли и смешались с кровью другие соки. Желтый, коричневый, черный и смесь всего этого.
Келвин проиграл свою битву с желудком. Без всякого предупреждения его уже рвало. Содержимое желудка выплеснулось вперед, на несшего Келвина лягушкоухого. Он боялся, что существо обернется и убьет его за это или хотя бы сбросит его в болото, но оно, казалось, вообще ничего не заметило.
Много позже — ему показалось, что прошел год или два, — Келвина перестало тошнить. Ощущая ужасную слабость и головокружение, он едва замечал, что отряд начал замедлять ход. Когда он, наконец, заметил это, они окончательно остановились в зеленоватой грязи перед плоским, неподвижным, покрытым пеной озером. Большие колючие деревья росли прямо в воде, поднимаясь из пены. Островок небольших размеров поглощал оранжевые солнечные лучи и, кажется, лениво и зловеще чего-то поджидал. Каменное укрепление было расположено прямо перед островом и, огибая его с боков, исчезало вдали.
Лягушкоухие скинули свою ношу, испугав Келвина и вызвав у его отца стон опасения, затем вошли в воды озера. Сначала они шли вброд, потом поплыли, отталкиваясь мощными задними ногами. Каким-то образом лягушкоухим удавалось все время держать пленников над поверхностью воды.
«Вот где это, — подумал Келвин. — Теперь мы встретим их бога, или того, о ком они думают, как о боге». Он задрожал и почувствовал холод, хотя оранжевое солнце светило так яростно, что накатывающиеся жаркие волны напоминали ему о раскаленной печи в кухне его матери.
Они заплюхали вверх по скату. Там, до настоящего времени невидимые за черными, усеянными шипами ветками дерева, находились огромные ворота. Лягушкоухие опустили своих пленников вниз на сухую поверхность земли и отступили. Келвин увидел, как некоторые ныряют под слой пены; об их пути от острова можно было догадаться по появившимся пузырькам.
«Дань, — подумал он. — Они принесли сюда свою дань».
Все было почти так же, как тогда, когда лопоухие пытались принести в жертву Лонни. Кайан спас ее тогда, и после этого началось то, что оказалось весьма примечательным знакомством. Он надеялся, что у Кайана еще будет шанс жениться на ней. Но в данный момент это казалось сомнительным. Келвин подумал о том, сумел ли провести Кайан аналогию между этими двумя событиями, и уже собрался было нарушить молчание, чтобы напомнить ему об этом. Нет, наверно, это будет нехорошо.
В амбразуре, проделанной высоко в стене, неожиданно показалось лицо женщины. На медных кудрях красовалась медная корона, медные колечки — сережки свисали из двух определенно круглых, а не остроконечных, ушей. Она была, вынужден был заметить Келвин, красавицей. Но что может делать такая женщина в этом, по иронии судьбы проклятом, покинутым богом месте? Или, может быть, это еще одна пленница, которую доставили сюда в качестве дани?
Женщина смотрела на них глазами, казавшимися медными, что внушало некоторые опасения. Она проговорила одно слово: «Дань».
«Боги, — подумал Келвин, — она читает мои мысли! Но кто она такая? Это она — богиня лягушкоухих? Если так, то она не может быть тем чудовищем, которое я ожидал увидеть. Она же прекрасна!»
— Большое тебе спасибо, Келвин Хэклберри. — Ее голос звенел почти, как колокольчик. Она смотрела прямо на него, читая у него в сознании!
Келвин почувствовал, что краснеет. Что бы могла подумать Хелн?
Но красивое лицо смотрело уже на его отца.
— О, да это Джон Найт так усердно пытается развязать этот узел! Как приятно встретить кого-то, чей настоящий дом находится так далеко от Провала! И вместе с твоим сыном, Келвином, героем! И другим твоим сыном, Кайаном, желающим еще в одном измерении жениться на своей любимой!
Что это такое? Должны ли они отвечать ей? Что ему следует сказать? Попросить ли Келвину эту столь похожую на королеву женщину отпустить их и, может быть, помочь? Поскольку она, очевидно, королева, которую лягушкоухие принимают за богиню.
— О, не следует судить по внешнему виду, — сказала ему женщина своим музыкальным голосом. В нем был лишь намек на укор. — Я большее, значительно большее, чем ты себе представляешь.
«Но ты человек, — подумал он осторожно. — Человеческое существо, которое думает, и говорит, и имеет власть над жизнью и смертью. Это верно, конечно? У тебя ведь есть власть уничтожить нас или же спасти?»
— Ну, конечно же, у меня есть эта власть, Келвин! — с готовностью согласилась с ним женщина. — Как ты думаешь, кто я такая?
