неважно.
— Не может быть, — не поверил Константин.
— Ей-Богу.
— Ты точно его видел? Хорошо разглядел?
— Я чуть из окна автобуса не выпал, когда они мимо меня проехали.
— Нет, что-то не верится. Как ты мог их разглядеть? Ну проехали мимо, ну лица показались знакомыми. Ты же сам говорил, что стекла в машине были тонированные.
— Я тебе клянусь — видел Елизарова, как тебя сейчас.
Константин медленно покачал головой.
— Везде тебе Елизаров мерещится. Видно, хорошо он нас в армии отдрючил, что ты до сих пор его забыть не можешь.
— Конечно, — убежденно сказал Трубачсв. — Я до гробовой доски не забуду, как он меня по двести раз отжиматься заставлял. Вон, смотри, какие мозоли на руках до сих пор, — он повертел перед носом свой громадный кулачище. — А как лупил нас ногами, помнишь? Приучал боль терпеть. А ребра как считал? Я потом по нескольку дней дышать нормально не мог.
— Помню, помню, — улыбаясь, сказал Панфилов. — Если бы не капитан, херова-то нам в Афгане пришлось бы.
— Кто ж спорит. Я против него ничего не имею. Я против Матвея имею.
Вспомнив о встрече с Матвеем несколько дней назад в спортивном зале, Константин вдруг ощутил острое желание закурить.
— Ладно, — сказал он, вытаскивая сигарету. — Видел ты нашего Елизарова с Матвеем в одной компании. И что дальше? Это же не запрещено вместе разгуливать. Может, они служили в одной части, а сейчас вот на похоронах общего друга встретились.
— Непонятные похороны. Зачем покойника везти из Запрудного в Москву? У них что там, мест на кладбищах некуда девать?
— А если они не в Москву ехали?
— В Москву, — убежденно сказал Трубачев, — я сам видел. Вчера с утра движение в ту сторону оживленное было. Они со своим «пазиком» быстро ехать не могли. Мы их регулярно нагоняли. А потом за Кольцевой мы пошли прямо, а они — направо.
— Уже в городе?
— Считай, да. Константин задумался.
— Ну не знаю… Возможно, кто-то жил там, а умер здесь? И его назад везли, чтобы там похоронить…
— С венками, в гробу?
— Хренотень какая-то. Что-то ты тут, Василий, наплел. Я ни черта не понимаю.
— В том-то и дело, что я тоже ни черта не понимаю. Матвей крутит темные дела с азербайджанцами. Ты Вахида знаешь?
— Слышал имя, в лицо не видал.
— А вот мои бойцы видали. И не одного, а знаешь с кем?
— С Матвеем, что ли?
— С ним, родным.
— Ну, у тебя разведка поставлена, конечно… чувствуется армейская выучка, товарищ боец.
— После того как подвал подожгли, пришлось позаботиться. И бойцы мои здесь теперь постоянно дежурят.
— Молодец, — похвалил его Константин. — Только я не пойму, какие общие дела могут быть у этого «азера» с Матвеем. Они что, базар вместе топтать собираются?
— Нет, для Матвея с его командой это слишком мелкое дело. Там же хлопцы спецназовской выучки.
— А что им еще делать? Не арбузами же торговать?
— Про арбузы ты в самую точку попал. Мои бойцы говорят, что Вахид две фуры арбузов пригнал с югов. Возле этих самых арбузов его с Матвеем и видели. А зачем, спрашивается?
— Наверное, Матвею сладенького захотелось.
— Ни хрена, не верю я в это. Трубачев упрямо сжал кулаки.
— Тут чем-то другим пахнет. Я так даже думаю, что наркотиками.
— Матвей — наркоман? — с сомнением произнес Константин, вспоминая недавний поединок в спортзале. — Не может быть. Нет, исключается. Это Чернявый наркоман, полгорода об этом знает.
— Чернявый больше не наркоман.
— Не понял.
— Грохнули его.
— Чего — в натуре?
— Ты уже как он разговариваешь, — засмеялся Трубачев. — Только он больше разговаривать не сможет.
— Да это я так, Василий, прорывается иногда феня — наследие тяжелого прошлого.
— Чернявого и еще двух из его банды отловили на какой-то квартире и перестреляли, как щенков. Еще тетку из домоуправления.
— Кто же это их? «Азеры»?
— Не знаю, по городу разные слухи ходят. Сам понимаешь, никто ничего не видел, не слышал, но все обо всем знают. Кто говорит — «азеры», а кто — свои убрали.
— Зачем?
— Да у них там что-то в последнее время разваливаться стало. Вроде как одни «Синие» с другими чего- то не поделили.
— Ты меня огорошил.
— Я ж ничего не придумываю, — оправдывающимся тоном произнес Трубачев, — все как было тебе рассказал. А ты делай выводы, мотай на ус.
Глава 22
Константин вывел свои «Жигули» со двора дома номер десять по Железнодорожной улице, проехал перекресток, свернул направо и остановился у обочины.
Разговор с Василием никак не шел у него из головы. Пока он мотался по Москве, пытаясь уладить свои сердечные дела, здесь, в Запрудном, происходило такое…
Убийство Чернявого и его людей, какие-то похороны, Елизаров в машине с Матвеем, Матвей с арбузами и Вахидом, «азеры», «Синие», одни афганцы, другие афганцы…
Затягиваясь дымом крепкого «Кэмела», Панфилов пытался сложить в голове кусочки этой мозаики. Но картина никак не получалась. Чего-то в ней явно не хватало, каких-то нескольких важных элементов.
Елизаров встречался с Матвеем. Ну и что? Пусть хоть целуются. Кто им запретит? Матвей как-то связан с Вахидом. Это еще можно объяснить. Приторговывают чем-нибудь.
А может, хотят объединить силы, чтобы весь город под себя подмять. Тогда и смерть Чернявого можно объяснить. Он воевал с азербайджанцами, а им это вряд ли могло понравиться.
Выкурив пару сигарет, Константин завел машину, развернулся и поехал в другую сторону. Он направлялся к Терентию. Ведь у того имелись кореша среди «Синих». Может, рассказали что-нибудь…
Занятый своими мыслями, Константин не заметил, как на хвост ему сел невзрачненький серый «Жигуленок-копейка» с заляпанными грязью номерами. Он находился на довольно приличном отдалении, но держался цепко.
Когда Константин остановил свою машину перед домом, где жил Терентий, «Жигуленок» занял место в соседнем дворе.
— Нет, это не свои, — решительно заявил Терентий, услышав от Константина одну из версий о гибели Чернявого. — Нет, Жиган, зуб даю, это не свои.
Они сидели на кухне Терентия, такой же неухоженной, как и вся его квартира. В мойке громоздилась куча грязной посуды, на столе стояли пустые бутылки, немытые стаканы.
Как всегда, принявший накануне чуть больше положенного Терентий тянул из бутылки пиво. Константин, находясь за рулем, от предложенного угощения отказался, предпочел чай.
