халатик.
– Ну хоть ты покури, а я понюхаю! – взмолилась Катя.
– Нет! – Мат-Мат топнул босой ногой, открыл крышку кастрюли и с наслаждением понюхал дымок. – Тебе нужно поесть. Я с утра сварил отличный супец!
– Меня тошнит. Меня все время тошнит.
– Тебя тошнит, а пацана не тошнит. Он есть просит. Слышишь, он пищит: «Ма-ма! Су-па! Су-па!»
– Он пищит: «Ку-рить! Ку-рить!» – Катерина тоже топнула ногой.
– Слушай, так может, ему героинчику сразу?..
– При чем тут героинчик? – опешила Катерина. – И вообще, никто еще не сказал, что это пацан.
– Ну, никто еще и не сказал, что это девка. Так, ваше величество, как вас там, – Мат-Мат отцепил с холодильника примагниченную бумажку и прочитал: – Марримба Катерина Ивановна Ункулункулу Мбондо, чего вам наковырять из супчика?
– А что там есть?
– Там есть фасоль, морковка, маленькие, хорошенькие кусочки мяса, немножко лука...
– Во, давай вареного лука, пацанчик обрадуется.
Мат-Мат посмотрел на нее сочувственно и ложкой стал вылавливать на тарелку вареный лук.
– Ты не передумаешь? – на всякий случай спросил он.
– Нет. Или сигарета, или вареный лук. От всего другого меня тошнит.
Мат-Мат вздохнул, поставил перед ней тарелку, налил себе суп и сел рядом завтракать.
– Только идиоты завтракают супом, – сказала Катя, цепляя вилкой и с аппетитом поедая лук.
– А мы и есть идиоты. У нас нефть, газ, золото, алмазы, алюминий, титан, и эта... как ее ниобиевая руда. А мы до сих пор торчим в холодной Москве.
– Вот рожу и поедем, – с набитым ртом ответила Катерина. – Покажу им маленького наследника. А пока и тут дел хватает. У тебя работа, у меня – дела. С этой сетью кафе дел невпроворот! Управляющие все делают неправильно. Они неправильно строят рекламную политику, неправильно подбирают и обучают персонал, они неправильно считают и расходуют деньги! И потом, я не могу сейчас просто так бросить агентство! Верещагин тупой! Из него креативщик, как из меня... Дездемона! Андреич рыдает и плачет, просит Верещагина подучить, передать ему, так сказать, опыт. Ну разве можно научить креативу?! Разве можно передать собственные мозги?! Верещагин пыхтит, старается, боится потерять это место. А если я его брошу, он точно его потеряет! Я учу его ловить идеи из космоса. Вот дали задание обозвать джинсовый магазин и придумать ему логотип. Какой только дряни они там в отделе не напридумывали! И «Поднебесный ковбой», и «Солнечная долина», и «Джинсовый рай»! Вот как бы ты обозвал джинсовый магазин?
– «Лимпопо», – пробурчал Мат-Мат, шумно хлебая суп.
– Точно! – заорала Катерина и бросилась к телефону.
– А логотип, – вслед ей заорал Мат-Мат, – гнилой лимон в шляпе!
– Андрей Андреич! – крикнула Катерина в трубку. – Это я, Ункулункулу Мбондо! Хорошо, что узнал! Значит так, магазин называем «Лимпопо», а логотип – гнилой, нет, просто лимон в шляпе! Да, я гений! Да, креативу научить невозможно! Да, еще минимум пять месяцев я вас не брошу! Что?! Разбежался с женой? Что так на старости лет? Ой, после стольких лет жизни! Зануда?! Мой тоже зануда. Курить не дает и кормит вареным луком. Да ты что? Так и сказала, что ты лысый козел, который ее не ценит? Нет, ну мой до такого пока не докатился. С перчатки все началось? – Катерина плюхнулась со всего маха на стул. – Какой еще перчатки? Ты потерял подаренные ею перчатки? Одну?! Прошлой весной? А какая она была? Черная, кожаная, очень даже не новая. Слушай, какая мелочная у тебя женщина. – Покосившись на Мат-Мата, Катерина нырнула с трубкой в спальню. – Слушай, Андреич, твоя долбаная перчатка находится у меня. Если бы не она... я не взяла бы тогда отпуск, не попала бы в передрягу, не ждала бы сейчас ребенка, и... у тебя бы не было этого шикарного названия магазина – «Лимпопо»! Приезжай, забирай свой трофей и мирись с женой. Если человек дорожит твоим отношением к своим подаркам, с этим человеком нельзя разбегаться! Все. Целую тебя в твою роскошную лысину. Пока.
Она вышла из спальни с видом нашкодившей девочки.
Мат-Мат мыл на кухне посуду.
– Что, шушукаемся с начальством? – спросил он, оттирая намыленной губкой тарелку.
– Но ты же шепчешься со своим Федорычем в ванной по телефону практически каждый вечер!
– Сравнила! – фыркнул Мат-Мат. – То Федорыч, а то Андреич! Кстати, если бы не Федорыч, фиг бы бабушка Матильда получала раз в месяц свою любимую «белую пыль». Где это видано, чтобы по распоряжению генерала-майора «рассыпуху» по адресу доставляли? Проникся мужик!
– Вот и Андреич проникся! Хочет быть крестным папой нашему пацану.
– Боже упаси! – Мат-Мат чуть не грохнул тарелку. – Боже упаси! Лысый, толстый, старый крестный папа! Ну нет! Крестным папой будет Федорыч!
– А он не лысый?
– Нет.
– Не толстый?
– Нет.
– Не старый?
– Нет!
– Слышь, познакомь!
Он замахнулся на нее полотенцем и погнал по комнатам, нагнав, как обычно, в спальне. Она плюхнулась на атласное синее покрывало, и он все же шлепнул ее полотенцем по ляжке. Потом сел рядом и сказал:
– Я вот все время думаю, бэби, он будет беленький или черненький – наш пацан?
– Я думаю, беленький, – сказала Катя.
– А я думаю, черненький, – возразил Мат-Мат.
– У Зойки родился рыжий, – задумчиво произнесла Катерина.
– А у Верки как баклажан, – продолжил Мат-Мат.
– Найоб их, кстати, навещает обеих и платит шикарные алименты. Женщины очень довольны.
– Тут пол Москвы этим Найобом довольны, – усмехнулся Мат-Мат.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. У меня работа такая – все знать.
– Значит, все-таки черненький, – нахмурилась Катерина.
– Фига с два! – заорал Мат-Мат. – Беленький! Весь в меня!
– Врачи говорят, что абсолютно не понимают, как я могла забеременеть.
– Ха! Врачи. Да что они понимают в этом?!
– Кит! Ну Кит!
– Ну что?
– Ну зачем ты опять купил ей мороженое?! Это четвертое мороженое, которое она ест за сегодня, а ведь нет еще и двух часов дня!
– Пусть ест! Она никогда раньше не ела мороженого!
– Пусть есть! – кивнула маленькая кудрявая темнокожая девочка лет четырех.
– Диатез! Диабет! Диа...
– ...рея, – подсказал Сытов Лике, которая хлопала себя по бокам руками как глупая курица крыльями. Никогда раньше Сытов не видел, чтобы Лика так хлопала себя по бокам руками.
Они шли по узкой полоске пляжа, утопая по щиколотку в белом песке. Справа мирно плескалось Красное море, слева возвышались огромные пальмы – самые настоящие пальмы, которые в Египте на каждом углу, которые вечно зеленые, гордые, неприступные, и нереально большие. Было где-то плюс пятнадцать – нормальная температура для африканской зимы. На Сытове были шляпа и шорты, на Лике – шляпа и шорты, и на девочке – шортики и широкополая розовая панамка.
– Кит, хватит шляться по побережью, пойдем в отель, скоро обед.
– Пусть ребенок подышит свежим воздухом. Пусть полюбуется на свою историческую родину.
