свой блинчик на тарелку.
— Чарли, — произнес он устало.
— Ну?
— Послушай… — протянул мистер Фарнсворт, — тебе не кажется, что… Ну, ты понимаешь, при Джеке…
— А почему нет? — сказал Чарли таким тоном, что Джек от неловкости съежился. — Я хочу, чтобы он тоже послушал.
Мистер Фарнсворт вздохнул. Потом он вытер губы салфеткой, положил ее на колени и снова посмотрел на Чарли.
— Хорошо, — сказал он и глубоко вдохнул. — Мы с твоей мамой… — начал он. — Мы никогда не были по-настоящему счастливы.
Теперь Джек совсем не знал, куда глядеть. Смотреть на Чарли и мистера Фарнсворта он не собирался, поэтому ему оставалось только вертеть в руках блинчик. Все было глупо и ужасно, и он стал гадать, как будет правильнее: просто сидеть или все-таки ему можно съесть еще кусочек. Ведь, в конце концов, утка по-пекински действительно была одним из его любимых блюд.
— Я пытался что-то сделать, — сказал мистер Фарнсворт, серьезно глядя на сына. — Я старался, как только мог. Но… — Он пожал плечами. — Моложе я уже не стану. И когда у меня появилась возможность стать счастливым по-настоящему, я должен был за нее ухватиться. Понимаешь?
Чарли несколько раз открыл и закрыл рот и только потом сумел найти хоть какие-то слова. Когда он заговорил, его голос зазвучал непривычно пискляво и сдавленно:
— Но ты ушел так… внезапно.
Мистер Фарнсворт снова вздохнул.
— Чарли, для такого…
— …никогда не бывает подходящего времени. Да, ты это говорил.
Мистер Фарнсворт удивленно взглянул на сына.
— Вот только — подходящего для кого, а? — спросил Чарли.
Теперь его голос звучал громче.
— Для кого подходящего?
— Чарли…
— Мама была счастлива. Она думала, что и ты счастлив. Мы были счастливы! А ты все это время… готовился.
— Чарли…
— Ты хоть понимаешь, каково нам теперь?
— Конечно, Чарли, — сказал мистер Фарнсворт, — ты имеешь право сердиться.
Чарли промолчал. Джек перевел взгляд с лица друга на остатки еды — половинку блинчика с уткой, обалденным густым соусом и хрустящими бледно-зелеными овощами. Он медленно положил блинчик на тарелку.
— Но ты должен позволить мне все объяснить, — продолжал мистер Фарнсворт. — Чарли, ты должен понять, между мной и тобой ничего не изменилось, ничего. И если ты только…
— А я хочу, чтобы ты понял, — сказал Чарли таким голосом, что его отец сразу оторопел и замолчал, — я никогда, никогда не прощу тебя за это. Понимаешь ты? Никогда. — Немного помедлив, он сказал: — Все, Джек. Мы уходим.
Он встал. Джек тоже поспешно поднялся.
— Чарли, подожди, — умоляюще сказал мистер Фарнсворт. — Пожалуйста!
Но Чарли не стал ждать. А Джеку, само собой, пришлось пойти за ним. А когда Джек обернулся, мистер Фарнсворт совершенно неподвижно сидел за столиком и смотрел в одну точку. А потом дверь за друзьями закрылась.
— А-а-а… Чарли… — промямлил Джек.
Чарли даже не обернулся. Он размашисто шагал вперед, опустив голову. Джек вздохнул.
Добрых две минуты они просто шли рядом молча и довольно скоро вышли на Кембридж-серкус. На большом перекрестке, как обычно, образовалась пробка, было полным-полно фырчащих красных автобусов, всюду сновали толпы туристов. Яркие краски, шум, жара. А над всем эти царил театр «Палас».
Театр «Палас» — одно из самых впечатляющих зданий в Уэст-Энде — величественная и надменная громада, выстроенная из полосатого розового кирпича и украшенная башенками, сверкающими окнами и жирными каменными херувимами. Джек отвлекся, глядя на здание театра, и вдруг…
Бах! Какой-то прохожий налетел на Чарли и толкнул его.
— Эй! — возмущенно воскликнул Чарли.
Мужчина, как ни в чем не бывало прошагавший дальше, остановился и обернулся.
Он был с ног до головы в черном: черный костюм, черные туфли, черная рубашка, на руках — черные шелковые перчатки.
— Прошу прощения, — сказал он. — Я тебя ударил?
— Смотреть надо, куда идете, — буркнул Чарли.
Мужчина чуть заметно прищурился.
— Я ведь извинился, — сказал он.
— Да? — дерзко ответил Чарли. — Извинений маловато будет!
Джек затаил дыхание.
Мужчина поднял брови. Он словно что-то просчитывал в уме. Потянулась долгая, напряженная пауза.
— Ну как хочешь, — сказал человек в черном и в следующую секунду затерялся в толпе.
— Господи, — покачал головой Чарли. — Ну и люди! Пошли, мне надо раздобыть немного наличных.
Джек без слов последовал за другом.
К банкомату выстроилась очередь из семнадцати человек. В нише рядом с банкоматом пристроился жутко вонючий и грязный парень со впалыми щеками. Он сидел на корточках, перебросив через плечо засаленный синий спальный мешок.
— Мелочишкой не поделитесь, ребятишки? — поинтересовался он, когда Джек и Чарли наконец подошли к банкомату.
— Отвали, — проворчал Чарли, вставил пластиковую карточку в щель банкомата и набрал код.
Джек снова вздохнул. Вечер предстоял долгий.
— Я… того… извиняюсь.
Мальчики обернулись.
— Извиняюсь, — повторил парень со спальным мешком. — Просто… кажись, ты пятерик уронил, пацан.
Он указал на асфальт рядом с собой. И точно: на тротуаре сантиметрах в пяти от босых и на удивление грязных ног бродяги валялась смятая пятифунтовая банкнота.
— Гм… Спасибо, — пробормотал Чарли и наклонился, чтобы подобрать деньги.
А дальше все случилось очень-очень быстро.
Бродяга резко вскочил, протянул руку, выхватил из банкомата карточку Чарли и опрометью помчался по улице, расшвыривая в стороны прохожих.
— Ничего себе! — воскликнул Чарли. — Он мою карточку спер!
И он бросился следом за убегающим воришкой.
Джек проводил Чарли взглядом. Ему казалось, что бродяга был уже слишком далеко. Но тут случилось нечто невероятное. Воришка остановился.
Он действительно стоял на тротуаре как вкопанный — прямо перед каким-то человеком.
Да не может быть! Этим человеком оказался мужчина в черном! Джек сорвался с места, а когда он, задыхаясь после быстрого бега, нагнал Чарли, он услышал, как человек в черном медленно и отчетливо произнес:
— Отдай мне — Он протянул руку в черной перчатке. — Отдай мне то, что ты украл. Немедленно.
