– Что случилось? – встревоженно спросил Зондер, усаживаясь рядом.
– В «Золотом драконе» большой шмон, – задумчиво сообщил Дядя Ваня. – Менты говорят – вроде поступил телефонный звонок о минировании здания.
– Туфта, – поморщился Мамрин. – Им бы только повод.
– Естественно, туфта. Скорее всего, ментам кто-то стуканул о «рыжье»… Вот и решили Голенкова потрясти.
– Я же тебе говорил – надо было этого мусорка аккуратно так прихватить, и…
– Наверное, ты прав. Задним умом все крепки. И кто это мусорам о червонцах стуканул? – вздохнул «смотрящий» и, закурив, молвил задумчиво: – И что за житуха пошла, а? Столько вокруг бардака и беспредела, что порой хочется опять в лагерь. Иногда думаю, что лучше мне было бы всю жизнь на зоне проторчать, чем в этой вольной параше говно разгребать. Думал, откинусь со «строгача», поглазею на шлюх, отдохну да поживу как человек. Фирму вот открыл… А здесь вокруг петушилы голимые, которых я в таком количестве за всю свою жизнь в лагерях да на пересылках не встречал.
– Ты ведь сам говорил, что за Голенковым наверняка кто-то стоит, – напомнил Зондер, выслушав нехитрые обобщения восьмикратно судимого рецидивиста. – Мол, возвращается с зоны и сразу становится директором крутющего кабака! Неспроста.
Михалюк никак не отреагировал на реплику.
– Скорее всего, мусора из-за московского следака из Генпрокуратуры так сильно возбудились, – предположил он, холодно блеснув очками.
– А что за следак такой?
– Приехал сюда какой-то деятель, ментов на понятия ставить. Точилин или Мочилин… Не помню. Шифруется ото всех, думает, что его не вычислят. А сам на черной «волжане» с козырным номером раскатывает.
– Откуда ты знаешь?
– От ментов.
– А они откуда?
– Откуда, откуда… От верблюда! На то они и менты, чтобы таких вот тихушников вычислять. Конспира- атор сраный… Тачка-то у него вон какая приметная! Номер – «ААК» и три семерки. Только некстати этот ревизор к нам приехал. Мусорню нашу одним своим появлением так зашугал, что они враз на цирлах забегали. Типа законность изображают. Так что насчет голенковского «рыжья» можем и не успеть. Боюсь, менты нас опередят… Если уже не опередили. Ладно. Как там наш друг Цаца? Давно его видел?
По тону, каким был задан этот вопрос, Зондер понял: «смотрящий» не зря интересуется Зацаренным. Именно из-за Гены он и назначил этот разговор. Да и махать помелом понапрасну было не в обыкновении Дяди Вани.
– Завтра на речку с блядями едем, – признался Игорь. – Помнишь ту пьяную брюхатую девку, которую Гена в офис приводил? Ну, с голенковским «рыжьем»… Вот она лучших подруг для погрева и проставляет.
– Вот как? Это тебе Цаца сам предложил?
– Ну да, сам… А что?
– И во сколько, говоришь, у вас пикник?
– В четыре кобыл забираем. И сразу на Бобровицу. А чего это ты спрашиваешь? С нами хочешь?
Несколько минут Дядя Ваня молчал, и по его сдвинутым к переносью бровям было заметно, что он крепко задумался.
– На моем «Кадиллаке» поедете? – наконец проскрипел он.
– Ну да. А что? Нельзя? Так я Цаце скажу – мол, оставь тачку, пахан не велел.
– Не надо. Езжайте на «Кадиллаке». И вообще, не надо ему говорить, что я к тебе приезжал. И еще: ты там, на природе, не пей. За Цацей аккуратненько присмотри, что он делать будет. Мобилу свою никуда не прячь и не отключай. Ты мне в любой момент можешь понадобиться…
По интонациям говорившего Мамрин окончательно понял: завтрашний день сулит какие-то очень серьезные события. И события эти напрямую коснутся не только его и не только Цацы…
Перед тем как попрощаться, Дядя Ваня спросил:
– Слушай, а эта пузатая малолетка, которая Генке червонцы дала… Где она живет?
– В доме над «Рюмочной».
– Телефон есть?
– Есть. – Зондер назвал номер. – А что?
– Да так, ничего. Хочу как-нибудь поближе познакомиться, – поморщился Михалюк и, хлопнув дверкой, повел «Мерседес» темным безлюдным двором.
Слепящие точки фар вздулись конусами и развернулись в темноте желтыми круговыми лепестками.
– И зачем ему Мандавошка понадобилась? – непонятливо хмыкнул Зондер, провожая машину взглядом.
В ресторане «Золотой дракон» вот уже второй час продолжались оперативно- следственные действия.
Эдик Голенков, грамотно выключенный ударом дубинки, валялся под стойкой бара. На запястьях директора ресторана чернели вороненые наручники. Профессионализм омоновцев гарантировал ему как минимум несколько часов отдыха.
Посетителям повезло больше. Догадавшихся захватить с собой документы отпустили сразу же, а остальных свезли в райотдел и, продержав положенные по закону три часа, освободили за выкуп в триста рублей с головы (лица кавказской национальности заплатили по пятьсот). Насмерть перепуганную Мандавошку отпустили безо всякого выкупа: беременная малолетка не представляла для правоохранителей коммерческого интереса. Поваров, официантов, бармена и метрдотеля просто выставили за двери, наказав ожидать повесток в милицию.
А вот с хозяйским ротвейлером пришлось повозиться: преданный Мент ни за что не хотел пускать незваных гостей в директорский кабинет. Он бесновался, злобствовал, истекал слюной, и лишь газ из баллончика пресек его агрессивность. От души избив пса, рассерженные мусора бросили его в подсобку, где хранились швабры и ведра.
Оперативно-следственные действия, сопровождаемые мелодичными матерными переливами, продолжались в ресторане до позднего вечера. Правоохранителей интересовало абсолютно все: бытовки, холодильники, стеллажи для продуктов. Они заглядывали в шкафы, в ящики письменных столов и мусорные баки. Даже содержимое поварских чанов – и то не укрылось от их внимания.
Подвал со сложенным вдоль стен ресторанным барахлом не вызвал у ментов никакого интереса. Равнодушно осмотрев сквозь решетку колченогую мебель, разбитые морозильники да ящики с некомплектной посудой, они разочарованно поднялись по лестнице в хозяйственный дворик, где стоял милицейский «уазик» в полной боевой раскраске.
В зарешеченном окошке задней дверки уже маячило бледное, залитое кровью лицо директора «Золотого дракона». После побоев он немного пришел в себя, однако явно не осознавал всей серьезности произошедшего.
Спустя полчаса бывшего опера волокли по ступенькам горотдела. Во время обыска в ИВС Голенков попытался встать в позу – мол, может быть, объясните причину задержания? И вообще – я ваш коллега, пусть даже и бывший… Так что законы знаю!
Прапорщик, оформлявший Эдика, тоже знал законы. А потому «объяснение причин» произошло в классических милицейских традициях. Обрезком резинового шланга Эдику от души промассажировали эрогенные зоны, после чего спросили: все ли понятно или еще объяснить?
Ночь бывший милиционер провел в одиночной камере, на деревянном помосте у шершавой стены. Его одолевали голодные насекомые. Характерный запах «хаты» напоминал наслоения писсуаров вокзального туалета. Голенков был настолько обескуражен, что даже не мог мало-мальски собраться с мыслями. На первый допрос его вызвали лишь после обеда, когда воля подпольного миллионера была подавлена окончательно.
– Сам начальник горотдела будет допрашивать, – доверительно сообщил сержант-конвоир. – Полковник Коробейник…
