– Насчет похищения – все верно, – заключил мужчина, подумав. – Говоришь, Цаца с Дядей Ваней кентуется?
– Цаца в «Находке» типа директором числится. Крутым жиганом себя считает. А на самом-то деле – дешевое бакланье на подхвате.
– Интересно, Цаца сам это похищение задумал? Или он по наводке Михалюка действовал? А потом – с чего это Цаца взял, что у бывшего зэка Голенкова могут быть деньги на выкуп?
– Какая нам теперь разница! Прикинь лучше, как нам с этой кобылкой подфартило! – неожиданно воодушевилась ведьмочка. – Мы теперь этого мусорилу можем по-любому нагнуть!
– Не понял, – прищурился мужчина, склонив голову набок.
– Ну, типа как баш на баш зарядить: ты заминаешь историю с Мандавошкой, а мы тебе за это – дочь! По-любому поведется! Че, скажешь – не так?
– Пи-иля, ну за кого ты меня принимаешь! – не без пафоса засокрушался мужчина. – Я ведь еще недавно погоны носил! Сын за отца не отвечает, а дочь – и подавно! Лично мне эта барышня ничего дурного не сделала. И насчет Мандавошки, якобы от меня беременной, ты тоже не права. Если я за ментовскую дочь выкуп под такие условия заряжу, получится, что этим самым я как бы признаю свою вину. Понимаешь? А ведь я гражданку Ермошину не насиловал. Так что беременна она явно не от меня. Что мне и предстоит доказать в установленном законом порядке. Безо всяких выкупов, угроз, шантажа и прочей уголовщины.
До Тани наконец-то дошло…
Ситуация выглядела слишком неправдоподобной даже для самого невероятного стечения обстоятельств. Коротко стриженный Леха оказался не кем иным, как рецидивистом Алексеем Константиновичем Сазоновым, более известным под кличкой Жулик. Это был тот самый Жулик, который четыре с половиной года назад посадил ее отца «за взятки». Тот самый Жулик, на которого Лида Ермошина написала неправедное заявление об изнасиловании. Тот самый Жулик, который давно уже стал для папы персонифицированным воплощением зла.
У Голенковой остро засосало под ложечкой. Девушка явственно поняла: теперь она всецело во власти главного врага своего отца.
Впрочем, неожиданное благородство Жулика выходило за рамки Таниного представления о профессиональных преступниках. Ведь, по словам отца, это был «рецидивист, урка, подлец и мерзавец»! Но этот «мерзавец» выглядел куда более великодушным и порядочным, чем можно было ожидать. Внезапно Таня поймала себя на мысли: окажись в ситуации Жулика ее папа – он бы наверняка поступил по- другому…
– Но ведь расклад-то какой козырный! – не сдавалась подруга Жулика. – Словно по заказу… Больше такого не будет! Ты сейчас все свои проблемы за минуту решишь!
– А какой тут расклад? Мне еще срока за похищение человека не хватает! Не я ведь ее в багажник «жигуля» засунул! – жестко обрезал Леха.
– Так ты ее что – отпустить собираешься? – не поверила собеседница. – К папику?
– А что мне ее тут – мороженым кормить?
– Ты что, Леха… запалит нас всех, как пить дать!
– Ну, эта хата у нас с тобой не единственная, – прозвучало успокоительное. – Есть еще пара мест, где можно зашифроваться. А что касается ее родителя… Я ведь не мусор, чтобы втягивать в выяснение наших отношений несовершеннолетних девушек. С бывшим гражданином начальником я и так разберусь. Сильный и умный всегда властен над слабым и хитрым, – без ложной скромности завершил он.
Впадая из надежды в неверие, а из неверия в трепет, Таня несмело постучала в кухонную дверь.
– Прошу вас, Татьяна Эдуардовна, – последовало невозмутимое. – Я вижу, у вас накопилось немало вопросов. Обещаю всецело удовлетворить ваше любопытство. Смелее, смелее!
Гена Зацаренный сидел на краю панцирной кровати и тупо смотрел в мутное потечное окно. Летнее солнце прожигало жестяную крышу дачного домика. Голуби гулькали в саду, жизнь продолжалась, а на душе Цацы было так хреново – как никогда.
Вчера вечером, после стрельбы по машине высокопоставленного сотрудника Генпрокуратуры (который на поверку оказался не московским «важняком», а рецидивистом Сазоновым) и последовавших за этим событий, Гена счел за лучшее сразу свалить на дачу в Ульяновку. Добирался он автостопом. Закрыв за собой дверь на все засовы, Цаца наскоро смыл с лица грязь вперемежку с кровью и, бухнувшись на кровать, долго пытался сообразить, в какую же переделку он вляпался. Впрочем, никаких рациональных объяснений случившегося у него так и не появилось. Представить Сазонова в роли старшего следователя Генеральной прокуратуры было столь же нелепо, как самого Цацу – в должности министра внутренних дел. И потом – откуда Жулику стало известно, что в багажнике «жигуля» лежит Таня Голенкова? Стало быть, кто-то ему об этом стуканул… Но не Дядя Ваня же это сделал!
Зацаренный даже не заметил, как заснул, а проснувшись только к обеду, уселся на край кровати и долго-долго смотрел в окно, пытаясь собраться с мыслями.
Не думалось.
Время двигалось медленно и давяще, словно асфальтовый каток. И время работало не на Цацу.
Отыскав на кухне прошлогодний чай, Гена приготовил дегтярной крепости заварку и, присев с жестяной кружкой на крыльце, вновь попытался проанализировать ситуацию. Горячий чай, свежий воздух и сельские пейзажи несколько освежили мозги. Первым осмысленным вопросом, который Цаца задал самому себе, было: неужели человек, находящийся в федеральном розыске, может прибыть в родной город в облике ревизора из Генпрокуратуры? А если и может – почему его сразу никто не расколол? И хотя элементарная логика подсказывала, что подобного быть не может… потому что не может быть никогда, вчерашние события подтверждали справедливость этого фантастического предположения. Да и ссадины на лбу Зацаренного свидетельствовали, что все произошедшее с ним – не сон, не самовнушение и не пьяная выдумка.
Но как Жулик узнал о мусорской дочери в багажнике «жигуля»?
Сколько Цаца ни бился, но ответа на этот вопрос так и не отыскал…
Теперь предстояло оценить масштабы и возможные последствия катастрофы. Цаца долго прикидывал, в каких словах он расскажет «смотрящему» о своих злоключениях, представляя попутно, какова может быть реакция. Реакция могла быть только одна: «Врешь ты все, сука!» А ведь появления Михалюка в Ульяновке можно было ожидать в любой момент! Он вчера сам говорил – мол, не вздумай дурить, я-то тебя проконтролирую…
Так и не придумав ничего путного, Зацаренный решил не искушать судьбу и честно рассказать обо всем Дяде Ване. Пусть думает что хочет. Лучше самая невероятная правда, чем очень правдоподобная ложь.
К счастью, чертов Жулик не забрал у Цацы мобильник и деньги – в отличие от револьвера, полученного накануне от «смотрящего». Судорожно натыкав номер Михалюка, Зацаренный приложил телефон к уху.
– Абонент временно отключен или находится вне зоны действия связи, – бесстрастно произнес автоответчик.
Это удивляло: ведь мобильник Дядя Ваня не отключал ни при каких обстоятельствах! Стало быть, он действительно был где-то за городом, где мобила не бралась…
Пришлось звонить в «Находку».
Трубку поднял Зондер.
– Где Дядя Ваня? – без приветствия спросил Зацаренный; он никак не мог простить Мамрину его шпионства на Бобровице.
– В Москву укатил, на сходняк, – невозмутимо ответил тот. – Ты из Ульяновки?
– Д-да… – чуть дрогнувшим голосом подтвердил Цаца.
– Дядя Ваня просил тебе кланяться и передать, что вернется завтра или послезавтра. Ты это время сиди с той лярвой тихо и нигде не светись. Главное – чтобы она тебя потом опознать не смогла. Да, и еще: «Кадиллак» заберешь на стоянке, если он тебе нужен. Дядя Ваня сказал – можешь пользоваться его тачкой. Все, пока, оставайся на связи.
Короткие гудки возвестили об окончании разговора.
Гена так и остался сидеть с мобильником в руках, осмысливая услышанное. И лишь спустя несколько
