ли не обнюхал каждый угол помещения.
Опасного пленника, спутанного по рукам и ногам импортными кандалами, соединенными длинной цепью, охраняли два угрюмых албанца. При каждом движении Святого боевики пялили на него глаза и делали угрожающие жесты. Они находились в комнате на первом этаже около полутора часов, пока шли приготовления камеры. За это время Святой, прислушиваясь к шагам в коридоре и стуку дверей, смог составить приблизительный план расположения помещений. Он сконцентрировал внимание, стараясь запомнить каждую мелочь. Только единожды Святой изменил себе. Возмущенная речь Даши заставила его напрячься.
– Свиньи, грязные подонки… Вы за все ответите! – не стесняясь в выражениях, кричала девушка, которую, судя по голосу, уводили наверх.
– Заткнись, шалава! А то устрою пресс-конференцию, – эхом откликался низкий бас, принадлежащий бандиту с родимым пятном на голове.
Американец оказался более покладистым. Он не возмущался и не митинговал. Во всяком случае, звуковых сигналов от толстяка не поступало.
«Сломается Стивен. Без боя сдастся. Выполнит все, что прикажут», – вспомнив деморализованного подопечного, определил Святой.
Когда его конвоировали в место заключения, он приметил дверь в дальнем, тупиковом конце коридора. В приоткрытый проем высунулся лохматый субъект, похожий на лешего. Внутри комнаты разноцветными бликами светились экраны компьютеров.
– Зенон, скройся, – рявкнул один из конвоиров, – это не твой клиент.
Неопрятный бородач исчез, будто его корова языком слизнула.
Из череды суровых испытаний, выпавших на долю Святого, заключение было не самым тяжелым. Условия в камере оказались вполне сносными. Помещение хорошо вентилировалось, а расположение под землей имело свои преимущества. Летняя жара не донимала пленника. Стены камеры всегда оставались прохладными и чуточку влажными.
Довольно обширная комната позволяла пленнику заниматься физическими упражнениями. Часами Святой тренировался до изнеможения: отжимался, выполнял растяжки, проделывал иные несложные на первый взгляд движения, помогающие сохранить гибкость и упругость мышц.
Кормили тоже неплохо. Хозяин виллы питал пристрастие к морепродуктам. В меню часто присутствовали рыбные блюда, салаты из морской капусты и водорослей, залитых маслянистым соусом с пряным вкусом. Святому доставались остатки с барского стола. Но он не брезговал пищей и демонстративно, с явным удовольствием, предназначенным для охранников, крошил зубами хитиновый панцирь какого-нибудь морского членистоногого вроде лобстера. При этом Святой приговаривал как заправский гурмэ, набивающий желудок за столиком в эксклюзивном ресторане:
– Ах, как вкусно! Балуете, блин, деликатесами…
Пленник играл на публику. Кусок не лез в горло Святому, но он не позволял себе физически ослабнуть.
Наблюдение за ним велось почти круглосуточно, а вот посещения были редкими. Только молчаливый Лишай с двумя гориллами за плечами входил в камеру и ставил пластиковый поднос с одноразовой посудой и пластиковыми приборами.
– Снова рыбный день, – пытаясь установить контакт, шутил Святой.
Скрестив руки на груди, меченый созерцал, как пленник расправляется с пищей. Затем собирал приборы и посуду, передавал поднос подручному и, не проронив ни слова, удалялся.
Заговор молчания был своего рода психологическим испытанием. Неизвестность страшит многих больше, чем прямые угрозы, когда становится понятным, чего от тебя хотят.
«Почему меня сразу не ликвидировали? Пуля в лоб, и все дела… Я же абсолютно бесполезен для желтоглазого ублюдка. Только лишняя головная боль. Кормят как на убой. Не бьют… Фантастика, – мысли вертелись по кругу, мешая Святому заснуть. Он ворочался на поролоновом матраце или рассматривал трещины на бетонном потолке. – Что с Дашей происходит?»
Наверху Ястреб развернул бурную деятельность. Операция вступала в завершающую стадию, финал которой должен был потрясти весь мир. Вилла постепенно пустела. Люди албанца и бывшего наемника выдвигались на исходные позиции, перемещаясь в один из восточных регионов России. Они готовили плацдарм, с которого намеревались нанести удар.
Дело продвигалось без особых сбоев. А главное, накачанный легкими наркотиками мистер Стивен Хоукс резво стучал пухлыми пальцами по кнопкам компьютерной клавиатуры, выгоняя на экран дисплея ряды цифр, вычерчивал линии парабол, выстраивал сложные многоколонные таблицы. Необходимые исходные материалы предоставлял пропахший табаком и потом Зенон. Он же контролировал результаты, записывая блоки программы на обыкновенные с виду диски, не отличимые от дисков с компьютерными играми. Программа приобретала завершенные формы ключа управления баллистической ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками. Иногда американец пытался выбросить какой-нибудь финт, вставляя бредовую формулу или цифру, грозящую разрушением программы.
Но бдительный бородатый соглядатай, наделенный природой недюжинным талантом программиста, вычислял виртуальные ловушки инженера и уничтожал их. Передав Хоукса охранникам, компьютерщик мчался с доносом к Ястребу. Экзекуция следовала незамедлительно. Ястреб появлялся с рулоном одноразовых шприцев и маленькой картонной коробкой, в ячейках которой лежали ампулы, наполненные бурой жидкостью. Отхлестав толстяка по щекам, он разламывал ампулу, закачивал в шприц жидкость и делал укол. Часа два Хоукс корчился в страшных судорогах, от которых разламывалось все тело, а душа вылетала наружу. После этого он вставал, чувствуя себя раздавленным клопом.
– Труд делает человека свободным, – ободряюще говорил Ястреб, помогая инженеру усесться в кресло перед компьютером.
От монитора шел жар, как от топки ядерного реактора. Хоукс, сопротивляясь остатками парализованной воли, закрывал глаза ладонями.
«„Труд делает человека свободным“ – это надпись на воротах фашистского концлагеря, в котором никогда не переставала дымить труба крематория», – с тупым равнодушием анализировал двусмысленную шутку своего мучителя инженер.
Посидев с минуту, он брался за работу. Стивену ничего не предлагали и ничего не обещали. Его мозги, знания и способности просто высасывали.
Так прошла неделя. Примерное поведение Святого притупило бдительность конвоиров. Лишай стал допускать вольности, являясь в нарушение данных шефом инструкций без сопровождения. Правда, наручники, стершие до крови запястья и лодыжки, со Святого не снимали.
Сегодня ужин задержался. Принимая поднос, пленник втянул ноздрями воздух, якобы вбирая в легкие ароматы пищи. От меченого разило спиртным. Лишай явно был навеселе. Его глаза блестели.
– Хавалка подана, – слегка заплетающимся языком произнес Лишай.
В центре подноса стояла прямоугольная коробочка с густым коричневым соусом, на поверхности которого плавали дольки жгучего красного перца. Ложка, воткнутая в остро пахнущую жижицу, стояла торчком.
– Немой заговорил. Сегодня особенный день? – сказал Святой, сосредоточиваясь на пище.
– Лопай без базара и не вякай, – буркнул меченый, опускаясь на корточки.
Привередливо перепробовав набор блюд, Святой сморщился:
– Принес бы просто картошечки вареной и сальца с зеленым лучком! Что пичкаете меня всякой дрянью?
Рожа бандита просияла жестокой улыбкой. Он придвинулся, обдавая пленника водочным перегаром:
– Может, тебе пузырь поставить?
– Не возражаю…
– А не подавишься? Столько народа покрошил в капусту, козел! Если б не Ястреб, я бы с тобой не цацкался. Повесил бы на собственных кишках, – Лишай не говорил, а урчал, точно разъяренный хряк.
Обстоятельно обработав рыбий хребет, Святой сложил останки то ли осетра, то ли белуги аккуратной горкой на край подноса. Зачерпнув соуса, он попробовал густую жижицу и мгновенно сплюнул:
