дрессировщика Оршанскому не было никакого дела, что же касается юной обворожительной Изольды…
Как говаривал один из его друзей-коллег – всегда нужно иметь запасной аэродром. А еще лучше – несколько. Это касалось, в том числе, и отношений с прекрасной половиной человечества. Как-то еще сложатся отношения с обворожительной, но своенравной и непредсказуемой Вероникой… Да и сложатся ли вообще? Очень может быть, что после этого ужина независимая гимнастка сделает Александру ручкой, и на этом все их встречи прекратятся. Оршанский отнюдь не исключал такого поворота событий. Вероника – девушка независимая, и не только по складу характера, но и финансово. Работает здесь, за бугром, получает неплохие деньги, таких поклонников, как Оршанский, у красавицы Вероники, судя по всему, пруд пруди… Непонятно, по какой такой причине эта местная дива вообще согласилась провести сегодняшний вечер в обществе рядового, по отношению к другим курортникам-россиянам, московского журналиста.
Другое дело – наивная, но отнюдь не менее привлекательная Изольда. Возможно, конечно, что между ней и ее работодателем-иллюзионистом существуют какие-то внеслужебные отношения, но как раз это для Александра никогда не было помехой. Муж, равно как и жена, не стена. Может и подвинуться. А поскольку жить Оршанскому предстояло не в гостинице, а непосредственно под боком у Изольды Гальчевской, то возможности подвинуть эту самую стену возрастали у московского мачо из ФСБ многократно.
Одним словом, светиться перед очаровательной блондинкой в обществе жгучей красавицы-брюнетки Александру было не с руки, поэтому он откинулся на спинку стула, выпав из круга света над их столиком и скрыв свое лицо в тени. Для пущей страховки журналист пригнул голову и стал тщательно листать меню.
– Вероника, – обратился он к своей соседке, – а почему ты выбрала именно этот ресторан? – Во время их недавнего дефиле по улочкам Лимассола Александр произнес такой зажигательный и убедительный хвалебный спич, что воздушная гимнастка была покорена и любезно согласилась перенести их отношения из области «вы» в область «ты». – Признаться, я, как турист, хотел отведать местной, кипрской кухни. А это – почти что русская изба, со слишком шумной и разгульной русской публикой, грязноватыми совковыми скатертями, подозрительными рожами официантов и наверняка какой-нибудь кислятиной вместо прекрасного местного вина. – Не поднимая головы, он с недовольным видом шелестел листами меню. – Может, пока не поздно, поменяем место дислокации? Заказ мы пока что не сделали, официанты к нам не спешат, хотя мы и сидим здесь уже полчаса…
– Не больше пяти минут, – поправила своего недовольного спутника Вероника и отложила меню. У их столика тут же появился молчаливый гарсон. – Здесь прекрасный вид на море. А то, что ресторан русский – это означает только то, что его владелец – россиянин. Если ты внимательно читал меню, то должен был увидеть, что здесь не подают щей, борщей, блинов и квашеной капусты. Кухня – исключительно местная. Плохих «мусаки», «тавва» и «купепкя» я на острове пока не встречала. – Официант почтительно поклонился, отдавая дань уважения гурману киприотской кухни. – И ни один хозяин ресторана не позволит подать посетителю плохое вино. Он скорее себе руку отрежет, чем лишится потенциального клиента, – продолжала Вероника, снисходительно насмехаясь над дилетантизмом Оршанского. – Туризм – это основная статья доходов не только острова, но и каждого гражданина этой страны.
– Извините, – вмешался в диалог молчаливый доселе гарсон, – очевидно, вы раньше никогда не бывали на Кипре. – Он мягко улыбнулся, подтверждая тем самым справедливость слов спутницы Александра. По- русски он говорил с сильным акцентом, но вполне сносно.
– Два года назад я некоторое время прожил в Ларнаке, – немного напыщенно парировал Александр, – так вот там заведения, вроде этого, ни у туземцев, ни у туристов особой популярностью не пользуются. Как бы местная купепкя не оказалась такой же безвкусной, как и в Ларнаке. – Он обеспокоенно глянул на свою спутницу.
– Этот ресторан, – Вероника сделала недвусмысленное ударение на слове «этот», – меня вполне устраивает.
– Если господам не нравится находиться среди публики, – снова встрял в разговор официант, понимая, что назревает скандал, в результате которого заведение может лишиться сразу двоих клиентов, – у нас имеются отдельные и очень уютные кабинки за ширмой. – Он указал как раз на то место, где за полотняной стеной устраивались дрессировщик, иллюзионист и его юная ассистентка. – Правда, оттуда вид на море не так хорош, но пейзаж вечернего побережья и лимассольского порта в огнях вас не разочаруют. – Гарсон снова вежливо наклонил голову. – Правда, это будет стоить чуть дороже…
– Н-у-у-у, вариант, в общем-то, неплохой, – произнес Оршанский, немного поразмыслив. И в самом деле, перейдя за ширму, он убивал сразу двух зайцев: скрывался от глаз белокурой Изольды и мог услышать, о чем будет вести разговоры троица. Подслушивать впрямую Александр не любил, предпочитая доходить до истины не такими примитивными способами, а путем создания сложнейших логических цепочек. Другое дело – стать невольным, именно невольным свидетелем разговора… Лишних двадцать долларов того стоили. – Что скажешь, Вероника?
Однако девушка пропустила его вопрос мимо ушей. Она пристально глядела в ту сторону, куда указал официант. Точнее, на тех троих человек, которых чуть ранее заприметил журналист. Она уставилась на циркачей так, как когда-то на этих берегах смотрела на своих невольных собеседников горгона Медуза. И если бы сейчас кто-нибудь из этой троицы встретился с гимнасткой взглядом, то наверняка тоже окаменел бы.
– Хорошо, Александр, – холодно произнесла Вероника, – будь по-вашему. Давайте уйдем из этого заведения и поищем более подходящий для вас ресторан. – Она встала и тоже отступила в тень. Александр последовал ее примеру, в полумраке подошел к гимнастке, осторожно взял ее за локоть и прошептал:
– Вы что, знаете этих людей?
Ответом была сверкнувшая в глазах черноволосой красавицы молния. Понимая, что за следующими его словами может последовать гром, Оршанский только тихо предложил:
– Я понимаю, что эти типчики, – он выразительно глянул на Вольдемара Жозеффи сотоварищи, – мало у какого человека вызовут симпатию. Однако будет не очень удобно уходить вот так, сразу. Давайте воспользуемся предложением гарсона, уединимся в отдельной кабинке, избавимся от этой намозолившей глаза публики и просто проведем с тобой наедине в тишине прекрасный вечер, который ты согласилась мне подарить. Когда мне еще выпадет такое счастье? – Он со всей щенячьей нежностью и покорностью, на какую только были способны его артистические способности, смотрел на Веронику, и сердце неприступной красавицы дрогнуло.
– Хорошо, Саша, – она подарила ему многообещающий взгляд, – только ради вас. И будете развлекать меня весь вечер.
– С удовольствием, – радостно подтвердил Оршанский, следуя за гарсоном по темному проходу между столиками. – Я буду читать вам стихи и петь дифирамбы, – он незаметно сунул в карман официанту десять долларов и тихо прошептал: – Пожалуйста, мне нужен букет, достойный этой дамы.
Гарсон почтительно слегка наклонил голову.
Глава 10
Как и обещал, Оршанский баловал свою спутницу стихами, которые знал в изобилии еще с университета. Вероника, в свою очередь, – благодарными и обнадеживающими улыбками, чередуя их с многозначительными вздохами телесного томления, а ресторан – прекрасной местной кухней и винами. А уж когда, словно по мановению волшебной палочки (невидимому жесту Александра), в самый пик поэтических од гарсон преподнес Веронике роскошный букет местных цветов, фантастического, острого благоухания, черноволосая красавица, как показалось московскому сердцееду, была готова пойти за ним куда угодно.
– Да при чем тут медведица-мама, рыдающая над могилкой своей дочери? – Из-за полотняной ширмы в интимную беседу влюбленных ворвался грубый голос дрессировщика. Компания за стеной пьянела явно в очень ускоренном темпе. – Если вам, моя очаровательная богиня, интересно, и для того, чтобы успокоить ваше доброе сердце, я скажу, что у всех медведей, выступающих на арене, нет родителей. Поэтому плакать над Антоном Павловичем, кроме меня, никто не будет. Гарсон! Пожалуйста, еще бутылочку такого же. – Заметалин отдал указание невидимому официанту. – Почему нет матери? Есть у нее мать, – ответил он на пока неслышный вопрос Изольды. Видимо, девушка пока отставала от своих спутников. – Только в цирк берут медвежат, от которых мать отказалась. И даже не в цирк. Их еще проверяют на способность к дрессуре. Подвесят медвежонка за передние лапы на метровый турник и смотрят – боится или нет. Если боится – для дрессуры не пригоден. Так что найти для цирка подходящую особь – дело наитруднейшее.
