С легким гуденьем машины мчались по пустыне, лавируя между песчаными барханами, напоминающими волны моря.
Эти песчаные волны — барханы движутся словно украдкой: ветры постепенно передувают песок с одной стороны бархана на другую. В некоторых местах красивая струйчатая рябь на склонах песчаных барханов поросла кустарниками, передвижение таких барханов закончилось — они осели.
Машины быстро двигались вперед и только иногда буксовали, переползая сыпучие пески. Тогда людям приходилось помогать им.
Даукен сидел в кузове ведущей машины. Прищурившись, он молча смотрел вперед и бросал скупые слова в окошечко шоферу:
— Правее… Налево!
По такырам машина неслась со скоростью пятьдесят километров в час, «с ветерком», как говорили шоферы. После езды на верблюдах такое путешествие было наслаждением.
— Мы поедем прямо, без троп, до могилы Уванаса, — сказал Даукен.
Селевину было известно, что мавзолей Уванаса находится в центре пустыни, на многие километры вокруг него нет ни воды, ни растительности. Несколько дней ехали по совершенно голой пустыне, потом начались заросли низкорослого баялыча. Пришлось ехать всего десять-пятнадцать километров в час.
Дни проходили в борьбе со зноем, песком и жаждой. Запасы воды экономили строжайшим образом. Выдавали воду не кружками или стаканами, а глотками!
— Выдать по пять глотков! — приказывал Селевин.
И около бочек с водой выстраивался весь коллектив экспедиции. Даукен оставался сидеть в машине.
— Ой-бой! — восклицал он, покачивая головой. — Не надо так часто пить: чаще пьешь, сильнее хочется. Терпеть надо, тогда легче.
Селевин тоже почти не пил. Он набирал в рот воды и несколько минут держал ее, прежде чем проглотить.
Раздавался гудок. Машины трогались. Так и не утолив жажды, члены экспедиции старались не слушать заманчивого бульканья воды в бочках.
На небольших возвышениях то и дело встречались дорожные знаки в виде куч земли. Они сохранились здесь еще со времен, когда страной владели монголы. Дважды экспедиция подъезжала к колодцам. В них блестела вонючая жидкая грязь. В западной Бетпак-Дале нет родников, а есть только колодцы. Возле них едва заметны могилы, без украшений и орнамента, в них похоронены бедняки-кедеи, гонявшие байский скот. Колодцы называются по именам баев, которые ими владели. Возле колодцев сохранились остатки загонов для скота. Бесчисленные тропинки пролегали по пустыне, их протаптывал скот сотни лет.
К большому колодцу подъехали вечером. Рядом на песке сидел голубь. Почти в каждом колодце в пустыне жили голуби. Они приспособились опускаться пить на глубину до десяти метров!
Едва расположились на ночлег, как стемнело. Поэтому только утром в ста шагах от лагеря обнаружили еще один старый колодец. Он был сух и неглубок. Края его осыпались. Из колодца несло резким запахом, а на дне его что-то шипело. Это заинтересовало всех. Опустили на аркане ведро. Поднимая его, почувствовали, что оно стало тяжелее. Когда ведро показалось у края колодца, из него быстро выскочил пятнистый хорек-перевязка и молниеносно исчез в норе песчанки под кустом тамариска. Все это произошло так быстро и неожиданно, что никто не успел ничего предпринять. Тогда Селевин принес из палатки зеркало и солнечным зайчиком осветил дно неглубокого колодца. Оно было усеяно остатками крупных жуков- чернотелок и пометом зверька. Очевидно, хорек давно упал в колодец в погоне за песчанкой и долго жил там, питаясь жуками и другими случайными жертвами колодца.
Прошло еще три дня утомительной дороги.
Но вот острый глаз Даукена приметил на горизонте какое-то возвышение. Вскоре обилие троп в этом направлении подтвердило, что Даукен не ошибся и без компаса и карты привел экспедицию в центр Бетпак-Далы к полуразвалившемуся мавзолею Уванаса. Это было квадратное глинобитное сооружение с высоким куполом.
Быстро раскинули в логу палатки, и в наступающих сумерках весело запылал костер. Красноватые блики огня падали то на темный силуэт древней могилы, то освещали ряд скромных могил байской челяди. Несколько кустов саксаула дополняли картину феодального кладбища.
В летнюю пору рано наступает рассвет. Золотистые лучи солнца озарили горизонт и заиграли ярким багрянцем на верхушке мавзолея. Стайка бульдуруков пролетела над лагерем. Ночные жители быстро спрятались в укромные места, и пустыня притихла в ожидании знойного дня.
Все участники экспедиции после завтрака разошлись по окрестностям искать колодцы.
Ям и колодцев нашлось много, но вода в них была горько-соленая. Настроение упало: запасов воды по расчетам хватало только на обратную дорогу до ближайшего колодца. Исследования в центре пустыни срывались…
Селевин раньше читал, что в тысяча восемьсот девяносто первом году губернатор выселил казахов из южной части Акмолинской области. Те вынуждены были в летнее время гнать тысячи голов скота через Бетпак-Далу. Проходившая тогда по пустыне топографическая партия отметила, что несчастные переселенцы, спасая себя и скот, нарыли в районе мавзолея Уванаса больше сотни ям и колодцев. Значит, хорошая вода должна обязательно где-то быть, и Селевин настойчиво и упорно рыл в разных местах, думая о том времени, когда на всех дорогах Бетпак-Далы выроют много колодцев, и перегон скота через пустыню будет совсем нетруден.
К нему подошел Даукен.
— Селебе, я вижу воду!
— Где?
— Вон, видишь, в логу тростник? Там надо копать и у нас будет пресная вода. Идем!
В тростнике оказалась обвалившаяся яма. Даукен и Селевин начали расчищать и углублять ее. Показалась вода. Селевин прильнул к ней губами: она была почти пресной. Обрадованный, он побежал к лагерю.
— Вода! Вода!
Колодец рыл весь коллектив экспедиции. Вода оказалась вполне пригодной, почти пресной и в достаточном количестве. Теперь у экспедиции была опорная база, откуда можно было совершать разъезды.
К вечеру все утомились, но были счастливы. Ужин прошел оживленно. У яркого костра еще долго сидели все вместе. Даукен принялся за починку своей кожаной куртки, которую он порвал на охоте за джейранами. Селевин предложил:
— Хотите, я прочитаю вам из книги профессора Мухли легенду об Уванасе, около могилы которого мы сидим?
Все с радостью согласились.
Селевин начал читать:
«Давно это было. Уванас, владелец тысяч лошадей и бесчисленных отар овец, кочевал от реки Чу через пустыню Бетпак-Дала до Сары-Арка. Зимой его стада паслись по песчаным холмам низовьев долины реки Чу. Табуны лошадей уходили в пустыню без пастухов, только под наблюдением жеребцов. Привольно и богато жил Уванас, но у него не было детей. Он с женой часто призывал к себе знахарей, ученых и путешественников, чтобы узнать от них, будут ли у него дети. Вот однажды к нему в аул с проходившим караваном пришел старик. Он шел из Мекки и попросился отдохнуть. Уванас долго разговаривал со старцем о разных житейских делах и в конце спросил:
— Ходжа! Будут ли у меня дети?
— Если ты найдешь голубой камень коктас, у тебя родится дочь, которая будет краше всех в долине реки Чу. Ее глаза будут так же черны, как крапинки на том камне.
Больше ничего не сказал старик. На прощанье он только добавил:
— Заметь, Уванас, голубой камень блестит, помни это. Если он потеряет блеск, дочери у тебя не
