подняться на ноги, достал турецкую саблю из ножен и осторожно разрезал пеньковые веревки, стягивающие ее запястья.
— Какие сюрпризы преподносит нам жизнь! — воскликнул он. — Как удалось тебе прорваться ко мне во всей этой неразберихе?
— Мой господин, моя судьба в твоих руках; я твоя пленница. Сэр Роджер Эдесский отдает меня тебе в заложницы, гарантируя тем самым, что его войска будут вести себя смирно. — Произнеся эту краткую речь, которая была подготовлена заранее, Хильдегарт вздохнула с облегчением.
Синан выслушал ее с недоверием.
— Что за времена настали! Не иначе как миру приходит конец! Значит, Роджер, твой паладин, отдает мне в качестве заложницы известную праведницу? Что ж, на войне принято считать, что женщина — хороший подарок. Кто такой этот Роджер Эдесский? Не мешало бы преподать ему пару уроков по куртуазному кодексу чести!
Хильдегарт потерла затекшие запястья. Сердце ее переполняло желание довериться ассасину целиком и полностью.
— Видишь ли, Синан, я вынуждена была поставить Роджера Эдесского во главе этого похода. Роджер молод, отважен, он презирает смерть, и нельзя придумать для него лучшего дела, как ринуться в бой и поубивать тех бесовских чудовищ…
Синан кивнул:
— Да, я отлично понимаю таких людей.
— Это я заставила сэра Роджера отдать меня тебе в заложницы.
— Все равно он повел себя как невежа.
— Ах, все это очень, очень непросто. Дело в том, что Роджер Эдесский отправил меня к тебе потому, что он меня ненавидит. Видишь ли, сэр Роджер без памяти влюблен в мою внучку. Это очень глупая, совершенно безмозглая девица, я дала ей прекрасное образование, но она все равно презирает меня всей душой. И когда я поняла, насколько сильно ими овладела взаимная страсть, я сразу же их разлучила. Я укрыла ее в башне, в Тире, — приставила ухаживать за почтовыми голубями… Ведь Роджер — бродяга, искатель приключений, скиталец: его род лишился своих владений много лет назад. Я присмотрела для этой девицы куда более выгодную партию. Но оказалось, что даже хлеб и вода не в состоянии отбить у нее глупую привычку любить этого человека… Роджеру не нужно иной награды, кроме ее руки, и ради ее дурацких поцелуев он готов встретить лицом к лицу хоть все силы ада… Должно быть, тебе уже наскучила моя болтовня?
— Ну что ты, разве ты можешь наскучить мне, — с готовностью возразил Синан. Он слушал ее с усталой полуулыбкой, рассеянно поглаживая пухлую бархатную подушечку, лежащую подле него на ковре. — Пожалуйста, продолжай! Мне очень любопытна эта экзотическая история о романтической любви двух христиан. Твои семейные интриги всегда так занимательны!
— Послушай, Синан. Я, конечно, всего лишь глупая женщина, и к тому же монахиня, но прошу тебя отдать мне должное. Ведь все-таки я, эта самая монахиня, привела тебе армию. Я дала этим разбойникам оружие, я их одела и привела сюда, к тебе, чтобы ты с их помощью уничтожил бесов… Я сделала все, что было в моих силах.
— Что ж, это огромное достижение, моя милая маленькая Хьюдегар.
— Я так устала… Я близка к отчаянию. Как только по миру разошлась темная молва о смерти нашего Тихого Господина, все мои купцы тут же перессорились. И голуби больше не доставляют почту, Синан: их некому принять, и они исчезают бесследно. А если птицы все же прилетают, то приносят ужасающие вести: кражи, растраты, банкротства, все виды коррупции… Вокруг Тира и Акра выжжены все поля, по всей Святой земле хозяйничают головорезы Саладина… Где нет голода, там непременно чума… По небу плывут облака в форме змей, коровы телятся какими-то чудищами… Я скоро с ума сойду.
Синан хлопнул в ладоши и потребовал, чтобы она сняла с себя традиционные одежды, положенные пленнице; Хильдегарт с благодарностью отдала слугам этот официальный наряд. Затем ей поднесли прохладный лимонный шербет. Доброта и внимание, проявленные ассасином, сделали свое дело: Хильдегарт немного воспряла духом.
— Дорогой мой Синан, я должна еще кое-что сообщить тебе об этой банде, которую я привела тебе в помощь для нападения на ад. Все они христиане, и к тому же только что с корабля, — так что поверят любой небылице. Все они англичане — ну, то есть не англичане, а норманны: англичане теперь их рабы. У этих воинов львиные сердца, и львиная отвага, и львиные клыки, но и запросы тоже львиные. Я обещала им большую добычу, то есть велела сэру Роджеру, чтобы он им пообещал.
— Отлично. Похоже, с этими дикарями можно иметь дело. Ты им доверяешь?
— Господи, конечно же нет! Но англичанам все равно пришлось бы уйти из Тира на Священную войну, потому что местные жители не стали бы терпеть их дальнейшее присутствие. Эти англичане странный народ, очень жестокий. Они пьяницы, неряхи и буйные к тому же, а по-французски говорят так, что это ни на что уж не похоже… — Хильдегарт поставила стеклянную пиалу с шербетом на пол и принялась всхлипывать. — Синан, ты просто не представляешь, сколько всего я натерпелась от этих грязных животных. В наши дни никто уже не умеет вести себя учтиво, а уж сколько страшных, невыносимых оскорблений мне пришлось пережить за эти дни… Эти люди ни в какое сравнение не идут с таким порядочным человеком и великим ученым, как ты!
Несмотря на все трудности, Хильдегарт все же удалось добиться официальных переговоров между сэром Роджером Эдесским и Синаном. Как и большинство воинов, умиравших на полях Святой земли, Роджер Эдесский был полукровка. Дед его был француз, бабка — турчанка, отец — германец, а мать — православная гречанка родом из Антиохии. Его собственная родина, Эдесса, давным-давно пала в огне.
Сэр Роджер был туркопол, то есть потомок христианско-мусульманских браков. Он носил итальянский плащ в шашечку, французские доспехи и заостренный персидский кавалерийский шлем, украшенный арабским павлиньим пером. Глаза сэра Роджера наполняла светлая поэтическая грусть, ибо не было на свете клочка земли, который он мог бы назвать своим домом. И в какую бы область Святой земли он ни отправился, везде ему приходилось видеть смерть людей, связанных с ним кровными узами. Всегда было принято считать, что туркополам — истинным детям Святой земли — доверять нельзя. Они за любую веру сражались с одинаковым безразличием, и все убивали их с одинаковым удовольствием. Роджеру было всего лишь двадцать лет, но сражаться и убивать он умел с двенадцати.
Сэр Роджер и самые отважные из его англичан внимательно вглядывались в своих новых союзников- мусульман, пока Хильдегарт переводила их слова. Как Синан ни старался, ему удалось собрать лишь две сотни воинов, желающих сразиться с демонами. Где-то вдали, за пламенеющим горизонтом, могучий Саладин собирался вести верных мусульман в другую битву — в последний, решающий, исторический бой против захватчиков с Запада. Так что мусульманские герои, готовые сразиться с демонами не на жизнь, а на смерть, были теперь большой редкостью.
Кроме того, прошел слух, что все без исключения ассасины, служившие Синану, добровольно предали себя мученической смерти. Тем не менее благодаря славе, которой Синан пользовался среди поклонников оккультного знания, ему все же удалось набрать небольшое войско слепо преданных ему фанатиков. При нем всегда находился страж-исмаилит, вышедший из медресе, признанной рассадником ереси. Был у него и небольшой отряд пехоты, состоявший из египтян, подданных династии Фатимидов; эти воины привели с собой и своих нубийцев. К осадным орудиям была приставлена горстка перебежчиков из Дамаска. Синан надеялся, что эти огромные смертоносные машины принесут ему быструю победу.
Роджер осмотрел страшные орудия с видимым уважением. Медные остовы машин, предназначенных для метания «греческого огня», живо вызывали в воображении жуткие картины увечий, нанесенных липкой, обжигающей массой. А на массивные рычаги для катапульт ушло немало великолепных ливанских кедров.
Роджера всему научили тамплиеры. Однажды он даже побывал по их поручению в Париже: ведь они вечно искали все новых и новых источников дохода — деньги на войну требовались постоянно. И молодой человек совершенно безосновательно гордился своим изящным французским произношением.
— Ваше превосходительство, мои благочестивые воины полны решимости изничтожить это злобное племя пещерных чудовищ. Однако нам хотелось бы знать, чем будут оплачены наши услуги.
Хильдегарт перевела. Лукавый ассасин прекрасно читал по-французски, но никогда ни при ком не
