– Ну тогда заходи лучше.
Ван потряс решетку. Держалась она слабо, на вбитых в штукатурку дешёвых шурупах. Пять минут работы электрической отверткой…
– Ты в дверь звонить пробовал? – терпеливо поинтересовался старик. – Госпожа Шринивасан, наверное, варит рис.
Ван отступил в беспорядке. Отряхнув росу со штанин, он позвонил в квартиру В. Открыла дородная тетка в гавайке, лиловых слаксах и резиновых шлепанцах.
– О! – воскликнула госпожа Шринивасан, окинув его взглядом. – Вы, должно быть, сын Чака. Он так много о вас рассказывал.
– Я его внук.
– Вы так на него похожи!
– Могу я поговорить с доктором Вандевеером? Это очень важно.
Хозяйка вежливо приоткрыла дверь пошире. Ван переступил через порог. На стене болтался глянцевый календарь с мультяшно красочной индусской богиней. В доме пахло благовониями, чаем «Липтон» и лавашом.
– Извините, что так… э-э… рано, пробормотал Ван.
– С ним совершенно никаких проблем, – оживленно болтала госпожа Шринивасан, проводя Вана через неопрятную гостиную. – Мы поселили его в бывшей комнате моего сына. Он бывает не в себе. Часто бывает не в себе, понимаете?
– Наслышан.
– А иногда он бывает такой упрямый… ваш дед.
Ван кивнул.
– Да уж.
– Только не позволяйте ему курить.
Госпожа Шринавасан выбрала ключ из связки, хранившейся на ее объёмистом бюсте, и отперла дверь.
В дедовой комнате пахло как на заводе пластиковых тарелок. Для сборки моделей старик пользовался горячим клеем – жутко вонючим. Хуже того, как-то раз он исхитрился поджечь матрас. На деревянной раме узкой кровати под смятыми простынями просматривался длинный обгорелый шрам.
Ван стиснул деда в объятиях. Старик похудел, сгорбился, обмяк от дряхлости.
– Малыш Дерек, – прохрипел он.
– Я сына привез, дедушка. Твоего правнука. Его зовут Тед. Он в машине, на улице.
– Ого. – Старик мирно взирал на него.
– Дед, мне нужен твой совет.
– Мой, значит, совет? Ну ладушки. – Старик примостился на своем табурете и с явным мучительным усилием положил ногу на ногу. – Выкладывай.
– Ты видел, что случилось в Нью-Йорке? И в Пентагоне.
– Я слушал по телевизору речь президента, – ответил старик, оживляясь. – Мальчишка молодец! Не то что его папаша! Старший Джордж Буш – он, бывало, заглядывал к нам в Пятьдесят первую зону, когда мы запускали «Дроздов». Это ещё когда он на компанию работал. «Пятьдесят тысяч долларов в час!» – кричал. Никакой фантазии! Счетовод! «Дрозд» мог из любой точки планеты в любой момент принести аэрофотоснимки! Высокого разрешения, каждый кадр – как простыня!
– Здорово.
– И ни единого пилота не потеряли!
– Точно.
– Из первых десяти пилотов «Дрозда» девять дослужились до генералов ВВС!
– Не спорю, дед.
– Шпионские фотографии – прямо на «кодак» снимали, каждый кадр размером со скатерть! И всего горстка самолётов. Каждый вручную собирали здесь, в Бербанке!
Вану даже ответить было нечего. От усталости его пробила мерзкая дрожь. Он присел на край зловонной стариковской постели. Та хрустнула под ним, выбросив в лучи рассвета облако пыли.
– Он титановый! – Старик потряс клеевым пистолетом – огромным, блестящим, раздутым. Из короба торчали стабилизаторы, точно на бластере Флеша Гордона.
Ван навострил уши.
– Титановый?
Дед торопливо упрятал титановый бластер в ящик стола, но забыл выдернуть из розетки, отчего ярко- красный шнур, протянувшийся от стола к стене, превратился в готовый силок.
– Робби, если я ляпну что-нибудь такое, о чём болтать не стоит, ты лучше забудь. Ладно? Просто обо всём забудь. – Старик обвел взмахом руки горы коробок вдоль стен. – И на это всё не гляди.
Ван поглядел.
